Итак, если мы внушаем вам доверие, скажите, где прячется ваш брат. Я сумею скрытно установить с ним контакт, чтобы помочь бежать. Поймите, нам жизненно важно с ним побеседовать.
Лейла внимательно выслушала. Тот, кто произнес эти слова, и сам их тон не могли не внушать доверия. К тому же она была совершенно беспомощна перед этими французами, которым она добровольно вверила свою судьбу. И все же она лишь слегка пожала плечами и развела руками.
— Мне очень жаль, — нарушила она непродолжительное молчание. — Осман не посвятил меня в свои планы. Впрочем, я уже объяснила вам, что он едва успел произнести несколько торопливых слов по телефону. У него просто не было времени сказать, куда он направляется.
Разочарование и досада были написаны на лицах Норбера де Сен-Арлеса, посла и Филиппа Бера. Фредерик же привык вести беседы, когда свидетеля надлежит заставить сказать даже то, о знании чего он порой сам не подозревает.
— Другими словами, — сказал он мягко, — ваш брат решил бежать, когда понял, что, по его же собственным словам, все потеряно.
— Да, я так думаю, — сказала Лейла, и на ее лоб набежали морщинки от напряженного размышления. — Я не знаю подробностей плана, разработанного Мурадом и Османом, но убеждена, что он полностью основывался на уверенности в успехе. Во всяком случае, Осман не рассматривал возможную перспективу бегства.
— Хорошо. В таком случае, уважаемая госпожа, попытайтесь поставить себя на его место, вы ведь знаете брата лучше, чем кто угодно другой. Куда бы вы направились при подобных обстоятельствах?
Наступило долгое молчание, во время которого Лемуан, пристально вглядывавшийся в лицо женщины, отчетливо различал этапы ее размышлений. Сначала мысль ощупью продиралась сквозь дебри воспоминаний, лишенная практически всякой надежды. Потом Лейле что-то пришло на ум, и это отразилось в ее глазах. И наконец, она задумалась, следует ли говорить, можно ли поделиться с иностранцами предположением, родившимся в ее сознании.
И снова, обведя молящим взглядом четырех мужчин, она решила довериться Лемуану. «На его месте, — сказала она уставшим голосом, — я отправилась бы к нашей старой кормилице Аббе в Омдурман».
— Благодарю вас, госпожа, — искренне сказал Фредерик, — и даю слово, что вы не раскаетесь в том, что предпочли — на этот раз по-настоящему — помощь Франции. Я попытаюсь связаться с вашим братом. Но… ведь попытка путча произошла позавчера. Вы полагаете, он еще там?
Лейла снова развела руками.
— Не знаю… — прошептала она. — Раз он не предусмотрел заранее возможности побега, очевидно, ему понадобилось время на подготовку… отъезда. Ведь нельзя собраться в мгновение ока. Может быть, вам еще удастся его застать.
Хорошо. Сегодня же вечером я отправляюсь в Омдурман. Ваша помощь, госпожа, была нам чрезвычайно полезна. Я полагаю, что сейчас вы хотели бы отдохнуть.
Когда Филипп Бера вернулся из квартиры для гостей, куда он проводил вдову генерала Салах Эддин Мурада, заместитель директора африканского департамента министерства иностранных дел, посол Франции и Фредерик Лемуан по-прежнему вели переговоры в гостиной.
День угасал. Палящее солнце умерило свой пыл, жара, казалось, начала спадать. Тени вытянулись. Полуденные сверкающие краски приобретали пурпурный оттенок, подобно охлаждающемуся слитку металла.
— Я понимаю, — сказал Сен-Арлес Лемуану, — смысл вашей беседы с молодой женщиной. Но подумайте, не слишком ли опасное предприятие вы затеяли? Ведь наша миссия носит исключительно дипломатический характер и…
«Голубчик, — подумал Фредерик, — ты уже раскрываешь свой зонтик, чтобы укрыться от возможных неприятностей».
Он бесцеремонно прервал посланника министерства иностранных дел.
— Ваша миссия действительно носит чисто дипломатический характер, — подчеркнул он. — Меня же это не касается. Согласно традициям нашей службы, я наделен полной свободой действий в интересах государства. А интересы Франции состоят в том, чтобы я подкрепил неопровержимыми доказательствами теорию, которую вы разовьете перед суданским руководством. А для этого мне надо отыскать капитана Загари. Интересно, что по этому поводу думает господин посол, близко знакомый с генерал-президентом и его хунтой.
— Мне кажется, — отважился господин Делобель, — что полковник прав.
Ему пришлось призвать на помощь всю свою смелость, чтобы встать на сторону контрразведки и отказаться от соломинки, протянутой непосредственным начальником.
— Действительно, — продолжал посол, — в соответствии с информацией, которую нам удалось собрать, Франции будут предъявлены тяжелые обвинения. В первую очередь они сошлются на назначение Загари в министерство иностранных дел, собственноручно подписанное генералом Мурадом, а также на признания многих высокопоставленных мятежников, сделанные перед самой казнью.
И наконец, по-моему, решающая улика: вдова генерала укрылась именно у нас. Попытайтесь после всего этого утверждать, что мы здесь ни при чем…
Вот почему я очень опасаюсь, господин директор, что личного послания министра, которым вы располагаете, недостаточно, чтобы убедить ваших собратьев по профессии, привыкших к подобным… инцидентам. Нет сомнений, что, если полковнику удастся раскрыть механизм заговора, это будет только к лучшему.
— Хорошо, — уныло согласился Норбер де Сен-Арлес тоном Понтия Пилата, умывающего руки и тем самым отдающего Иисуса на распятие. — Я всегда лишь хотел подчеркнуть, что министерство иностранных дел ни в коем случае не несет ответственности за любые рискованные начинания, инициатором которых вы можете оказаться.
На лице Фредерика Лемуана промелькнула презрительная улыбка.
— Само собой разумеется, — спокойно заявил он. — Впрочем, это вполне соответствует традиции. Одни всегда выполняют опасную работу, а другие купаются в лучах славы.
Господин Сен-Арлес жестом выразил свое возмущение. Раз уж речь зашла о департаменте, он будет защищать его честь, он уже не тот приятный попутчик, каким был накануне. Он было собрался дать резкую отповедь, но Фредерик решительно его прервал:
— К сожалению, — сказал он, — сведения, предоставленные нам госпожой Мурад, очень расплывчаты. Мне придется еще раз уточнить с ней кое-какие детали. Безусловно, меня ожидают серьезные трудности, поскольку я совершенно незнаком с Омдурманом, а мой арабский словарь ограничивается сотней слов, заученных в молодости в Марокко. Мне понадобится надежный помощник.
Филипп Бера хранил почтительное молчание в ходе переговоров своего начальства с заместителем директора контрразведки. Сейчас он почувствовал, что пробил его час.
— Господин посол, — обратился он к г-ну Делобелю, — вам известно, что я прекрасно знаком с тремя крупными городами — Хартумом, Северным Хартумом и Омдурманом. К тому же я в совершенстве владею местным языком. Я готов сопровождать полковника.
Лицо Сен-Арлеса помрачнело, что не ускользнуло от внимательного взгляда посла. Но он вновь принял на себя всю полноту ответственности.
— Я полагаю, дорогой Филипп, — сказал посол, — что вы правы. Бессмысленно посвящать еще кого-то в наше… деликатное положение. С другой стороны, вы не живете в посольстве и поэтому располагаете большей свободой действий, чем кто бы то ни был. Вот почему я согласен выделить вас в помощь полковнику Лемуану, но, естественно, — поспешил он добавить, — вы будете действовать в рамках, определенных господином де Сен-Арлесом. Посольство, разумеется, не может нести ответственность за возможные последствия…
— Не стоит напоминать об этом, — заявил Фредерик. — Мы начнем с того, что пополним информацию, обратившись к симпатичной вдове, а затем подумаем о том, как выбраться отсюда незамеченными. До свидания, господа, надеюсь, что уже вечером смогу сообщить вам интересные подробности. Вы идете, Бера?
С этими словами он вышел в сопровождении молодого дипломата. После продолжительной беседы с вдовой генерала Салах Эддин Мурада они изучили расположение «охраны» посольства, а затем легко поужинали.
Закат обагрил водную гладь на слиянии двух Нилов, когда Филипп Бера сел за руль своего скромного «консула».
Вечером второго дня после неудавшегося путча посольство Франции по-прежнему находилось в окружении, но гораздо менее плотном. Складывалось впечатление, что власти завершили фазу более или менее спонтанных действий и искусственно поддерживали вокруг небольшого владения Франции атмосферу напряженности.
Как бы там ни было, офицер, ответственный за обеспечение безопасности, не воспрепятствовал выезду машины секретаря посольства.
— Сначала заедем ко мне, решил Бера. — Вполне логично, что я везу вас к себе, и это позволит обнаружить слежку, если она, конечно, установлена.
