— Спускаться на воздухе, подаваемом с поверхности воды?
— Разумеется.
— Для таких глубин сжатый воздух непригоден. Из-за азота. Да вы знаете это не хуже меня.
— Что же вам требуется?
— Увы, это секрет.
Абст встает, снова включает радиолу. Он долго раздумывает, глядя себе под ноги. Будто очнувшись, движением пальца сбрасывает мембрану с пластинки.
— А вы не боитесь, что мое терпение иссякнет? — говорит он с угрозой.
— Где мои товарищи? — спрашивает Пелла.
— Они невредимы, чувствуют себя отлично. — Абст вновь подсаживается к столу. — Они совсем недалеко от вас. Все четверо дали согласие сотрудничать со мной. Хорошие парни. Особенно этот… Бруно Гаррита.
— Можно, чтобы они сами сказали мне это?
— Вообще-то, да. Я мог бы приказать, чтобы их привели сюда. Они подтвердили бы. Однако…
— Однако? — переспрашивает Пелла.
— Где гарантия, что вы, господин сомневающийся, поверите в их чистосердечие? У меня нет такой гарантии.
— Я поверю.
Абст качает головой.
— Нет, лейтенант Пелла. Вы заявите, что на них воздействовали угрозой или каким-либо иным способом. И мы продолжим сказку про белого бычка. Мы зря потеряем уйму времени. А оно дорого.
— Я знал, какой будет ответ. Все ваши утверждения — ложь. Гнусная ложь, от начала и до конца. Им дали какое-то снадобье. Они опьянели, перестали соображать. Вы даже сняли с них браслеты: «глядите, как я могуществен». Поначалу я растерялся. Сейчас, хвала богу, это прошло. Вот что, синьор: или я увижу всех здоровыми, невредимыми и без наручников, или не будет никакого разговора.
— Хорошо, — медленно говорит Абст, — хорошо, лейтенант Пелла, вы увидите их. — Он недобро улыбается. — Увидите сперва одного. Я продемонстрирую его в боевой работе. Покажется мало — будете смотреть другого, третьего… Надеюсь, тогда исчезнут сомнения!
Узкая длинная пещера. Слева, вдоль стены, сплошные нары, на которых спят пловцы. Над головой каждого табличка. Двадцать два человека на нарах, двадцать две таблички над ними. Фамилий нет, только имена. Каждый, кто живет здесь, должен лежать на своем месте. Таков порядок. Его установил Абст.
Где-то в середине шеренги спящих свободное место. Снята и табличка. На ней было написано «Гейнц».
В дальнем конце пещеры, наискосок от нар, вделана в пол металлическая койка, на которой сейчас лежит Карпов..
Между койкой и выходом из помещения — безумцы, порученные его надзору. Случись неладное — и ему отсюда не выбраться. Вцементировать койку именно здесь распорядился Абст: новый врач, зная, чем грозит ему оплошность при обслуживании пловцов, будет лучше выполнять свои обязанности.
По пещере беспокойно прохаживается радист. Он только что вошел, перекинулся с Карцевым ничего не значащими словами и ходит из угла в угол.
Карцов наблюдает за ним. Вот Вальтер остановился у нар, оглядел спящих. Достав сигарету, привычно лезет в карман за зажигалкой.
— Нельзя курить. Приказ шефа!
Радист секунду колеблется, потом решительно присаживается на койку.
— Шел из радиорубки. Дай, думаю, загляну: как там чувствует себя доктор? Вон сколько их, героев. — Он подбородком указывает на спящих.
— Да разве мыслимо, чтобы один человек справился с этакой оравой!..
— Спасибо, Вальтер. Пока все в порядке… У вас был сеанс связи?
— Как обычно.
— И конечно, ничего нового?
Больше двух месяцев прошло со дня побега Карцова с борта линкора, а он ни на минуту не забывает слов Джабба о начале крупного наступления немцев в центре России и о контрнаступлении советских войск. Что происходит на родине? Успешно ли действуют наши войска? Или Советская Армия пятится под натиском врага?..
— Ладно уж, курите, — говорит Карцов, видя, что немец все еще мнет в руках сигарету. — Курите, Вальтер. Одну сигарету, я думаю, можно. Вы гость. Гостю надо сделать приятное, не так ли?
— Спасибо, доктор. — Щелкнув зажигалкой, радист прикуривает. — Гость, сказали вы? Что ж, гость так гость.
— Пока гость, — многозначительно подчеркивает Карцов. — Думаю, мы с вами еще похозяйничаем здесь, а?
Радист широко ухмыляется.
— Так что нового в мире? — снова спрашивает Карцов.
— Как вам сказать, доктор… — Вальтер мнется. — Нам другие станции слушать нельзя. Разве что перехватишь десяток фраз, пока настраиваешься. А в общем, хорошего мало.
— Опять, наверное, Роммель затоптался в Африке?..
— Да не в Африке дело! — с досадой перебивает Вальтер. — Россия — вот что главное, доктор! А там мы, видать, промахнулись. Э, да что говорить!..
Он вздыхает и, швырнув окурок, встает.
Поднимается и Карцов. Едва сдерживая бушующую в груди радость, он провожает немца до двери, затворяет за ним.
«Промахнулись!» — повторяет он про себя.
Это слово может иметь только один смысл: наступление фашистов не удалось, их гонят с советской земли, бьют!..
Нары тонут в полумраке. Оттуда доносится тяжелое дыхание спящих.
Кто-то ворочается, бормочет. Вот показалось: один из пловцов проснулся, сел, спустил ноги на пол.
Карцов включает свет. Нет, люди лежат. Все в порядке.
В порядке! Сейчас он так ясно видит хозяина этого «порядка», его продолговатое лицо со змеиными глазами и влажной отвисшей губой…
— Ничего, — бормочет Карцов, укладываясь в постель, — ничего, он получит свое! Теперь уже скоро…
Что необходимо в первую очередь? Ришер должна попытаться достать ключ от сейфа, где хранятся респираторы, оружие, подрывные заряды. Только бы раздобыть ключ, а там уж он будет действовать!
Но проходит минута — и в сердце закрадывается тоска. Допустим, удалось обезвредить фашистов. Как он поступит в дальнейшем? Выплывет из грота и направится к союзникам? А Марта? Останется наедине с безумцами? Можно надеяться, какое-то время она продержится — пока есть запас препарата. Ну, а потом? Что, если к скале вдруг придет очередная подводная лодка, а Марта будет одна?
В дальнем конце пещеры движение, стон. Пловец сел на нарах, трет кулаком глаза.
— Ложись, — командует Карцов, — сейчас же ложись, Оскар! Спать, Оскар, спать!
Человек покорно ложится.
Карцов опускает голову на подушку, расслабляет плечи. Он долго лежит с закрытыми глазами. Тщетно. Сон не приходит.
Шаги в коридоре. Медленно открывается тяжелая дверь.
Он вскакивает с койки, включает свет.
У дверей Абст. А за ним в сумраке туннеля стоит кто-то еще.
— Все ли в порядке, Рейнхельт?
— Да, шеф. — Карцов идет навстречу. — Только Оскар ведет себя неспокойно.
— Что именно? Симптомы?
Карцов объясняет.
Абст подходит к нарам, долго глядит на пловца.
— Утром доставите его ко мне. Очень хорошо, что не упускаете ни единой мелочи, Рейнхельт. Я доволен вами.
Карцов механически кивает. Он думает о том, кто стоит за дверью. Человек едва виден. Но это не Глюк и не Вальтер.
Между тем Абст опускается на койку.
Садится и Карцов. Впервые он видит Абста небритым. И волосы, которые у него всегда тщательно расчесаны, сейчас в беспорядке.
Странно выглядит Абст.
— Устал, — говорит он, перехватив взгляд Карцова. — Очень устал, Рейнхельт. И это не только физическая усталость. Сказать по чести, здесь и перекинуться словом не с кем, кроме вас. Боже, как ненавижу я триумвират, из-за которого миллионы немцев оторваны от семей, терпят лишения, заглядывая в глаза смерти!
— Триумвират? Вы подразумеваете…
— Русских, британцев и янки! Я так мечтаю о часе, когда наконец они будут раздавлены. Вот закрываю глаза — и вижу: фюрер поднимается из-за стола; скомкав военные карты, швыряет в мусорную корзину. Торжественно провозглашает: «Quod erat faciendum!» Это латынь, Рейнхельт: «Что и требовалось сделать!»
Карцов наклоняет голову.
— Ну, а если случится невероятное и битва будет проиграна? — продолжает Абст. — Что тогда?
Карцов пожимает плечами.
— Honesta mors turpi vita potior![57] Не так ли?
— Да вы клад, Рейнхельт! — смеясь, восклицает Абст. — Подумать только, выросли среди варваров, а латынь знаете, как родной язык!.. Так вот, цитату вы привели великолепную, но она не подходит. Конечно, мы победим. В Германии фюрер кует новое оружие победы. Те, кто на фронте, тоже действуют не покладая рук. Сказанное относится и к нам с вами. Мы делаем большое дело. И смею уверить, скоро как следует потреплем нервы нашим врагам. Что бы вы сказали о некоем оружии, которое поражает в воздухе, на воде, под водой, поражает беззвучно, незримо, без промаха?..
— Это очень интересно, шеф! Вы, я вижу, не только врач, но и талантливый техник.
— Машину придумали другие. А я только пробую ее… Так вот, — продолжает Абст, — я пришел, чтобы сказать: предстоит напряженная работа. В ближайшее время я жду гостей. Среди них мои друзья и кое-кто из тех, кому я подчинен. Они прибудут сюда, чтобы взглянуть на наше убежище. А потом все мы примем участие в важной операции. И я хочу просить вас удвоить старания по лечению фрейлейн Ришер. К их приезду она должна быть на ногах… Кстати, вы получите возможность тотчас же уехать.
