Он постучался.
– Да?
Это был голос Чарди.
– Пол, это Майлз, – произнес Ланахан и решительно переступил порог палаты. – Пол, я…
* * *
Когда Майлз, в конце концов, сориентировался заново, он с изумлением обнаружил, что по какому-то, словно списанному со страниц «Алисы в Стране чудес» повороту сюжета или парадоксу пациентом стал он. Его охватило жуткое, всеобъемлющее ощущение коренной перемены в материи его реальности, как будто, переступив через порог, он очутился в другой вселенной, свалился в кроличью нору.
Его окружали несколько человек весьма недружелюбного вида, и среди них Пол Чарди, полностью одетый, без каких-либо следов побоев. Если уж говорить о побоях, это Чарди не так давно отколотил кого-то: костяшки его правой руки были замотаны ослепительно белым бинтом.
– Пол, какого дья…
– Спокойно, Майлз.
– Пол, это…
– Майлз, не дергайся.
Учительский голос, учительский вид, деспотичный, безапелляционный. Что это за Чарди? Чарди у руля? Да кто дал ему право?
Но Майлз все же закрыл рот. Он был надежно помещен в кресло с прямой спинкой, связанный не материальными путами, но физически ощутимой силой, волей других. Кто они такие? И вообще, что это за госпиталь?
– Майлз, – сказал Чарди, – для начала ответь мне на один вопрос. На важный вопрос.
– Мы еще не подключили его, – подал голос кто-то.
– Не важно, – отозвался Чарди.
– Эй, Пол, это…
– Тс-с, Майлз! Тс-с! Доверься мне.
Чарди заботливый? Какой этот новый Чарди?
Потому что это воистину был новый Чарди. Неужели он обрел свою религию или утратил ее? Никогда еще Ланахан не видел Чарди более спокойным, менее враждебным. Куда подевалась его вечная манера лезть в бутылку? Где гонор бывшего спортсмена, готовность дать в морду любому, не заботясь о последствиях? Впечатление было такое, будто он сделал не то подтяжку лица, не то подтяжку мозгов, не то еще что-то.
– Послушай, – начал Чарди почти весело, – всего один маленький вопрос. Помоги нам, ладно? Мы знаем, что ты следил за мной, знаем, что ты пустил за мной хвост, знаем, что тот парень из Бостона, который занимался прослушиванием телефонных звонков в квартире Джоанны, отчитывался перед тобой. Значит, ты видел расшифровки записей. Так?
Ланахан ответил Чарди угрюмым взглядом.
– Ну конечно видел, Майлз. Ты не упустил бы такой возможности. А вот теперь последует большой вопрос. Мне позвонили. Из Иллинойса, из школы Пресвятой Девы. Одна монахиня. Если помнишь, ты сам помог ей найти меня. В общем, она зачитала мне телеграмму. Так?
– Так, Пол.
– Ты ее видел?
Вот он, миг торжества. Ланахан не смог удержаться от самодовольной ухмылки.
– Да, – наконец ответил он.
– Я так и знал. Разве я не говорил, Лео? Майлз очень, очень умен. А теперь разговор пойдет серьезный. Давай перейдем к следующему шагу, только смотри, нам нужна правда, Майлз. Если придется, я прикажу накачать тебя пентоталом натрия.
Кто-то обмотал грудь Ланахана ремнем и туго перетянул ее. Еще один человек склонился над ним, поднял рукав и перевязал руку резиновым жгутом.
– Э, вы должны получить мое разрешение, чтобы проверять меня на детекторе лжи, – возмутился он.
– Ну-ну, мистер Ланахан, давайте проявим немножечко терпения. Ну вот, все готово. Ну-ка, снимем контрольные показания. Вас зовут Майлз Ланахан?
– Майлз?
Ланахан словно воды в рот набрал.
– Брось, Майлз, не валяй дурака. Ответь ему.
Ланахан взглянул на потолок, потом на людей в палате – их было так много.
– Кто все эти ребята, Пол? И что за чертовщина…
– Меня зовут Лео Беннис, мистер Ланахан, я из Федерального бюро расследований. Эти люди – мои подчиненные. Все они профессионалы и все имеют высокий уровень допуска. Понятно?
Но Ланахан бросил на Чарди полный ужаса взгляд.
– Федералы! Господи Иисусе, вы переметнулись к федералам. Ох, Пол, вы так меня разочаровали. Господи, Пол, Сэм в порошок вас сотрет, он… Ох, Пол, ничего хуже и не придумать.
– Они уже некоторое время были в курсе, Майлз. И они прислушивались. А вы – нет. И никто другой – нет. Поэтому мне пришлось перейти на их сторону. Это их подача. Давай, Майлз, не тяни резину. Назови ему свое имя, и начнем.
– Пол, вы…
– Майлз, ничего этого не произошло бы, если бы мы не считали, что так надо, и точка. Надо. Давай, Майлз. Давай.
Ланахан снова огляделся вокруг. Говорили, что Чарди обработали сварочными горелками, прежде чем он раскололся. Но там было совсем другое дело, почти как на войне. У него было время подготовиться, его обучали.
Майлз обвел взглядом палату, потом снова посмотрел на Чарди, который не сводил с него глаз. Он отвел взгляд, стал смотреть в другую сторону. Но в этой палате пощады ему не было нигде.
– Меня зовут Майлз Ланахан.
– Где вы живете?
Майлз назвал адрес.
– Имя вашей матери?
Майлз ответил.
– Ладно, – сказал техник. – Было бы получше, если бы он не волновался так, но, думаю, с этим ничего не поделаешь. Начинайте, Чарди.
– Итак, Майлз. Какой вывод ты сделал из телеграммы?
Ланахан глубоко вдохнул. Он пройдет это испытание.
– Вы руководите действиями Тревитта. В Мексике. Тревитт жив.
– Видите, Лео, я же говорил вам, что у него чутье на такие вещи. Он отлично соображает, из капли информации может выжать уйму всего. Ладно, Майлз. Последний важный вопрос. Кому ты сказал об этом?
– Пол, эти ребята вас просто используют. Им плевать на вас, они просто манипулируют вами. Им нравится ставить управлению палки в колеса. Пол, вас ждут большие неприятности. Это не…
– Уколи его, Лео. Майлз, мне нужно знать. Это очень важно.
– Да не тычьте вы в меня этой штуковиной. Уберите ее.
Он оглядел палату, и она показалась ему удивительно большой. Похоже, когда-то давно она служила операционной: высокий потолок, ярко-желтые стены, покрытые какими-то трубками. А теперь ее превратили – во что? В штаб какой-то темной операции федералов, а иуда Чарди отирался среди фэбээровцев.
В памяти у него прозвучали слова Сэма, произнесенные всего несколько дней назад, четкие и звенящие: «Он заставит тебя сделать выбор. Он будет испытывать тебя, искушать тебя. Он умный и хитрый. Ты его не знаешь».
– Майлз, давай. Пора исповедоваться. Кому ты сказал об этом?
– Никому.
– Что показывает детектор?
– Дыхание ровное. Никакого скачка. Если, конечно, он не наглотался транквилизаторов и не учился специально подавлять свои реакции, что вполне возможно.
– Я никогда в жизни ничем таким не занимался, – возмутился Ланахан, оскорбленный до глубины души.
– Почему, Майлз? Почему ты не сказал Сэму? Это ведь была бомба. Твой пропуск наверх.
– Потому что я не знал, как это истолковать. Я прикидывал и так и этак, но все равно не понял, как это истолковать. Я хотел раскрутить эту информацию или придержать ее в загашнике и выложить, когда она действительно будет иметь значение или когда она что-то мне даст.
– Ты все верно рассчитал, Майлз. Нам очень повезло, что в твоей группе ты один такой умный.
– Добрый старый Майлз, – сказал Лео.
Ланахан увидел, что напряжение в комнате значительно снизилось. Что за чертовщина?
– Тревитт – да-да, Тревитт, мечтатель Тревитт, – вышел в Мексике на одного малого, которого очень многие предпочитали бы увидеть мертвым. Но Тревитту каким-то образом это удалось. Вот только это стоило ему жизни. Он нашел мексиканского контрабандиста и сутенера, который в марте переправил через границу Улу Бега. Он сейчас в соседней палате, под моим именем.
– Я не…
– У этого толстяка был всего один секрет. Не о том, что Улу Бег в Америке – это мы и без него знали. Дело в том, что его прикрывали кубинцы – они вернулись, чтобы замести следы.
– Господи, Пол, зачем кубинцам…
– Да ну же, Майлз. Кубинцы работают на русских. Значит, Улу Бег здесь не по собственному почину, а в качестве заключительного этапа операции советской разведки.
– В управлении должны об этом знать. Мы обязаны сообщить об этом в управление.
– Нет. Потому что если об этом узнают в управлении, русские без лишнего шума пустят Улу Бегу пулю в затылок и быстренько свернут операцию. Мы должны позволить им дойти до последнего шага, и вот тогда уже можно будет их накрыть.
Ланахан ничего не сказал.
– Ладно, Майлз, – продолжал Чарди. – Теперь я расскажу тебе, как ты их остановишь. Остановишь Улу Бега и русского по фамилии Спешнев, который руководит их операцией, который придумал ее. Майлз, ты еще будешь ковбоем. Компьютерным ковбоем.
Данциг сидел у себя в кабинете, посреди разбросанных вещей, пустых чашек, разгрома. Казалось, вокруг полно летучих мышей, разбитого стекла, прочих театральных атрибутов помешательства; с другой стороны, кабинет казался просто грязной комнатой, комнатой, в которой когда-то появилась на свет книга, а теперь царил беспорядок.
