Я посмотрела в окно — там была чернота, ночная птица визгливо прокричала что-то среди мрака.
Снова — к телефону.
— Ричард, — сказала я. — Еще не поздно? Тут кое-что происходит. Ты помнишь, тогда, когда убивали англичан палочками для еды, я попросила тебя кое о чем. Устроить мне встречу с одним человеком. Мне нужен такой же человек здесь, в этом городе. Который дал бы команду, и… Что? Сейчас! Я вижу, что ночь.
Мне нужно для этого пару дней, терпеливо сказал Ричард. Это все же не мой город. Я должен буду позвонить тем же людям здесь, в Джорджтауне. Потом встретиться с ними, потому что хелло-герл с ухом у трубки… А потом эти люди как-то свяжутся с такими же, как они, в Куала-Лумпуре. А ведь мы только недавно говорили, что я должен…
— Ричард, — перебила его я. — Тогда то, о чем мы говорили — не завтра. А сегодня. Прямо сейчас.
— Но это невозможно! — почти крикнул он. — Свет! Мне нужен свет. Хотя бы первые лучи солнца.
Я быстро закончила разговор, нервно оглянулась на Элистера — он с любопытством прислушивался и неторопливо стряхивал пепел в морскую раковину, стоявшую для этих целей на низком лакированном столике — и снова взялась за телефон.
— Господин Бок, я надеюсь, что вы еще не легли спать, — сказала я. — Помните, мы говорили, что мне может понадобиться авто на неделю-другую? Мне страшно неудобно, но возникла очень острая ситуация, и — нельзя ли получить авто в очень необычное время? Почти что сейчас. Около шести утра. Нет, даже раньше. В общем, с первыми признаками рассвета. И чтобы в баке был газолин.
Он думал ровно полторы секунды.
— Какая машина вам нужна, госпожа де Соза?
— Я помню, у вас там был новый «форд-тюдор».
— Продан сегодня, — хладнокровно сказал Бок. — Есть «воксхолл-кадет», готова, заправлена.
«Так, — подумала я. — Не моргнув глазом, он заработал лишнюю тысячу долларов. Более того, кажется, он мне просто продает авто, хотя я начала разговор с недельной аренды».
— Оплата?
— Да мы уже это обсудили, хоть через неделю, хоть через месяц. Итак, с первым светом авто будет у ваших ворот. Мне надо только сделать сейчас звонок тому, кто его доставит.
— Благодарю, и спокойной ночи, господин Бок.
Элистер погасил сигарету и сказал:
— Кажется, картина ясная. Ну, что ж, у Нас есть некоторое время… Так — у ворот там топчется человек пять. Это означает две вещи. Что они сейчас сюда не полезут, их мало, и еще что нам нет смысла метаться по газону, пытаясь перебраться куда-то еще, например, к Дебби. Нас увидят. Здесь — лучше, чем где бы то ни было. Мы хорошо выспались накануне — по крайней мере некоторые из нас. А раз так, то полежи, Амалия, мне надо кое-что сделать…
Переодевшись в свой брезентовый наряд, я прилегла на диван в круглой гостиной, которая находится в центре дома, а от нее несколько дверей выходит в разные комнаты. Здесь, в гостиной, есть еще окна, с видом на ворота, за которыми в темноте не видно никакого движения.
Элистер был занят делом. Он вышел и, спокойно вышагивая длинными ногами, включил фонари вокруг дома, на газоне и в саду, потом выключил все до единой электролампочки внутри дома, тихо шепча: «так, вот теперь мы их видим, а они нас — нет».
Потом зашел в гараж, вернулся и сказал: «если ты волновалась, то никто не проколол еще шины у двухколесного монстра, и не вылил газолин».
Мне стало стыдно. Потому что я волновалась о чем угодно, только не об этом.
Затем Элистер достал свой револьвер и начал щелкать металлом. Отобрал у меня мой браунинг, тоже пощелкал и засунул к себе в карман. Потом извлек из спальни какую-то холщовую сумку (как она там оказалась?), покопался в ней и повесил ее себе на плечо. Подвигал плечом и поставил сумку у своего стула.
— Я правильно понимаю, Амалия, что на рассвете надо просто-напросто прорваться сквозь эту кучку народа на улицу — а что потом?
Мы немножко поговорили, Элистер удивленно поднял брови, потом посмотрел на меня сверху вниз:
— Ну, хорошо. Если ты говоришь, что подробности потом, значит — потом. А теперь: я научился этому в Кабуле, и еще в Кандагаре. Слушать тишину, Амалия. Это лучше, чем пытаться что-то увидеть ночью. Мы замолкаем и начинаем различать все естественные звуки. Постепенно ты их перестаешь замечать, зато любой новый и посторонний звук ты тогда ощутишь мгновенно. Вот, слышишь? Там шаркают ногами китайцы за воротами, и еще хрюкают носами и плюются — и почему они это все время делают? Но стараются быть тихими, это хорошо. А вот этот звук — такое сухое шуршание, почти постукивание наверху — это что?
— Это, — сказала я, — это пальмовые листья… там…
Я перевела взгляд к окну, на звезды, просвечивающие сквозь почти невидимую гребенку пальм.
А дальше, вздрогнув, проснулась.
Элистер неподвижно стоял в темноте, беловатый свет из окна падал на его профиль, он был очень красив. Он прислушивался.
— На дереве? — прошептал он. — Странно. Зачем?
— Кот, — отчетливо выговорила я после паузы. — Конечно, он на дереве. Зовут Картер. Все-таки он немножко обезьяна.
И заснула снова.
И опять открыла глаза, села рывком, увидела в открытом окне, между ветвей деревьев на той стороне улицы, небо, превратившееся в черно-синий малахит рассвета, и только белесые прожилки его постепенно заливались морковной подсветкой: сначала самая нижняя, потом та, что повыше…
— Мы живы? — сонно спросила я.
— А почему бы и нет? — поинтересовался Элистер. — Ты отлично слушала ночь. Потому что проснулась от одного очень интересного звука. Вон там.
Со стороны ворот, справа, оттуда, где был Ампанг, доносилось еле слышное стрекотание мотора.
— Или это он, — сказала я, — или… кое-кто другой.
— Их там вообще-то уже не пять, а человек десять, — сказал наблюдавший за воротами Элистер. — Ну, начинаем.
И, не дожидаясь моего ответа, открыл входную дверь и, улыбаясь, сделал на длинных ногах несколько неторопливых шагов в сторону ворот и небольшой толпы.
«Это сон», — подумала я, выбегая за ним и поворачивая влево, в сторону гаража и домика для слуг.
В комнате повара еще — или уже? — горел свет.
— Дай Фэй! — крикнула я, врываясь в эту комнату, и мой звенящий голос заметался среди голых бетонных стен.
Стало тихо.
Повар Чунг, в расстегнутой рубашке, смотрел на меня без всякого выражения.
— Бежать, бежать прямо сейчас — они едут за тобой, — задыхаясь, сказала я.
Он продолжал молчать, он даже начал неуверенно улыбаться.
Язык, поняла я. Он же не знает английского. И еще местных диалектов, поэтому его не пускали на базар за покупками.
— Vite, vite, il faut s'enfuir immediatement, — чуть не затрясла я его за рубашку. Потом добавила, задыхаясь, еще несколько слов.
И тогда он взял со стола очки и странным косолапым движением быстро водрузил их на нос.
Потом, чуть присев, подцепил двумя пальцами пачку бумаги с иероглифами (бумага сворована у меня со стола, мысленно сказала я), сверху которых лежала ручка со стальным пером в бамбуковой вставке.
Ловко и резко дернул за эту пачку, засунул ее себе за пазуху.
Ручка, лежавшая сверху, все-таки покатилась по столу, свалилась вниз. С кончика ее упала на цементный пол маленькая капелька чернил.
Я не успела засмеяться — я уже неслась в гараж.
Но у меня все-таки ушло около трети секунды, чтобы оглянуться вправо и увидеть растущие вдоль ограды три пальмы.
Три, не пять — остальные две заслонял угол большого дома и его высокая черепичная крыша.
«Три пальмы под моим окном».
На звук заводящегося мотора «роуял энфилда» толпа у ворот не среагировала — потому что она окружала Элистера, который, улыбаясь, неторопливо подписывал бумаги у посланца Бока.
Их было человек, действительно, восемь-десять, все мужчины, у некоторых — очень неприятные лица. Одному Элистер, кажется, говорил что-то, улыбаясь. Интересно, на каком языке? На португальском?
Мотор «воксхолл-кадета» еле слышно урчал. Элистер, чуть прикоснувшись к руке одного из китайцев, уселся за руль и, подняв голову, снова что-то оживленно сказал нависавшим над ним людям.
Он хочет, чтобы все смотрели на него, поняла я, сидя на седле в открытых воротах гаража.
Звук другого мотора, сильного, донесся издалека — справа, от города. Один из китайцев повернул туда голову и что-то крикнул остальным.
Толпа имела шанс увеличиться на одного человека — повара в колпаке и переднике, который шел к воротам, неся за ручки двумя тряпками большую сковородку-вок. Полсекунды никто на него не обращал внимания — повар как повар. Да, да, целых полсекунды никто не спрашивал себя, зачем это повар поутру тащит вок с какой-то едой на улицу.
— Эй! — вдруг раздался азартный возглас из толпы. Но повар в переднике уже прыгал в авто слева от Элистера, отбросив вок (оказавшийся пустым). А я с диким ревом мотора выезжала в приоткрытые Элистером заранее ворота, чуть не поцарапав слева нос авто, тихо тронувшегося с места.
