– Нагибают и опускают тех, кто ограничивается одной пустопорожней болтовней, товарищ полковник. Нам, силовикам, это известно лучше, чем кому-либо другому.
– Политики полагают иначе, – развел руками Роднин, сделавшись похожим на большую грузную птицу, давно разучившуюся летать. – Приходится подстраиваться.
– Подстраиваются при половом акте, извините за прямоту. – Лицо Бондаря сохраняло выражение непреклонной решимости. – А когда этот акт проводится без обоюдного согласия сторон – это, опять же извините, уже даже не сношение. Изнасилование. Причем все чаще и чаще групповое.
– Хватит дискутировать, – буркнул Роднин, сверившись с часами. – Время позднее, давай о деле, капитан.
– Как скажете.
– Как прикажу. Разницу улавливаешь?
– Улавливаю, – неохотно подтвердил Бондарь.
– Тогда держи. – Перебросив ему конверт, Роднин встал, чтобы по привычке подойти к окну с заложенными за спину руками. – Запечатаешь, когда изучишь содержимое.
– А когда изучу и запечатаю, то что?
– Доставишь в Грузию. Лично.
– Почему это нельзя сделать по официальным каналам? – с сомнением спросил Бондарь. – Существуют посольства, консульства, всякие там дипломатические курьеры…
– И общества русско-грузинской дружбы тоже существуют, – подхватил Роднин. Оттого, что он стоял к кабинету спиной, его голос звучал глухо. – Но дружба дружбой, а служба службой. Наша задача – не только передать грузинским властям неопровержимые доказательства террористической деятельности Гванидзе. Мы хотим вынудить Грузию не просто выдать преступника, а публично осудить его и применить к нему самые жесткие меры. – Роднин тяжело повернулся вокруг оси и двинулся в обход кабинета. В полумраке казалось, что это движется большой темный шкаф, под которым скрипят и гнутся половицы. – Таким образом, – рассуждал он, – будут достигнуты две цели. Первое: террорист понесет заслуженное наказание. Второе: грузинские власти пойдут на конфронтацию с чеченскими сепаратистами, после чего отношения между ними значительно ухудшатся. Мы вобьем между ними клин.
– Давно пора, – оживился Бондарь. – Только лучше бы не клин, а кол.
– Что-о? Какой кол?
– Осиновый. И не между, а куда следует.
– Помолчи, капитан, – скорее попросил, чем приказал Роднин. – Я не закончил.
– Извините, товарищ полковник.
– Да я только этим и занимаюсь, что тебя извиняю. Поимей совесть. Есть у тебя совесть?
– Куда ж без нее, – вздохнул Бондарь.
– И что она тебе подсказывает? – полюбопытствовал Роднин.
– В данный момент помалкивает, товарищ полковник.
– Вот и ты помалкивай.
– И вопросы по существу задавать нельзя? – притворно огорчился Бондарь.
– Вопросы – можно, – рассеянно кивнул Роднин на ходу. – Если, конечно, по существу.
– Что за птица этот Шалаев, он же Гванидзе? Почему именно за него мы уцепились? Террористов в Грузии – хоть пруд пруди. Чем же он такой особенный?
– А ты с фотодокументами ознакомься, капитан. Многие вопросы отпадут сами собой, гарантирую.
Последовав совету полковника, Бондарь аккуратно возвратил снимки в конверт и застыл, машинально трогая горизонтальный шрам на подбородке. С этого момента он все больше молчал и слушал. Недобро молчал. Внимательно слушал.
10
Нодар Шалаев был прирожденным садистом. Живодером. Душегубом, убивавшим своих жертв не просто с особой жестокостью, но и с наслаждением. На его личном счету было около тридцати показательных казней. Шалаев, или Чака-медведь, как звали его в горах, не упускал также случая подвергнуть пленников пыткам. Некоторые из них сходили с ума, дожидаясь своей очереди, так страшно кричали несчастные, попавшие в лапы чудовища. Шалаев, получивший в молодости высшее медицинское образование, хорошо разбирался в анатомии человека и обожал орудовать скальпелем.
– Однажды, – продолжал Роднин, опустившись в кресло, – этот изверг содрал кожу с лица итальянской журналистки, снимая происходящее на видеокамеру. Кассета была отправлена редактору, отказавшемуся платить выкуп. Мир содрогнулся. Это был один из тех редких случаев, когда газеты назвали вещи своими именами, вместо того чтобы писать о мужественной борьбе маленького чеченского народа против русских оккупантов. – Взглянув на подчиненного, Роднин склонил голову к плечу. – Теперь ты понимаешь, почему следует взяться за Шалаева, а не за кого-нибудь другого?
– Понимаю, – подтвердил Бондарь, между бровями которого прорезалась глубокая поперечная морщина. – Мировая общественность настроена против него, значит, журналюги не станут вопить о правах человека и презумпции невиновности. – Слово «презумпция» прозвучало в устах Бондаря как ругательство. – Процесс над садистом создаст прецедент. Дальше в лес – больше дров. Глядишь, и до Закаева в Лондоне доберемся.
– Правильно мыслишь, – одобрительно произнес Роднин. – Осудить Шалаева – значит осудить всех сепаратистов. В случае успеха нам удастся склонить общественное мнение на свою сторону. Более того, после этого Грузия не осмелится столь явно давать приют бандитам. Но для начала нужно предоставить неопровержимые доказательства того, что изверг Шалаев и законопослушный гражданин Грузии Давид Гванидзе – одно лицо.
– Почему наверху спохватились только теперь? – задал Бондарь очередной вопрос, вертя в руках сигаретную пачку, которую, разумеется, открывать не собирался.
– Первая попытка не удалась, – признался Роднин. – Несколько месяцев назад Генеральная прокуратура обращалась к грузинским властям с настоятельной просьбой выдать Гванидзе, однако те требовали все новые и новые документы, подтверждающие его вину. Закончилось тем, что половина отосланных материалов затерялась при переводе, а остальное осело во всевозможных архивах.
– Как всегда.
– Вот именно. Поэтому на этот раз нужно действовать эффективнее.
– Россия готова пойти на обострение отношений с Грузией?
– Нет, – улыбнулся Роднин. – Мы добьемся своего хитростью. Никакого грубого вмешательства в дела суверенного государства. – Он постучал пальцем по столу. – Подчеркиваю это особо.
– Значит, я отправляюсь в Тбилиси в качестве обыкновенного курьера? – приуныл Бондарь.
– Не совсем. Материалы по делу Гванидзе должны быть переданы из рук в руки резиденту ЦРУ в Грузии.
– Я не ослышался?
– Если ты стал туговат на ухо, капитан, то могу направить тебя на обследование, – съехидничал Роднин.
– Но, товарищ полковник…
– Никаких «но». Как тебе известно, американский президент переизбран на второй срок. Борьба с международным терроризмом его главный конек. Кроме того, у Буша хорошие отношения с Путиным, и он любит повторять, что мы его главные союзники в войне с террористами. Вот и проверим, чего стоят слова американцев. – Приподняв колпак лампы, чтобы лучше видеть сидящего напротив Бондаря, полковник понизил голос: – Первые лица ФСБ и ЦРУ провели негласные переговоры и сошлись во мнении, что выродкам вроде Гванидзе нельзя гулять на свободе. По крайней мере, такова точка зрения американцев на настоящий момент.
– А если завтра они рассудят иначе? – резонно поинтересовался Бондарь.
– Мы не позволим им пойти на попятный. – Роднин говорил очень тихо и очень быстро. – Вникай, капитан. Грузия пляшет под дудку Соединенных Штатов, так? Если Вашингтон решит, что наши обвинения в адрес Гванидзе обоснованны, Тбилиси уже не отвертится от выполнения своего долга.
– Но Вашингтон может спрятать дело в долгий ящик.
– Как только ЦРУ получит доказательства, мы организуем серию публикаций и телерепортажей по всему миру. Там будет говориться о совместных успехах России и Америки в борьбе с терроризмом. – Роднин то и дело срывался на шепот, словно не доверяя системе защиты от прослушивания разговоров, установленной на Лубянке. – В качестве примера журналисты станут ссылаться на дело Гванидзе. Будут обнародованы показания очевидцев о его зверствах, фотографии, видеоматериалы. Обыватели придут в ужас и преисполнятся справедливым гневом. Чтобы не ударить в грязь лицом, американцы постараются не тянуть с возмездием. Выдадут свои рекомендации грузинам, а тем тоже деваться будет некуда. Такая вот многоходовая комбинация, капитан, – подытожил Роднин уже своим обычным голосом. – Завтра же утром вылетай в Тбилиси, там тебя ждут. Встретишься с генеральным директором торговой компании «Эско» мистером Барри Кайтом. Он превосходно говорит по-русски, так что вы сумеете достичь полного взаимопонимания.
– Я тоже превосходно говорю по-английски, – обронил Бондарь, – но насчет полного взаимопонимания с америкосами сомневаюсь.
– И все же оно будет достигнуто, и никаких гвоздей, – с нажимом произнес Роднин. – Это такое же непреложное условие, как удвоение вэ-вэ-пэ к установленному президентом сроку.
