поспешил умыть руки: — Само собой разумеется, что всю ответственность за успех этого безнадежного предприятия вы, Кемпбелл, берете на себя.
В тот же день Винн сочинил письмо на имя председателя Госкомитета по координации научно-исследовательских работ, в котором, исходя из предварительных договоренностей, просил помочь ему с организацией поездки пропагандистского автопоезда. Благодаря ему, уверял Гревилл, британские специалисты со знанием русского языка смогут прочитать в Союзе цикл лекций на техническую тематику, которые будут сопровождаться демонстрацией документальных фильмов и диапозитивов. Но при этом особо подчеркивал, что в список городов, намеченных для посещения, надо бы внести Москву.
Вслед за этим он отправил на имя руководства Госкомитета телеграмму, в которой, обращаясь конкретно к Пеньковскому, писал: «Ссылаясь на свое письмо от 12 июня, прошу подтвердить приемлемость моего приезда, а также поддержать мою просьбу о выдаче визы». Мало того, спустя несколько дней в Комитет была направлена вырезка из влиятельной британской газеты «Файнэшнл таймс», журналист которой говорил о затее предпринимателя Винна с пропагандистским автопробегом по России, как о достойном всяческой похвалы благодеянии.
Руководство Комитета пока что не подозревало о существовании всей той возни, которую сотрудники госбезопасности затеяли вокруг Пеньковского, но и без этого с решением не спешило. К подобным «пропагандистским благодеяниям» там всегда относились с опаской и суровыми предубеждениями. Тем не менее Иностранный отдел, заместителем начальника которого являлся Пеньковский, начал активно продвигать эту идею, добиваясь официального разрешения на акцию британцев.
Несмотря на то, что частично он уже был под колпаком, Пеньковский продолжал поддерживать контакты с британской и американской агентурой. В эти дни назревал Карибский кризис, связанный с событиями вокруг американской блокады Кубы. Естественно, в Лондоне и Вашингтоне хотели знать, каковы реальные намерения правящей советской верхушки и ведется ли подготовка к большой войне. Понятно, что сведения они черпали из нескольких источников, одним из которых являлся и полковник Пеньковский.
* * *
Исходя из судебного дела, можно предположить, что агент Алекс передал на Запад немало материалов, свидетельствовавших о том, что в своих пропагандистских реляциях коммунистический режим явно преувеличивал ракетно-ядерное и военно-экономическое могущество страны.
«В наше время, — успокаивал Пеньковский западных политиков, — СССР к войне не готов — это факт непреложный. Хрущев проводит политику устрашения только для того, чтобы выиграть время. Хрущев не желает мировой войны, потому что знает, что не выиграет её. Союз не готов вести затяжную войну, тем не менее пытается извлечь пользу из локальных конфликтов».
Принципиально не желая жертвовать столь ценным агентом, уход которого за рубеж сам по себе уподобился бы информационной бомбе, британская разведка продолжала готовить Пеньковского к побегу. В одной из последних закладок тайника ему были переданы крупная сумма денег и добротно сработанный фальшивый паспорт, который позволил бы ему в нужное время перейти на нелегальное положение.
Эта забота настолько приободрила и расчувствовала агента, что 5 сентября 1962 года он пишет своим британским коллегам письмо: «Мои дорогие друзья! Получил ваше письмо с паспортом и описанием к нему… Крепко жму ваши руки, большое спасибо за заботу обо мне, я всегда чувствую вас рядом с собой. Ваш друг».
Судя по всему, в это время у Пеньковского еще была реальная возможность вырваться из-под неплотной слежки и действительно перейти на нелегальное положение. Однако он этим шансом не воспользовался. Переходить на нелегальное положение всегда психологически сложно. Особенно, если у агента нет ни опыта подобного существования, ни хотя бы соответствующей подготовки, наподобие той, которая помогала выживать другому агенту, Гладиатору.
Тем временем сотрудники госбезопасности вели дело к развязке. В отсутствие Пеньковского они проникли в его квартиру и в домашнем кабинете установили скрытую камеру наблюдения. Первые же просмотры убедили их, что в кабинете существует тайник и что владелец его занимается шпионской деятельностью. Лишь после этого, прихватив папку с «нарытыми» Коровиным и его сотрудниками доказательствами, полковник Гвидин подался на прием к грозному и недоступному шефу КГБ генералу Семичастному.
Генерал прекрасно понимал, что разоблачение Пеньковского станет громом среди ясного неба не только для коллег из ГРУ, но и для многих покровителей и друзей агента, для всей кремлевской верхушки. Однако его это не остановило. Точно известно, что обыск по месту жительства «фигуранта» был произведен по личному распоряжению Семичастного, другое дело, что проводился он скрытно и без присутствия полковника, которого в это время «подлечивали» и старательно обследовали в ведомственной больнице.
Во время очередного проникновения в квартиру агента Алекса, умельцы из госбезопасности умудрились обработать его домашнее кресло неким отравляющим химическим веществом. Стоило полковнику в течение нескольких минут посидеть в нем, как тут же понадобилась «скорая помощь», которая, «по исключительно счастливой случайности», оказалась в это время рядом с его домом.
Пока полковника отхаживали в совминовской больнице, сотрудники госбезопасности вскрывали его тайник, снимали на камеру и протоколировали наличие полного набора технического оснащения шпиона тех времен — пишущая машинка, фотоаппараты, шифровальные блокноты, средства тайнописи, фотокопии секретных материалов, подготовленных для закладки в тайники, и прочее.
* * *
Арестовали полковника Пеньковского 22 октября 1962 года. По странному стечению обстоятельств именно этот день вошел в историю мировой дипломатии как начало «острой фазы Карибского кризиса». Фазы, которая в любую минуту могла превратить «холодную», то есть, по существу, разведывательно-дипломатическую, войну в губительную для всего человечества ядерную.
О том, что арест производился в строжайшей тайне, свидетельствует тот факт, что очередную информационную закладку агент Алекс, под полным контролем контрразведки КГБ, закладывал уже 2 ноября. На суде протокольная запись этой закладки (или «зарядки») тайника почему-то была преподнесена как следственный эксперимент, что в корне неверно, поскольку речь шла об операции, проводимой агентом противника, работающим под контролем. Причем в ходе этой операции были изобличены сразу несколько сотрудников иностранной разведки.
Вот как, по судебным материалам, эта операция была предана гласности в одной из публикаций: «В ночь на 2 ноября 1962 года на столбе № 35 на Кутузовском проспекте в Москве была сделана ранее описанная Пеньковским метка. В это же время в подъезде дома № 5/6 по Пушкинской улице был заложен тайник в виде спичечной коробки, обмотанной медной проволокой, при помощи которой она крепилась к костылю, поддерживающему отопительную батарею. В коробку было вложено донесение, изъятое у Пеньковского при аресте. Подъезд был оборудован специальной аппаратурой, позволяющей видеть и фотографировать действия человека, изымающего содержимое тайника.
В 8 часов 50 минут были набраны номера телефонов, названных Пеньковским, а в 9 часов 20 минут у столба с меткой появился помощник военно-воздушного атташе посольства США в Москве А.Х. Дэвисон [35]. Он
