Когда очередная партия людей переставала шевелиться на цементном, присыпанном опилками полу, группа других полицейских выносила тела расстрелянных из подвала, чтобы освободить место для следующей партии.
Закончив «работу», убийцы поделили имущество своих жертв. Львиная доля, как обычно, при этом досталась главарям. Наиболее ценные вещи забрал Пунтулис, многое перепало Дроздовскису. А вот Басанковича «обидели». Он жаловался, что успел прихватить лишь пальто и платье для жены.
Однажды ранним осенним утром к дому Силантия Ковалева, жителя села Вецружины, подкатила подвода. С нее спрыгнули и ворвались в помещение фашистские холуи Басанкович, Баркан, Мышлевский и Михненок.
— У вас квартирует учитель Салтупер? — спросили они.
— Да, у нас... — растерянно ответили хозяева.
Исчерпывающее представление о расправе над семьей Салтуперов дает стенограмма показания подсудимого Я. Басанковича. Вот она:
«Баркан сказал мне, что есть работа. Нужно арестовать граждан еврейской национальности в Ружинской волости. Все остальные евреи в уезде были уже расстреляны. Таков, мол, приказ Пунтулиса, что ему, Баркану, нужно справиться своими силами. На следующее утро чуть свет мы во главе с Барканом прибыли на квартиру к учителю Салтуперу... Семья состояла из него, его жены и двоих детей школьного возраста. Всех четверых усадили на подводу и повезли. Люди поняли, что их ждет, и спрашивали, почему их везут через лес. Баркан ответил — так надо.
Каждому полицейскому была указана его жертва, в которую нужно будет стрелять. Когда в лесу мы поравнялись с заранее вырытой ямой, Баркан дал условный сигнал. Я выстрелил из револьвера в мальчика. Баркан застрелил одного из взрослых, а остальные стреляли каждый в свою жертву. Я попал ребенку в спину. Баркан выругал меня: кто так стреляет! Он сам два раза выстрелил в голову моей жертве. Все трупы свалили в яму. Баркан снял с взрослых обручальные кольца и сказал, что отдаст их Пунтулису. Во время расстрела телега была забрызгана кровью. Поэтому мы пошли в волостной дом пешком, а Мышлевский поехал к озеру приводить телегу в порядок. Позже Баркан позвал меня с собой на квартиру Салтуперов проверить, нет ли там золота. Произвели обыск, но ничего ценного не нашли».
Фашистские наемники свирепо расправлялись и с теми, кто укрывал евреев. Двое евреев были найдены в селе Дзергилово в доме Афанасия Зимова. Это были Фальк Борц и девушка по имени Рая (фамилия ее осталась неизвестной). Борца повесили тут же в саду на яблоне. Смотреть на казнь собрали всех жителей села. Раю, которая уже была однажды под расстрелом и чудом осталась жива, выбравшись из наспех насыпанной ямы, увели в тюрьму. Там ее гитлеровцы замучили до смерти. Зверским пыткам подверглась и семья Зимовых.
— Меня увели в сарай и подвесили, — вспоминает Терентий Зимов, которому было тогда 11 лет. — Петлю мне накинули не на шею, а пропустили под мышками. Подвешенного таким образом, меня били...
После публичных акций всегда произносились угрожающие речи. Так было и на этот раз. Очевидец этого события Алоиз Анч показал: «Когда у виселицы собрались все жители села, с речью выступил начальник полицейского участка Майковскис. Он предупредил, что каждого, кто посмеет прятать у себя евреев или других неугодных фашистскому режиму лиц, ожидает участь аудринцев».
Наряду с евреями убивали цыган: они тоже оказались вне «закона». Их гнали на Анчупанские холмы толпами. Это были преимущественно женщины и дети. Грудных детей матери несли по обыкновению в больших платках, перекинутых через плечи. Дети постарше цеплялись за широкие юбки матерей. Гортанными голосами женщины просили, плача:
— Золотые вы наши, бриллиантовые, отпустите! Мы вам счастья нагадаем!..
Но каратели молчали, подгоняя свои жертвы. Вскоре в Анчупанском лесу раздавались залпы, и умолкали голоса женщин, плач детей.
Сколько же всего мирных жителей еврейской и цыганской национальности уничтожено в Резекненском уезде Латвии? К уголовному делу, о котором идет речь, приобщен «Обзор деятельности Резекненской полиции на 20 июля 1942 года». Согласно этому документу к указанному времени уездная полиция истребила 5128 жителей еврейской и 311 — цыганской национальности.
Фашистские оккупанты и латышские предатели особую жестокость проявляли по отношению к партизанам, советским активистам. Кровью патриотов обагрены руки бывшего командира Даугавпилсского отделения полиции безопасности в Латвии оберштурмфюрера СС Гюнтера Табберта, имя которого часто упоминалось на суде. Сотни раз устно и письменно повторял он слова: «Я приказываю расстрелять». Вот один из его приказов, опубликованный в грязной газетенке «Резекнес зиняс», которая издавалась Эйхелйсом, и приложенный к уголовному делу:
«Жители деревни Мордуки (Барсуки), Рунденской волости, скрывали у себя бежавших коммунистов и красноармейцев, а также всячески их поддерживали. В борьбе с этими элементами застрелен один латышский полицейский.
Последовательно применяя объявленную в случае с селом Аудрини меру наказания, я приказал 6 января 1942 года расстрелять в Лудзе всех замешанных в этом происшествии лиц.
Табберт, оберштурмфюрер СС».
Выполняя этот приказ, Эйхелис послал в Лудзу отряд карателей во главе с Пунтулисом. На процессе Басанкович, принимавший участие в этой «операции», рассказал:
— В начале сорок второго года я по распоряжению Пунтулиса принимал участие в расстреле жителей одного из сел Лудзенского уезда... Меня при проведении этой акции не включили в число стреляющих, а обязали после расстрела каждой группы жителей подходить к яме и добивать тех, кто после залпа упал в яму и не был убит, то есть я должен быть добивать раненых... Я выстрелил в одного лежащего в яме мужчину, который проявлял признаки жизни. Всего в этой акции было расстреляно примерно двести человек гражданского населения.
Истязали, расстреливали, добивали, бросали в ямы... Это происходило на оккупированной фашистами территории почти ежедневно. Советских людей мучили и убивали без суда и следствия. Все это делалось просто, как нечто обычное, будничное. Вот один из эпизодов, рассказанный на суде переводчиком Даугавпилсского гестапо И. Пладе.
В декабре 1941 года Табберт, гауптшарфюрер Гинтерберг и обершарфюрер Унгетум пожаловали в Резекненскую тюрьму. Там их встретил начальник латышской политической полиции Кроль, который просил Табберта решить вопрос о судьбе группы заключенных. И тот решил: 70 человек казнить, 170 выслать в концентрационные лагеря.
Бывший руководитель полиции и СС в «Остланде» обергруппенфюрер и генерал полиции Фридрих Еккельн в декабре 1945 года, когда военный трибунал ПрибВО допрашивал его об уничтожении антифашистов в оккупированной Прибалтике, был вынужден признаться:
«Советских граждан мы арестовывали главным образом за то, что они были советскими патриотами и были настроены против нас как оккупантов. Мы арестовывали людей и за то, что перед оккупацией они были советскими активистами или же принадлежали к Коммунистической партии. Большое число советских граждан было арестовано за самые незначительные антинемецкие проступки. При помощи репрессий мы хотели принудить советских граждан относиться к нам лояльно».
Кровавые агрессоры требовали к себе лояльности, но советские люди не хотели покоряться им. Никакие жестокие репрессии не могли сломить их волю, ослабить усилия в антифашистской борьбе. Они хотели снова видеть свой край свободным и счастливым.
В бессильной злобе гитлеровцы изощрялись в зверствах. Политических заключенных содержали в тюрьмах, которые не отапливались даже в лютые морозы, их морили голодом, подвергали изуверским пыткам. Редко кто из попавших в лапы палачей оставался живым.
Имеющиеся в уголовном деле акты Государственной Чрезвычайной комиссии по расследованию злодеяний, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в городе Резекне и в волостях Резекненского уезда, беспристрастно свидетельствуют: только в Резекненском уезде, где орудовал Эйхелис, оккупанты и их прислужники в общей сложности умертвили 15 199 мирных жителей, в том числе 2045 детей. В этот страшный счет не входят военнопленные, которых убийцы тоже не щадили и убивали тысячами.
С наступлением Советской Армии гитлеровцы начали спешно заметать следы своих преступлений. Когда гул орудий донесся до Латвии, палачи, боясь возмездия, засуетились и здесь. Тот же военный преступник Еккельн, представ перед судом военного трибунала в 1946 году, показал:
— В январе сорок четвертого года ко мне в Ригу, прибыл из Берлина сотрудник гестапо Плобель. Он сообщил, что лично от Гиммлера получил тайный приказ о сожжении трупов всех, кто был нами расстрелян... Он сказал, что могильные ямы разроют и трупы сложат в большие штабеля вместе с дровами. Штабеля обольют горючим и будут продолжать процесс сожжения до тех пор, пока от трупов не останется ни малейшего следа... Для раскапывания могил были использованы заключенные из лагерей. После вскрытия могил они были расстреляны и сожжены вместе с извлеченными трупами...
