— Обокрали, — твердил старик, — бумажник вытащили, а в нем продуктовые карточки!
Вдруг он умолк, что-то соображая, круто обернулся и оказался нос к носу с человеком в ушанке.
— Это ты украл, сын собаки! Где бумажник? Отдай, или позову милиционера!
Отбиваясь от наседавшего старика, пассажир пятился на площадку.
— Смотрите, — раздался вдруг голос потерпевшего. — Глядите сюда!
Все посмотрели вниз, куда показывал старик. На грязном влажном полу желтел замшевый бумажник.
Старик вцепился вору в грудь.
Трамвай подходил к остановке. Не переставая кричать, старик тащил карманника к выходу. Вскоре они очутились на панели. И здесь произошло неожиданное. Вор, казавшийся таким робким, вдруг выпрямился, коротким точным ударом в грудь свалил старика и бросился бежать.
Преступник мчался по малолюдной улице, наклонив голову и угрожающе выставив кулаки.
Ещё несколько десятков шагов, и он свернёт в одну из боковых улочек, пробежит по ней до широкой оживлённой магистрали, а там — ищи его в людском потоке.
Однако впереди показался патруль. Что предпринять? Повернуть обратно и попытаться пробиться? Вор оглянулся. Преследователей было человек десять. Во главе с милиционером они бежали, рассыпавшись по всей улице. Нечего было и думать прорваться сквозь такой заслон. Но ещё меньше шансов было на то, чтобы увернуться от трех вооружённых солдат, двигавшихся навстречу.
Погоня приближалась. В последний момент преступник заметил ворота, которые вели во двор какого-то дома, кинулся туда.
Когда преследователи вбежали во двор, вор карабкался по пожарной лестнице, прикреплённой к стене большого кирпичного здания. Он был уже на уровне третьего этажа.
Двое патрульных, закинув автоматы за спину, полезли следом. Третий солдат и милиционер поспешили к подъезду, чтобы подняться на чердак, а оттуда на крышу дома.
Во дворе собралась толпа. На её глазах преступник добрался до конца лестницы и исчез.
— Теперь удерёт, — сказал мальчишка, обутый в большие резиновые сапоги.
— Некуда ему деваться, — солидно возразил дворник. — Дом-то на два этажа выше соседних…
Дворник не договорил. На краю крыши показался милиционер. Он снял фуражку, помахал ею, и все поняли, что преступник пойман.
Вскоре милиционер, патрульные и задержанный были внизу. Милиционер оставил его на попечение солдат, а сам принялся искать потерпевшего. Но тот будто в воду канул.
2
К зданию отделения милиции подъехала легковая машина. Из неё вышли двое в штатском и направились в кабинет начальника отделения. Майор милиции Широков, уже предупреждённый по телефону, ждал их, шагнул навстречу.
— Здравия желаю, товарищ полковник, — сказал он, обращаясь к одному из посетителей, пожилому мужчине, высокому и полному.
Тот кивнул, пожал ему руку, указал на спутника.
— Знакомьтесь. Это — майор Семин Артемий Ильич.
Широков и Семин поздоровались.
Широков уже шестой год работал в этом отделении милиции, обслуживающем один из центральных районов Баку. Дела не раз сводили его с чекистом Азизовым. Полковнику поручались сложные расследования. Дважды Широков участвовал в операциях, которыми руководил Азизов.
Что же сегодня привело сюда полковника? Широков разглядывал тяжёлую, наголо обритую голову Азизова, его румяные щеки и мягкий округлый подбородок — и ждал.
Азизов вытащил портсигар, предложил офицерам папиросы, закурил сам.
— Покажите карточку, — сказал он спутнику.
Семин вынул из кармана и протянул Широкову фотографию. С неё глядел мужчина средних лет, худой я, вероятно, высокий. Начальник отделения милиции внимательно изучал сфотографированного — его белесые брови, широко посаженные глаза, нос с едва заметной бороздкой на кончике, длинную шею с крупным кадыком.
— Нет, — сказал он, возвращая карточку, — такого не знаю.
Ответ показался полковнику забавным. Он улыбнулся.
Широков насупился, вновь взял фотографию.
— Нет, решительно не знаю, — твёрдо сказал он. — Не встречал, товарищ полковник, ну, честное же слово, не встречал!
— Человек этот арестован, — сказал Азизов. — И сидит, между прочим, у вас.
Широков пододвинул к себе сводку происшествий за день.
— Вор? — спросил он. — Кража в трамвае?
— Он самый, — подтвердил Семин.
— Погодите, погодите… Но им интересуетесь вы?
Азизов кивнул.
— Почему же тогда кража? — Широков удивлённо поднялся с дивана.
— Мы тоже озадачены. — Азизов пожал плечами. — Засекли его далеко отсюда, ещё полмесяца назад. Изучаем. Есть основания полагать, что прибыл по важному делу. Начал действовать — и на тебе, мелкая кража!
Широков позвонил. Вошёл помощник. Начальник отделения передал ему сводку, отчеркнув ногтем место, относящееся к трамвайному происшествию.
— Проверьте, где задержанный и кто ведёт следствие.
Вскоре помощник вернулся. Он доложил: арестованный сознался в воровстве.
— Признал, что совершил кражу? — переспросил Азизов.
— Даже раскаялся. Клянётся, что это в последний раз.
Азизов попросил, чтобы начальник отделения отпустил помощника. За арестованным глядеть лучше, но не допрашивать.
Затем Азизов занялся просмотром следственных материалов.
— Так, — сказал он, листая бумаги, — документов при себе не имел или, скорее всего, выбросил перед арестом. Назвался Александром Щуко. Адрес дал ложный: мы-то знаем, где он живёт… И ко всему — признался!
— Полковник поднял голову, вопросительно поглядел на помощника.
— Да ещё с такой лёгкостью, — сказал Семин. — А ведь мог все начисто отрицать: потерпевшего-то и свидетелей нет!
— Это действительно странно, — сказал Широков.
Азизов подошёл к окну, поглядел на улицу.
— Не странно, майор, а хитро: ему поверят, закончат следствие, осудят на какой-то там срок…
— За кражу, — вставил Семин.
— Да, за мелкую кражу. Он отсидит или, пожалуй, сбежит. И вот он вновь на свободе и может продолжать прерванное арестом дело!.. Главное, чего он боится, — это чтобы не развернулось тщательное расследование. Потому и поторопился с признанием.
Полковник вернулся к столу, вновь полистал бумаги из папки, задумался.
— Меня сейчас другое занимает. Как случилось, что он оказался в роли вора и попал в милицию?
3
Часа через три в служебном кабинете Азизова зазвонил телефон. Азизов снял трубку и услышал голос майора Широкова.
— Товарищ полковник, вы просили доложить, если вдруг прояснится…
— Да, да, говорите!
— Так вот, ко мне явилась одна гражданочка… Она, собственно, не о Щуко, а о том, другом, потерпевшем… Мне кажется, интересно!
— Хорошо. — Азизов встал. — Попросите гражданку ко мне.
— Сейчас явится. Запишите для пропуска: Оруджева Шафига.
Вскоре в дверь кабинета постучали. Азизов, занятый бумагами, не услышал. Стук повторился, и за дверью послышался плач. Полковник удивлённо поднял голову, встал и распахнул дверь. На пороге стояла женщина с годовалым ребёнком на руках.
— Оруджева? — спросил Азизов.
— Я самая… Да замолчи ты, неугомонный! — прикрикнула она на ребёнка.
Полковник пригласил женщину в кабинет, вызвал майора Семина.
— Слушаем вас, — сказал он посетительнице.
Та положила на стол большие натруженные руки и начала:
— Я живу возле цирка. Продуктовые карточки прикрепляю в магазине, который недалеко от дома… Вот на этой бумаге написан адрес — мы с начальником милиции звонили, узнавали. Большой такой магазин… И продукты там хорошие…
— Я знаю, — сказал Азизов, взглянув на бумажку.
— Ну вот, стою это я в очереди…
— Когда?
— Сегодня это было, начальник! Утром, в десять часов. Заняла очередь, жду. За мной стал какой-то старик. Стоим. Наконец очередь подошла. Надо входить в магазин. А старик, что был сзади, вдруг заявляет: «Забыл карточки дома». Ну что тут делать? Говорю: бегите скорей за ними.
— И он побежал?
— Да… Время идёт, а старика нет. Мне уже и сахар выдали, а его не видно.
— Так и не пришёл?
— Не пришёл! Что ж, думаю, дело твоё. Может, денег не хватило или ещё что… А я ждать не могу — у меня ребёнок на руках. И ушла. К трамваю иду: на базар ехать. Дохожу до остановки и, что вы думаете, — он!
— Старик?
— Он самый! Хотела подойти, сказать: почему людям голову морочишь? Потом раздумала. Мало у кого какие причины. Я правильно говорю?
Азизов кивнул.
— И не подошла. А тут — трамвай. Я, конечно, с передней площадки — у меня ребёнок… Ну, поехали мы. Две остановки тихо ехали, а как стали приближаться к третьей, начал он скандалить.
— Тот самый старик?
— Тот самый. Бумажник, кричит, украли. Я бы не обратила внимания — мало ли что случается. Но вижу — врёт.
