– Не стоило так, – пробормотал он, – теперь они не разрешат мне здесь играть.
– Если понадобится, я выброшу метрдотеля в море перед уходом, – пообещал Малко. – И должен сказать, что даже с удовольствием. Чего бы вам хотелось поесть? Выбирайте.
Исаак Кулькин заглянул в меню. Прошло пять минут, но он по-прежнему не мог ни на что решиться, напуганный высокими ценами. Тогда Малко заказал две лангусты и бутылку вина. Он подождал, пока принесут вино, и спросил у старика:
– Господин Кулькин, вы провели какое-то время в концентрационном лагере в Треблинке, не правда ли?
Тот подскочил, как будто в его тарелку положили ядовитую змею.
– Да, – прошептал он. – Да. Но я не люблю говорить об этом. Это было так давно. Я бы хотел забыть.
Глаза его увлажнились. Он испуганно смотрел на Малко.
– Я понимаю, – сказал Малко. – Но для меня очень важно, чтобы вы согласились ответить на некоторые вопросы. Помните ли вы офицера СС, которого звали Руди Герн? Шарфюрер Руди Герн.
Официант поставил перед ними дымящиеся лангусты, но Кулькин этого даже не заметил. Дрожащей рукой он снял очки. Глаза его были полны слез. Он медленно, четко выговаривая каждое слово, сказал:
– Вы спрашиваете, помню ли я Руди Герна? Человека, который заставил меня дрожать восемнадцать месяцев, который заставил меня забыть и потерять мое человеческое достоинство...
Он, плача, продолжал бормотать какие-то неразборчивые фразы, и слезы падали в тарелку. Малко было стыдно, но в то же время хотелось кричать от радости. Наконец-то перед ним человек, который знал настоящего Руди Герна. Он дал Исааку Кулькину успокоиться и начать есть, потом спокойно спросил:
– Господин Кулькин, я хочу задать вам странный вопрос. Посмотрите на меня хорошенько. Я похож на Руди Герна?
Рука скрипача остановилась на полдороге между тарелкой и ртом. Он положил вилку и попробовал встать. Малко опустил ему на плечо руку и легко посадил обратно.
– Я не Руди Герн, – поспешил он добавить, видя его панику. – Я только спрашиваю вас: похож ли я на него?
Исаак Кулькин смотрел на Малко с испугом и отвращением.
– Я... я не знаю. Все это было так давно. Может быть, вы и Руди Герн, но зачем вы приехали меня мучить даже сюда?
Малко наклонился над ним и снял очки, чтобы тот мог видеть его глаза.
– Я не Руди Герн, клянусь вам! Но я хотел бы знать, похож ли я на него. Потому что меня пробуют убить вместо него.
На этот раз Кулькин посмотрел на Малко более осмысленным взглядом.
– Я не могу вам ответить, – сказал он через несколько секунд. – Вот уже двадцать лет, как я не видел этого человека. Он был высокий и блондин, как и вы. А черты лица... Мне трудно сказать. За двадцать лет люди сильно меняются. Посмотрите на меня...
– А глаза?
Старик покачал головой:
– Я их никогда не видел. Он всегда носил черные очки. А потом я и не решился бы посмотреть в глаза эсэсовцу. За это могли расстрелять.
Он еще раз с подозрением поглядел в глаза Малко. И внезапно воскликнул:
– Подождите, говорите, говорите же!
Малко не заставил себя упрашивать и стал рассказывать старику о советском заговоре, но утаил свою принадлежность к ЦРУ. Затем принялся расспрашивать музыканта о его жизни. Тот с грустью вспоминал:
– Перед войной я был одним из самых известных скрипачей в Галиции, но эсэсовцы сломали мне пальцы перед отправкой в концентрационный лагерь. Вся моя семья погибла. В 1946 году я получил визу в Грецию. С тех пор я кое-как существую.
Взгляд его прояснился. Он положил руку на руку Малко.
– Вы не Руди Герн, я могу это засвидетельствовать. Его лица я не помню, так как не решался на него смотреть, но голос его помню очень хорошо, как будто это было вчера. Я так его боялся! Но это не ваш голос, я могу поклясться!
Щеки его порозовели от вина, и он словно помолодел.
Малко улыбнулся:
– Руди Герн умер где-то в России. Я думаю, эта новость вам приятна.
Старый еврей покачал головой:
– Двадцать три года назад я вычеркнул его из памяти. Мне все безразлично. Я сам – все равно, что умер.
– Скажите, вы готовы подтвердить, что я не Руди Герн? – почти застенчиво спросил Малко.
Старик улыбнулся.
– Конечно, если я могу вам помочь.
– Тогда нужно, чтобы вы полетели со мной в США. Конечно, за мой счет.
Исаак Кулькин помрачнел.
– В США... Но это далеко, а я слишком стар, слишком стар.
– Но это совершенно необходимо, – настаивал Малко. – Нужно, чтобы вас увидели, ведь вы же можете доказать, что были в Треблинке, не правда ли?
Не говоря ни слова, Исаак Кулькин закатал рукав, и Малко увидел на левой руке шесть вытатуированных цифр. Что за мания татуировок!
– Я вас щедро вознагражу, если вы поедете со мной в США.
Исаак упрямо покачал головой:
– Нет. Я не люблю ездить. Я и так уже настрадался в жизни. Теперь я всего боюсь. Здесь я все-таки зарабатываю на хлеб и плачу за квартиру. Здесь много солнца. Я не хочу уезжать из этой страны даже из-за денег. Да и зачем они мне сейчас! Если хотите, я могу вам написать письменное свидетельство.
Малко понял, что старика не переубедить. А кроме того, ведь отдел ЦРУ есть и в Афинах. Нужно только там записать его показания и зарегистрировать подпись.
– Хорошо, – сказал он. – Мы поедем в американское консульство. На такси. Через два часа все будет закончено.
Исаак с видом гурмана доедал халву. Видно было, что он постоянно недоедал. А после такого обеда, не дай Бог, умрет от несварения желудка. Вино добавило ему храбрости.
– Подождите, – сказал он, собирая крошки, – мне надо пройтись еще по остальным ресторанам, иначе другие музыканты займут мое место, и я умру с голоду.
Он встал, взяв свою скрипку.
– Большое спасибо за отличный обед, встретимся тут через двадцать минут.
Малко попросил счет. Камень свалился у него с груди. О показаниями Кулькина он сможет начать контратаку. Необходимо сразу же вернуться в Нью-Йорк, все рассказать Дэвиду Уайзу и попробовать подстроить советским ловушку. Разумеется, после контакта с израильтянами. Из добычи он становится охотником. Будучи в прекрасном настроении, Малко, не протестуя, оставил в ресторане триста драхм. Над морем светило солнце. Благодаря быстроте действий, он сумел вырваться из ловушки ГРУ. Но вдруг недоброе предчувствие заставило его похолодеть. Такое с ним иногда случалось и никогда не обманывало. Он вскочил со стула и, как ужаленный, выскочил из ресторана. Соседний ресторан был почти пуст, и он сразу увидел, что Кулькина там нет. Почти тут же он заметил его на террасе последнего ресторана, расположенного прямо напротив моря. Малко побежал к нему. Все остальное произошло почти мгновенно. Какая-то женщина, которую он не мог разглядеть, подавала скрипачу знаки с противоположной стороны улицы. Исаак Кулькин закончил играть, поклонился и быстрым шагом пошел к женщине, которая ждала его на тротуаре, держа в руке, как показалось Малко, банковский билет. Малко бежал изо всех сил. Силуэт этой женщины был ему знаком. И вдруг он увидел, как огромная черная машина, стоящая возле тротуара в нескольких десятках метров от Кулькина, тронулась с места. Малко крикнул:
– Осторожно, Исаак!
Скрипач был уже рядом с тротуаром, когда в него врезалась машина. Старика, как паяца, подбросило вверх, скрипка отлетела в сторону. Машина не остановилась, переехала распластавшееся на мостовой тело, резко свернула в сторону, чуть не столкнувшись с троллейбусом, который подъезжал с другой стороны, и скрылась в узенькой улочке. Малко подбежал к телу одновременно с другими клиентами ресторана. Исаак Кулькин превратился в небольшую кучку окровавленного тряпья, его голова, повернутая под прямым углом, была раздавлена, как спелый персик. Малко поднялся. Сердце его сильно билось. Он один знал, что присутствовал при умышленном убийстве, совершенном людьми ГРУ. Собралась большая толпа. Женщина, которая позвала скрипача, исчезла. Малко безрезультатно искал ее в толпе.
Но вновь заработала его фантастическая память: женщина была подругой Яноша Ференци. Это значит, что русские не теряли его из виду и, даже наоборот, выиграли еще одну партию. Убрали последнего свидетеля, который мог бы расстроить их планы. Малко быстро покинул место происшествия и, сев в такси, отправился в отель. По дороге он попытался подвести итог. Янош Ференци был одним из самых опасных противников, которых когда-либо встречал Малко. В 1956 году он служил майором секретной венгерской полиции. Повстанцы расстреляли его у стены агентства Рейтер в ту минуту, когда советские входили в город. Они нашли майора с пятью пулями в теле и увезли на лечение в Москву. Он появился в Венгрии через год и участвовал в репрессиях, прославившись своей жестокостью.
Затем его видели в Вене в 1958 году, где он был культурным атташе в посольстве. Его пребывание там совпало с многочисленными смертями и исчезновениями венгерских эмигрантов, участников восстания 1956 года. Позже он опять скрылся.
