— Здравствуйте, Мигель Гонсалес, — улыбнулась Сигрид, — кажется, так вас тогда звали? Теперь вы меня действительно узнали. Я все гадала, когда это произойдет. В самолете мне даже показалось, что вы нарочно не хотите говорить на эту тему. Адам Купцевич много рассказывал мне про легендарного Дронго и про ваши приключения с ним тринадцать лет назад. Вы ведь тогда были вместе с моей матерью.
Ее мать погибла в Нью-Йорке, когда Алан Дершовиц установил свое адское взрывное устройство в их машине. Как раз накануне бракосочетания Адама и Урсулы. Она погибла сразу, а Адам остался без ног. Спустя несколько лет Дронго нашел Дершовица в Констанце и застрелил его. И только после этого успокоился, словно выполнил свой долг перед другом, ставшим инвалидом, и женщиной, в которую он был тайно влюблен.
Но еще тогда Дронго узнал, что Урсула имела дочь. Во время их предпоследней встречи с Купцевичем тот как раз говорил ему о том, что он виделся с дочерью Урсулы, которая была студенткой. С тех пор прошло пять лет.
Последний раз они встречались с Адамом совсем недавно, но тогда они ничего не говорили о дочери Урсулы. Так и должно быть. Бывшая студентка превратилась в красивую молодую женщину.
— Значит, это ты порекомендовала сенатору Роудсу обратиться к Дюнуа? — вдруг спросил Дронго.
— Наоборот, — по-прежнему улыбаясь, сказала Сигрид, — меня как раз рекомендовали Роудсу в качестве секретаря уже после того, как он узнал про Дюнуа.
— Идем в ресторан, — предложил Дронго, заметив, что на них смотрят со всех сторон, — там мы сможем спокойно поговорить. Ты слишком красива и вызываешь повышенный интерес к своей особе.
— Надеюсь, что вы сказали это только в порядке комплимента, а не сожаления, — улыбнулась женщина.
Он предложил ей руку. В ресторане было удивительно мало людей, и они заняли крайний столик у стены, предпочитая не афишировать своего присутствия.
Бесшумно возникший официант так же бесшумно принял заказ и исчез.
— Что произошло? — спросил Дронго. — Или это все игра? Я снова вам понадобился. Но Роудс явно не играет. И эти документы совсем не похожи на забавную игру. Тогда в чем дело, Сигрид?
— У него действительно большое горе, — подтвердила она, — и это не игра.
Просто мистер Дюнуа решил, что будет лучше, если и я прилечу вместе с сенатором сюда, в Москву.
— И давно вы работаете на специальный комитет экспертов ООН? — помрачнел Дронго.
Он не хотел признаваться самому себе, что его взволновала эта неожиданная встреча. И тем больше его взволновала неожиданная связь Дюнуа с дочерью Урсулы.
«Или у них работают семьями», — подумал он зло.
— Я не работаю там вообще, — сообщила Сигрид, — мне двадцать пять лет, и я уже два года как работаю в американском управлении по борьбе с наркотиками. Я ведь американская гражданка, муж у меня был американец, но после развода я взяла фамилию матери.
— У вас был муж? — удивился Дронго. — И вы даже успели развестись. Мне вы кажетесь совсем юной.
— Мы разошлись полгода назад, — охотно пояснила Сигрид, — просто ему не нравились мои частые отлучки из дома. А я не очень люблю, когда меня контролируют.
— Кто-нибудь в Москве знает, где именно вы работаете?
— Кроме вас, никто. Даже в американском посольстве убеждены, что я просто секретарь сенатора Роудса.
— В таком случае вы должны мне объяснить, зачем сюда приехали? Или дело погибшей Элизабет Роудс каким-то образом связано с вашим визитом в Москву?
— Да, — осторожно сказала Сигрид, — связано. Мы с самого начала подозревали возможность такого исхода.
Официант принес первые закуски и бутылку вина. Дронго никогда не пил крепких алкогольных напитков, предпочитая только красное или белое вино хорошего качества. Он любил португальские и ливанские, израильские и французские, итальянские и испанские марки. Но более других любил грузинские сорта вин, почти исчезнувшие в последние годы на просторах СНГ. Официант откупорил бутылку испанского вина, разлил его в высокие бокалы и так же бесшумно исчез.
— Здесь вам не Америка, Сигрид, — печально заметил Дронго, — я уже однажды был свидетелем смерти вашей матери. Москва сегодня — это Чикаго тридцатых годов. Здесь убивают без всякой пощады и стреляют, не раздумывая. Это очень опасно, девочка, и ты напрасно ввязалась в такую сложную авантюру. Думаю, я вполне могу провести расследование самостоятельно.
— Это мое задание, — возразила Сигрид, — я обязана узнать, как погибла Элизабет.
— Можешь мне просто помогать. Хотя я все-таки не до конца понимаю, при чем тут ваше управление? Или Элизабет писала что-то о поставках наркотиков? Или вы ее в чем-то подозревали?
— Нет, — Сигрид оглянулась и вдруг, наклонившись, тихо прошептала:
— Элизабет Роудс была нашим сотрудником. И мы не сомневались с самого начала, что ее убрали из-за того, что она кому-то сильно помешала. Именно поэтому решено было послать меня. Я должна узнать причину смерти Элизабет и кому именно она могла помешать.
— Господи, боже ты мой, — выдохнул Дронго, — только этого нам и не хватало.
Когда тебе поручают такое неприятное дело, это однозначно свидетельствует, что тебя не любит начальство. Виктору Юдину шел тридцать второй год, и его явно не любило начальство. Работавший в городской прокуратуре старшим следователем, он уже досыта насмотрелся на. убитых и растерзанных людей.
Вот и теперь, стоя у сгоревшего автомобиля, он, недовольно покусывая губы, смотрел, как грузят на носилки останки трех сгоревших в машине людей.
Сотрудники ФСБ и прокуратуры суетились вокруг места происшествия. К Юдину подошел незнакомый мужчина лет пятидесяти. Он был небольшого роста, в темной кожаной кепке и такой же куртке, темные брюки дополняли гардероб. Он мог быть и водителем автомобиля «Скорой помощи», и случайно оказавшимся на месте катастрофы дачником. Но подошедший к Юдину незнакомец коротко представился:
— Полковник Самойлов Дмитрий Николаевич. Я возглавляю группу по расследованию этого происшествия.
— Виктор Юдин, — протянул руку следователь.
Он и сам не особенно любил носить темный официальный костюм, предпочитая джинсы и куртку. Но сегодня он был как раз в костюме и плаще и даже надел новый галстук, подаренный полгода назад его сослуживцами в честь присвоения ему нового, очередного прокурорского звания «младший советник юстиции».
Сам Юдин был чуть выше среднего роста и уже начинал лысеть, искренне огорчаясь по этому поводу. Но до сих пор предпочитал ходить с непокрытой головой даже в самые сильные морозы.
— Вы знали погибших? — спросил Юдин.
— Знал, — помрачнел полковник, — у Костюкова остались две дочери. Никак не могу привыкнуть к этому бардаку, — в сердцах произнес он, доставая сигареты.
— Что-нибудь про этого сукина сына известно? — показал Юдин на труп погибшего Дьякова, — Все известно. Три судимости, последний раз бежал из колонии. Был в розыске как особо опасный преступник. Обнаглел настолько, что собрался прорываться через границу, даже не изменив свою внешность. Его и узнал пограничник. Дьякова взяли уже в самолете, когда он готовился вылететь в Амстердам. Вещей у него не было. Только небольшая сумка. И восемь тысяч долларов наличными..
— У него был еще служебный паспорт, — напомнил Юдин.
— Да, мы сейчас это проверяем. Откуда он мог получить такой паспорт? Кто его выдал? Я уже попросил моих сотрудников связаться с Министерством иностранных дел. Мы вам сразу сообщим результаты проверки.
— Спасибо. — Юдин имел спокойный, мягкий характер и не любил демонстрировать свою исключительность, настаивая на безусловном приоритете прокуратуры в делах такого рода. Впрочем, он знал правила игры, ФСБ всегда предпочитала проводить свои специальные проверки по любому факту, в котором были задействованы их сотрудники. И тем более в случаях, когда гибли оперативники их службы.
Трупы уже погрузили в машины, когда к Самойлову подошел один из его сотрудников.
— Мы отвезли Кошкина в больницу. Он нам все рассказал по дороге.
— Он в порядке?
— Да, он хорошо отделался. Легкое сотрясение мозга, ссадины, кровоподтеки.
Врачи говорят, что отпустят его домой уже сегодня.
— Что он рассказал?
— То, что мы знали. Неизвестный джип серебристого цвета без номеров неожиданно оказался рядом с ними, и из него открыли стрельбу сразу двое, их машину расстреливали из автоматов. Костюков погиб сразу, а Кошкин успел выпрыгнуть, перед тем, как машина врезалась в щит. Пока он доставал пистолет и стрелял, джип уже успел уехать, но Кошкин убежден, что сумел в него попасть.
— В ГАИ сообщили? недовольно спросил Самойлов.
— Они уже знают.
— Вы все поняли? — повернулся полковник к Юдину.
— Да, — кивнул тот, — видимо, действовали профессионалы. Причем достаточно быстро. Я думаю, в аэропорту был с Дьяковым кто-то еще, он и сообщил об аресте Дьякова.
