— Но… там же никого не было. И ночь.
— Не мели вздора, — презрительно произнес Христофоров, — Патрик Смит заранее побеспокоился о том, чтобы был свидетель твоего преступления, с помощью инфракрасных лучей он добился отличных результатов. Как на киноленте! Так-то, Гаспарян, как говорят в Чикаго, «не аукай, пока не вышел из лесу». И теперь Патрик Смит взял тебя за горло, — в голосе Христофорова послышалось притворное участие. — О, я хорошо знаю Смита, у него железная хватка.
— На этот раз он сел в лужу, Патрик Смит, — гневно сказал Аракелян. — Я действительно разделался с тем прохвостом, но за него меня казнить не станут.
— Ты в этом уверен, Черный голубь?
— Безусловно… Так и быть, я расскажу вам об этом моем последнем деле…
— Не трудись, — остановил Аракеляна приезжий. — Мне все известно: твои боссы не хотели с тобой расставаться, ты повел себя несдержанно, настаивал, угрожал им. Ты полагал, что уж после этого-то они не захотят удерживать тебя. Это была твоя серьезная ошибка, и ты скоро понял, что единственное спасение — как можно скорее покинуть Америку. Ты спешил изо всех сил, и тебе удалось получить советские документы. Представляю, как ты радовался!
— Я действительно радовался, — подтвердил Аракелян с вызовом.
— Но ты помнишь, что случилось потом? Тебя пригласили в некий офис и там поставили условие: по приезде в Советский Союз ликвидировать одного предателя, во время войны служившего в гестапо, принесшего союзникам много вреда.
— Я отказался.
— Сначала… Ты даже сослался на советские суды, говорил, что они одни могут выносить тот или иной приговор. Однако твое красноречие не помогло — тебе ответили, что это не твое дело и что, если ты откажешься выполнить поручение, будешь немедленно разоблачен перед советскими властями. Ты увидел, что выхода у тебя нет, и согласился. Так было дело, Черный голубь?
— Иначе меня убили бы там же, в том проклятом офисе, — хрипло произнес Аракелян. — К тому же мне показали протокол тайного собрания узников концлагеря, осудившего изменника на смерть.
— И ты расценил убийство этого человека не как террористический акт, а как военный подвиг, — ухмыльнулся Христофоров.
— Да.
— Великолепно… Теперь я расскажу тебе о том, что произошло дальше. Я намерен рассказать тебе о самом важном, Черный голубь, о том, чего ты до сих пор не знаешь… Как только ты высадился на советской земле, тебя встретил человек, тот, который следил за твоей будущей жертвой, знал его в лицо. Пришло время, когда он показал тебе его и ты сделал свое дело. Не так ли, Черный голубь?
— Да, так, и я не побоюсь признаться в этом. В конце концов, одним изменником стало меньше!
— Ты уверен в этом? — гость зловеще ухмыльнулся. — Придется внести ясность… Так вот, американская разведка давно следила за тобой и решила использовать тебя в своих целях, протокол узников концлагеря не был поддельным, поддельным было имя осужденного предателя.
— Что?! — Аракелян в смятении уставился на гостя.
— В том протоколе было имя Патрика Смита. А он — великий разведчик. Это он и решил твоими руками уничтожить человека, который мешал ему тут, на советской территории, мог выследить и выдать его органам безопасности. Тебе назвали, конечно, не Смита, а другое имя… А когда ты приехал в Советский Союз, на встречу с тобой явился агент разведки, он-то и указал тебе того, кого необходимо было убрать с дороги Патрика Смита. Ловко, не правда ли, Черный голубь?
— Этого не может быть… — стонал Аракелян. — Вы лжете…
— Перестань скулить, сам виноват, вынудил меня сказать тебе правду. Если уж Патрик Смит взял кого за горло, будь уверен, не отпустит. А знаешь, кого ты убил тогда? Пора узнать. Коммунист, офицер, отважный человек… И если бы не твое коварство и не твоя квалификация, тебе бы с ним не удалось справиться, нескольких наших он схватил и передал в руки чекистов запросто… Посмотри на снимки, он тебе никого не напоминает? Вглядись в него повнимательнее… Его звали Леонид Котомцев.
— Сын Ильи Лукича? — в ужасе спросил Гаспарян.
— Да.
— Но я же не знал!
— Этого ты доказать не сумеешь, Черный голубь. Ты убил Леонида Котомцева по приказу Патрика Смита, у них были старые счеты, Котомцев знал Смита в лицо, мог выдать его, разоблачить, но ты помог Смиту, пошел на убийство, а в этой стране убийство карается высшей мерой наказания — расстрелом.
— Какая дьявольская ловушка! Будь проклят Патрик Смит, — скрежетал зубами Гаспарян.
— Не причитай! — деловито сказал Христофоров. — Пора переходить к делу, ты же видишь: Патрик Смит взял тебя за горло и иного выхода у тебя все равно нет. Скоро возвратится твоя жена, а мы еще ни о чем не договорились.
— Кто вы?
— Это тебя не касается. Хозяин у нас с тобой один — Патрик Смит. Он настоящий разведчик, против него мы с тобой щенки. И не вздумай набрасываться на меня, снимки размножены и в любой момент будут отправлены в КГБ. А когда их там получат, тогда ты сам узнаешь вкус свинца, Черный голубь. Но у тебя есть выход: ты пойдешь со мной и получишь много долларов. Заодно кончатся и твои переживания, ты станешь жить, как тебе вздумается. Соглашайся, не медли, завтра будет уже поздно.
— Вы предлагаете бросить все и бежать?
— Во-первых, не бежать, а уйти, во-вторых, не «бросить все», а взять с собой и Майю с ребенком. Довольно с тебя брошенной Розы Гаспарян с дочкой. Ты должен объяснить жене, что оставаться здесь не можешь… Ты же сам говорил, она для тебя готова на все! Ну, очнись, приди в себя, Черный голубь. Понимаю, тебе тут было уютно, как клопу в ковре, но с этим все равно теперь покончено, тут уж мы с тобой ничего поделать не можем, так хочет Патрик Смит.
— Будь он проклят! — Гаспарян сидел у стола, опустив голову на руки. — Когда вы хотите переходить границу? — спросил он наконец.
Губы Христофорова дрогнули в еле заметной улыбке: Гаспарян сдался.
— У нас нет времени на подготовку, — сказал он. — День и час уже назначены, и мы должны успеть.
— Что же требуется от меня?
— Провести меня к Араксу.
— Но вы сказали… с Майей? Ребенок ведь может выдать нас.
Холодные, как у змеи, глазки Христофорова остановились на Гаспаряне.
— А кто вам сказал, что мы должны таиться? — возразил он. — Вот карта прилегающего к заставе района… Скрытые места подходов к линии границы, естественно, тщательно охраняются. А вот здесь местность открытая, и на ней мы можем встретить лишь отдельные наряды пограничников. Не так ли, Черный голубь?
— Да, конечно.
— Вот мы и пойдем открытым полем. Тут-то пограничники нас ждать не будут.
Аракелян с нескрываемым удивлением посмотрел па Христофорова.
— Пограничники в наряде вооружены винтовками, автоматами, гранатами… — заметил он.
— Знаю. Мы тоже будем вооружены, и не хуже их, — сказал Христофоров. — Оружие я переправил сюда заранее, оно в двух шагах от твоего дома.
— Мы пойдем вдвоем?
— Нет. На рассвете я должен встретиться с моими людьми, их пятеро. Четверо пойдут с нами к границе с оружием в руках. Тебе понятен мой замысел, Черный голубь? Мы пойдем на вооруженный прорыв. Там, в открытом поле, нам повстречаются пограничные наряды, но каждый раз нам придется иметь дело только с одним нарядом в составе двух человек, то есть каждый раз нас, отлично вооруженных и готовых на все людей, будет в три раза больше, чем пограничников. На нашей стороне также неожиданность и еще кое-что… Впрочем, скажу: мы пойдем, прикрываясь женщинами и детьми. Для пограничников это будет ново — в женщин и детей они стрелять не станут. Итак, шестеро против двоих — неужто мы не справимся? Не верю. Решающее значение будет иметь и быстрота нашего продвижения к Араксу, стоит замешкаться, и мы окажемся в кольце пограничников.
— Аракс… — в голосе Аракеляна слышалось сомнение. — Недалеко отсюда в него впадает река Раздан и потому в районе заставы Аракс полноводный, широкий…
— Не страшно, — махнул рукой Христофоров. — Лишь бы добраться до берега, а там нас будут ждать лодки с той стороны. Важно — не сбиться в пути, а это будет зависеть от тебя.
Скрипнула калитка.
— Майя… — шепнул Аракелян.
— Сегодня ты должен поговорить с ней, — напомнил Христофоров.
— Да, да, обязательно, — Аракелян был в смятении, — а пока ни слова.
— Ладно, я подожду до утра, а утром ты мне скажешь, согласна ли она пойти с нами.
Исчезновение Крысюка и Гаяне из Кобулети было обнаружено с большим опозданием. Жгенти осмотрел комнату Гаяне и нашел подземный ход, через который они скрылись, но, кроме неприятных переживаний, это ему уже ничего не дало. Были приняты меры к тому, чтобы со всей возможной осторожностью установить местопребывание Крысюка и Гаяне, но и это ни к чему не привело — они будто испарились. Создалось исключительно трудное и сложное положение: нужно было найти их немедленно, но так, чтобы они не обнаружили слежки, это, естественно, замедляло розыски, а времени не было — каждая потраченная впустую минута могла привести к провалу. Было установлено, что на железной дороге, ведущей из Грузии в Армению, Крысюк не появлялся. Куда же он делся? Неискушенный человек может сказать: да куда угодно, на все четыре стороны. На самом же деле положение было иным: Крысюку необходимо уйти за кордон для того, чтобы вручить пленку резиденту иностранной разведки, нетерпеливо поджидавшему его в Карсе. Стало быть, Крысюк должен был стремиться перейти советскую границу именно на юге, а не в каком-то другом месте. О том, что он именно так и собирался поступить, свидетельствовали и его упорное продвижение на юг, и связь с Оглу, специализировавшимся на изучении советской пограничной полосы по соседству с Турцией. Гибель Оглу, вполне понятно, ставила Крысюка в затруднительное положение. Однако разыгранный разведкой вариант с Оглу свидетельствовал о том, что и другой вариант, непосредственно с Крысюком, заранее тщательно отработан. Какой это вариант, что придумала иностранная разведка — это необходимо разгадать. И Тарханов, и Соколов решили: появления Крысюка следует ожидать в Армении. Очевидно, поездом он благоразумно не воспользовался, а отправился туда или на легковой автомашине, или автобусом через курортные места восточных районов республики.
