— Ну что ж, — начал подчеркнуто сухо Зубов, — вы нас обманули?!
— Нет! Клянусь честью, нет!! — горячо запротестовал Клюев.
— Честью? — переспросил подполковник.
— Чем хотите! Мамой своей! Светлой памятью моего прошлого…
— Нам нужны не мелодраматические клятвы, а дела. Мы проверяем вас, Клюев, и убеждаемся, что вы нас обманули.
— Скажите, где, когда, в чем я вас обманул? — горячо сказал Клюев.
— Здесь вопросы задаю я, понятно? — поправил его подполковник.
— Простите! — извинился Клюев.
— Повторите, какое объявление вы должны, были дать в Мосгорсправке по прибытии в Москву?
— «Продается старинный зеркальный шифоньер красного дерева» и указать фамилию Рубцова и номер почтового отделения до востребования, — с готовностью ответил Клюев.
— Номер какого-либо определенного почтового отделения? — переспросил подполковник.
— Нет, любого.
— Скажем, вы, Клюев, добрались до Москвы, дали такое объявление и получили вот такой ответ. Возьмите письмо, прочтите.
Взяв из рук подполковника письмо, Клюев внимательно прочел его и вернул обратно
— Как бы вы, Клюев, поступили, получив такое письмо? — спросил подполковник.
— Я, конечно, пошел бы на этот Суворовский бульвар, сел на третью скамейку с веточкой сирени и ждал.
— А если мы все это проделали, но никто не пришел?
— Этого не может быть!
— Клюев, я вас еще раз предупреждаю, не забывайте, где вы находитесь! — предупредил его подполковник.
— Простите, я волнуюсь. Этот гражданин, ну который был на Суворовского бульваре, как он держал веточку сирени?
— Как указано в письме, в правой руке, примерно так. — И, взяв в правую руку карандаш, подполковник показал, как бы он держал ветку сирени.
— Нет, что вы! — волнуясь, сказал Клюев, — так он ни за что не подойдет.
— Почему?
Заинтересовавшись, полковник Каширин встал и подошел к столу. И Клюев, уже понимая, что главный здесь вот этот высокий седеющий человек с проницательными серыми глазами, заговорил, обращаясь к нему:
— Помните, вы это тоже слышали, я рассказывал: на даче, близ города Берхтесгадена, францисканский монах Доменико Биджаретти, мы звали его Диб, обучал нас коду внешней связи. Внешняя связь — это внешние опознавательные знаки, при помощи которых агенты налаживают связь, не зная друг друга. Эти кодированные знаки меняются каждые три месяца и как бы служат бессловесным паролем. На апрель, май и июнь кодированный знак внешней связи — три пальца правой руки, сложенные для католического благословения. Написавший это письмо знает код, поэтому он требовал, чтобы в правой руке была веточка сирени, держать ее нужно было так, — Клюев взял карандаш и показал, как надо было держать веточку сирени. — Он был и, увидев, что сидящий с веточкой сирени не знает кода, не доверился ему и прошел мимо.
— Почему же, черт вас возьми, вы этого не сказали раньше!! — не сдержавшись, крикнул подполковник Зубов.
— Потому что вы меня об этом не спрашивали. Я же сказал вам, что монах-францисканец обучал нас умению владеть кодом внешней связи…
— Теперь об этом поздно говорить, — спокойно сказал полковник и, быстро выйдя из кабинета, прошел к капитану Гаеву.
— Наломали дров, — сказал полковник, — наломали дров, — повторил он и прошелся по кабинету. — Плохо не то, что этот тип не обнаружил себя. Плохо то, что он отлично понял, что на скамейке, с веточкой сирени в руках, сидит подставное лицо, а настоящий агент в наших руках. Он это понял и, конечно, насторожился.
Подавленный этой же мыслью, капитан Гаев молча стоял и уныло смотрел в окно.
— Ну чего, Николай Алексеевич, ты нос повесил? — продолжал полковник. — У нас есть ниточка, попробуем размотать и весь клубок. Опыта у нас достаточно.
— Ниточка-то очень тонка, Сергей Васильевич, того и гляди порвется, — с огорчением заметил Гаев.
— Как это тонка? На конверте письма агента есть городской штамп. Стало-быть город мы знаем. Образец письма на машинке у нас есть? — Есть! Будем действовать. Пошлем в этот город умного инициативного человека.
— А если письмо в целях конспирации брошено из другого города? А если эта машинка частная? — спросил Гаев.
— Если бы да кабы, — это не наш стиль работы, капитан Гаев. Будем действовать.
Было одиннадцать часов двадцать пять минут, а поезд «Красная стрела» из Ленинграда приходит в 11.00.
Полковник снял трубку телефона и набрал номер.
— Гараж? Диспетчер? Говорит полковник Каширин. Я давал указание выслать мою машину на Ленинградский вокзал… Хорошо… — Полковник положил трубку и подошел к окну. Перед ним расстилалась вся в движении, сверкающая в лучах полуденного солнца — Москва. Сквозь приоткрытое окно в кабинет врывались шумы великого города.
Полковник не слышал стука в дверь и не видел майора Никитина, когда он вошел в кабинет. Степан Федорович Никитин был человек лет тридцати пяти. Над крутым, большим лбом золотистая копна волос с выжженной солнцем прядью; густые светлые брови, сросшиеся над переносьем, походили на два крыла золотистой птицы. В тени больших и почему-то темных ресниц голубые глаза, немного прищуренные, искрились теплом и мягким юмором. Нос был прямой, но далеко не классической формы. Выразительный рот и твердый волевой подбородок дополняли этот портрет.
Одет был Никитин в ладно сшитый серый спортивный костюм, из-под которого выглядывала гладкая шелковая рубашка и темнокрасный галстук в серебристую полоску.
Никитин некоторое время постоял в дверях, рассматривая Каширина: они не виделись больше месяца. Он без труда заметил, что полковник чем-то озабочен, устал, но в то же время находится в состоянии большого напряжения. Никитину все это было знакомо» и, проникаясь сочувствием и теплотой к этому большому, без устали работающему человеку, не в силах дальше сдерживать себя, он шагнул вперед.
— Сергей Васильевич! Друг!!.
Каширин повернулся, увидел Никитина и, заключив его в объятия, радостно воскликнул:
— Степа! Я знал, что ты не задержишься. Знал. Ну, садись, рассказывай!
— Да что рассказывать, Сергей Васильевич. Сняли мы на Лахте комнату с верандой, жена готовится к защите диссертации, а я рыбачу понемногу. Начал купаться, взял на прокат лодочку, робинзоню, только Пятницы нет. Собаку завел, дворняжка чистых кровей, приблудился пес случайно, а теперь нас водой не разольешь, — охотно рассказывал Никитин.
— Ну, а тема диссертации у Ксении сложная? — спросил полковник.
— «Контузионный синдром и отдаленные результаты повреждения черепа».
— Эта тема ей хорошо знакома. Когда она защищает диссертацию?
— Осенью, в сентябре или октябре. Сергей Васильевич, что-нибудь случилось, что ты меня так срочно вызвал? — тревожно спросил Никитин.
— Видишь, Степа, у нас всегда что-нибудь да случается. Такая наша «планида», — уклончиво ответил полковник и в свою очередь спросил: — Скажи, Степа, ты ведь, кажется, с Шабровым служил в одном полку?
— Шабров, Петр Михайлович?! — вспомнил Никитин. — Как же, в пятьдесят первом саперном; он командовал батальоном, а я ротой. Если не считать слабости к Бахусу[1], чудесный парень, сильный, знающий инженер. Я в сороковом кончил строительный институт, пришел к нему в батальон и только там понял, что практически ничего не знаю. Нет, он человек стоящий. Хороший товарищ!
— Ты служил с ним по сорок второй? — спросил полковник.
— Точно. В сорок втором меня как офицера, владеющего немецким и английским языками, отозвали из саперной части и попал я в руки Каширина. Вот о нем я ничего хорошего оказать не могу, зверь, а не человек!
— Это я-то?
— Ты-то!
— Ну погоди, я тебе это припомню! Возвращайся из отпуска и приступай к работе!
— Сергей Васильевич, как же так, я еще и отдыхать по-настоящему не начал…
— Я, Степа, тоже посидел бы бездумно на бережку, в камышах с удилищем, отгоняя комаров махорочным дымком. Дела не позволяют, — сказал Каширин и даже вздохнул. Он встал, прошелся по кабинету, затем остановился против Степана и официально сказал:
— Майор Никитин, слушай внимательно: в небольшом районном центре под Москвой сидит агент иностранной разведки. Если судить по той посылке, что направляет ему хозяин, враг это опасный и терпеть его на нашей земле нельзя. Кто он, где работает, чем занимается, мы не знаем. Но знаем мы, что в этом районе несколько крупных военно-промышленных объектов. Стало быть, основная его задача — проникнуть на эти объекты. Вот назначение майора инженерных войск Никитина диспетчером Военно-строительного управления округа при Отдельном строительном участке. — Полковник положил перед Никитиным назначение.
— Как диспетчер ВСУ округа ты можешь бывать на всех объектах строительства, а основные заказчики ОСУ — военно-промышленные предприятия. Начальник ОСУ — полковник Шабров.
