Дронго отвернулся, заметив, как побледнела Лилия. Ей явно было плохо. Но он не мог уйти, не взглянув на место, куда попала эта злосчастная запонка. Дронго снова наклонился. Здесь уже поставили новый мраморный подоконник и новое окно. Он еще раз обернулся и подозвал к себе Лилию. Он видел, что ей плохо, но обязан был довести свой визит до логического конца.
— Покажите, куда попала эта запонка, — попросил Дронго.
Она подошла к окну и, чуть наклонившись, показала на место у стены. Дронго заметил, что Лилия продолжает наклоняться, словно решила покончить с жизнью, выбросившись именно из этого окна, и поспешно перехватил ее за талию.
— Осторожно, — торопливо сказал он, бережно отводя ее в глубь комнаты. — Вы испачкаетесь.
Потом взглянул на стену. Под таким углом запонка не могла попасть в это углубление. Она должна была вылететь снизу, с пола, чтобы полететь в эту сторону. Но никак не сверху, иначе просто упала бы вниз, во двор.
— Пойдемте, — позвал Дронго, крепко взяв женщину за руку, — я уже увидел все, что мне нужно.
Он почти тащил ее на себе. На улице Лилия немного пришла в себя.
— Я не думала, что это будет так тяжело, — призналась она.
— Поезжайте домой, — посоветовал Дронго, — и отдохните. А я поеду в Юрмалу. Хочу увидеть Ингриду Петерсен и поговорить с ней.
— Вы ее не найдете без меня, — устало возразила Лилия. Было заметно, что она выдохлась.
— Сейчас мы поймаем такси и я отвезу вас домой, — упрямо заявил Дронго. — А если вы не будете меня слушаться, то я уеду прямо сегодня. Это не угроза. Я приехал сюда для того, чтобы помочь вам, а не гробить ваши последние дни. Вы меня понимаете?
— Да, — тихо откликнулась она, — пойдемте. Мне действительно нужно отдохнуть и принять лекарство.
Дронго отвез ее к дому на Бривибас, где она жила. И помог подняться в квартиру. У входа в дом Лилия остановилась, упрямо тряхнула головой.
— Не хочу вас обманывать. Это будет нечестно. Но за день до своей смерти он был каким-то подавленным. На все мои вопросы отвечал как-то односложно. Я должна была догадаться, что происходит что-то странное. Должна была понять, что он, возможно, решился на какой-то поступок, — Лилия вздохнула. — Но я по-прежнему не верю в его самоубийство. И еще… — Она остановилась на лестничной площадке и взглянула на Дронго. — Возможно, это самое важное. Хотя я не уверена. Инт Пиесис говорил мне потом, что за день до самоубийства Арманд на кого-то кричал. Это было вечером, перед тем как он уехал с работы. Кто-то ему позвонил, и Арманд начал кричать. При этом говорил о каких-то карточках, возможно, кредитных. Пиесис считал, что речь могла идти о задолженности банку. Я рассказала об этом следователю Брейкшу, и он проверил, кто звонил Арманду вечером, накануне того рокового дня. Оказалось, что звонили из телефона-автомата. Тогда еще ни у кого не было собственных телефонов. Брейкш тоже считал, что речь шла о кредитных карточках, линию которых разрабатывал банк. Но мне Арманд ничего такого не говорил.
А на следующее утро он поехал на квартиру отца. Я не знаю, что именно там произошло. Но он при мне позвонил Ингриде и довольно спокойно попросил ее привезти ему туда письмо. Если ему там угрожала опасность, то зачем он позвал своего секретаря? Может, Арманд решил встретиться в это утро со своим убийцей? Но куда тогда пропал этот негодяй? Как он мог войти в дом и исчезнуть? Испариться? Говорят, через окна невозможно было убежать. Его бы увидели соседи, живущие во дворе. К тому же там слишком высоко. Потом я вспоминала наш последний день. Арманд был непривычно тихим, не похожим на себя. Я никому об этом не говорила, чтобы не подтверждать версию следователя. Иначе они просто сочли бы меня сумасшедшей. Ведь такое состояние моего мужа тоже работало на их версию. Но я точно знаю, что он не самоубийца. И никогда в это не поверю. Даже… Даже если он сам скажет мне об этом на том свете.
Дронго мрачно кивнул. Следовало уважать Лилию за ее истовую веру в покойного супруга. Они поднялись на следующий этаж. И он подождал, пока она открывала дверь своим ключом.
— Извините, — обернулась к нему Лилия, — у меня дома страшный беспорядок. — Она оставалась женщиной до последнего вздоха.
— Вечером я вам позвоню, — пообещал Дронго на прощание.
Выйдя на улицу, он снова поймал такси и поехал на вокзал, чтобы отправиться в Юрмалу. Название станций электрички он еще помнил. У каждой станции была своя легенда, свои санатории, свои места отдыха. Взяв билет, Дронго прошел на перрон. Там царило привычное оживление. Дронго обратил внимание, что среди пассажиров в основном люди среднего и пожилого возраста. Молодежи было гораздо меньше обычного. После присоединения Латвии к Евросоюзу уровень жизни несколько упал и молодежь потянулась в страны Европы, куда они и раньше могли ездить уже без обычных шенгенских виз.
В электричке было тихо. Пассажиры разговаривали вполголоса. Дронго сел у окна, глядя на мелькающие за стеклом домики. Он вспоминал то углубление в стене и попавшую туда запонку. Она могла влететь туда только под очень острым углом, и тогда выходит, что погибший Арманд Краулинь лег на пол, перед тем как повеситься. Зачем? Объяснений может быть много. Возможно, у него упала запонка и он решил ее поискать. А потом она вылетела у него из рук. Нет, не получается. Руку должны были дернуть, чтобы эта запонка так полетела. Или он сам дернул рукав… Черт возьми, прошло уже столько лет! Если бы следователь и офицеры полиции осмотрели тогда место происшествия более внимательно… Нет, это глупо. Окно было закрыто, и никто не мог предположить, что в стене рядом с ним можно найти запонку.
Дронго обернулся. По прежней привычке, оставшейся у него с ранней молодости, когда он работал экспертом ООН, Дронго всегда проверял всех следующих за ним людей. И на этот раз ему показалось, что на перроне вокзала он видел невзрачного мужчину лет пятидесяти, теперь сидящего в углу и смотрящего в окно. Нет, мужчина не смотрел в окно. Он был явно напряжен и посматривал в сторону Дронго. Так, это становилось уже интересным. Если это обычный грабитель, то в электричке слишком много людей. А если «хвост», то откуда он появился и почему решил за ним следить? Или кто-то увидел, как они приехали к дому Лилии Краулинь? Тогда выходит, что и ее квартира под наблюдением? «Только неприятностей с латышскими спецслужбами мне не хватало для полного счастья», — с нарастающим раздражением подумал Дронго.
Он решил выйти раньше, чтобы проверить свои подозрения. Поднявшись, прошел в соседний вагон. Мужчины рядом не было. Дронго подумал, что он стал слишком подозрительным, но уселся так, чтобы видеть, кто войдет следом за ним. Неизвестный появился ровно через полминуты. Для сотрудника спецслужбы это было слишком быстро, но для обычного наблюдателя — в самый раз. Дронго нахмурился. Увидев его, мужчина засуетился и, вместо того чтобы пройти мимо, как сделал бы обычный «топтун», начал устраиваться у входа в вагон, выбрав для себя именно это место. Значит, он не профессионал, понял Дронго. Нужно выйти раньше и попытаться от него оторваться. «Может, я недооценил погибшего Арманда? — подумал Дронго. — Он был секретарем ЦК комсомола, работал за рубежом. Может, кто-то решил его убрать таким образом в связи с этим? Нет. Не похоже. Какие секреты в семидесятых годах могли быть в латышском комсомоле? И какие секреты мог знать Краулинь, работая в Швеции, из-за которых его могли убить? Впрочем, нужно будет более внимательно проверить деятельность их фирмы в Латвии».
Он проехал свою станцию и вышел на следующей, легко оторвавшись от своего «наблюдателя». Затем позвонил Лилии. Она ответила не сразу, словно считала звонки. И лишь на восьмой наконец сняла трубку:
— Я вас слушаю.
— Скажите, Лилия, вы никому не говорили, что хотите меня пригласить? Может, с кем-то советовались?
— Ну, конечно, с моими родственниками. И моя сестра об этом знала. И мой племянник…
— Нет, я не о них. Может, вы говорили об этом с кем-нибудь еще?
— С вашим другом Эдгаром Вейдеманисом. Сестра его матери…
— Я знаю. Но я имею в виду местных жителей.
— Не помню. Но это не был секрет. Я всегда говорила, что не верю в самоубийство Арманда. Говорила и писала об этом. А почему вы спрашиваете?
— Просто хотел уточнить. Спасибо. Я вам еще позвоню.
Он убрал телефон и вошел в электричку, следующую в обратном направлении. На следующей станции вышел и довольно быстро нашел нужную ему лютеранскую церковь, направляясь к дому, где жила семья Петерсен. Это был обычный для этих мест небольшой двухэтажный дом. Дронго убедился, что номер дома совпадает с номером, указанным ему Лилией, и позвонил. Дверь открыла полная женщина лет семидесяти. У нее было румяное полное улыбающееся лицо, почти невидимые брови, полные губы и крупный нос.
