Официант предложил ей лангуста и язычки уток в соевом соусе. Тут же принесли прекрасное белое вино. От вина по телу разлилась приятная теплота. Жгучее желание отдаться мужчине постепенно куда-то ушло. Гали уже не раз замечала, что алкоголь действует на нее успокаивающе. Стив оказался хорошо воспитанным, внимательным собеседником и на протяжении трапезы развлекал Гали рассказами о местных обычаях. Гали слушала в пол уха, наслаждаясь вином и каждым кусочком тающей во рту пищи.
Вместо вина Гриффит заказал себе виски, и к концу ужина заметно захмелел, что, впрочем, не сказалось на его тактичности и предупредительности.
В гостиницу возвращались далеко за полночь. Не получив предложения зайти в номер, Стив, галантно раскланялся и пообещав утром позвонить, удалился.
Придя в номер, Гали облегченно свернулась калачиком на кровати и тут же провалилась в сон.
Бангкок нравился ей все больше и больше.
Следующий день, а точнее вечер, когда жара спадает и по Бангкоку можно свободно передвигаться, Гали и Стив провели вместе. Летчик улыбался и говорил без умолку — казалось, он не разговаривал ни с кем целую вечность.
Он и она, американец и русская француженка, мужчина и женщина, в другой ситуации, скорее всего не обратившие бы друг на друга внимания… Но, оказавшись в чужой азиатской стране, они общались так непринужденно, как будто выросли в одном дворе. Между ними не возникало ни скованности, ни мучительных пауз, повисающих посреди разговора едва знакомых людей. Стив довольно неуклюже шутил, и столь же неуклюже делал ей комплименты, но Гали не обращала на это внимания, она искренне радовалась, что рядом с ней красивый и сильный мужчина, готовый в любое мгновение выполнить ее минутную прихоть.
Единственное, что не нравилось Гали — это банальность программы, выбранной Стивом. Достопримечательности и эксклюзивные бутики успели наскучить мадам Легаре еще в Париже. Ей хотелось увидеть настоящий Бангкок.
«Вот в этом все американцы», — разочарованно думала Гали. — Ехать на другой конец Света, чтобы сразу же пойти в Макдональдс и, встретив другого соплеменника, долго обсуждать, какая это дикая страна и как тут плохо готовят «чизбургеры».
…Лучи заходящего солнца заливали улицы Бангкока золотистой охрой. Гул, спешащих по улицам пешеходов, сливался с шумом машин застрявших в пробках. Торговцы с нераспроданными товарами грузили на лодки зеленые связки бананов, люди возвращались домой, — поужинать и забыться сном, чтобы утром снова впрячься в ярмо повседневной жизни.
Не проработавшая ни одного дня в своей жизни, Гали разглядывала отцов семейств, медленно тащивших тележки с товаром с рынка, и думала о счастье… Она часто вспоминала маму. Была ли она счастлива? Что, если бы случилось чудо, и маме не нужно было бы работать? Представить такое Гали не могла.
«В кого ж я такая уродилась?» — с грустью подумала Гали.
Стив вопросительно посмотрел на нее.
— Что-то вспомнилось?
— О да… я вдруг вспомнила маму.
Стив понимающе закивал головой и начал рассказывать о Фениксе — городе где он появился на свет. Гали слушала его, а мыслями была где-то очень далеко…
Поужинав, Гали и Стив медленно брели по набережным «Восточной Венеции». Гриффит продолжал что-то рассказывать, но Гали, казалось, не слушала его, думая о чем-то своем.
— Вам не интересно? — вдруг спросил Стив.
Доверительность отношений между ними достигла того уровня, когда люди переходят на «ты». Будем считать, что Гали и Стив уже были на «ты»…
— Тебе не интересно? — повторил Стив.
— Давай забуримся, туда, где туристам вход заказан! — ни с того ни с сего выпалила Гали. — Хочу посмотреть район красных фонарей, или какие там фонари зажигают… Хочу.
Гали притопнула ножкой, как делала только будучи маленькой девочкой — хотя в детстве, в отличие от зрелого возраста, практически не капризничала.
Янки казался явно смущенным.
— Но… — Стив долго подыскивал слова. — Но это опасно. Туда туристы не ходят. Один из моих знакомых как-то отправился в те края… Экзотики захотелось… ну и женщин, само собой. Его ограбили, избили и раздетым отправили домой… и ему еще повезло, могли бы убить.
Гали смерила Стива взглядом с головы до ног.
— Но ты же со мной… Разве мне есть чего бояться? — с наигранной наивностью спросила Гали.
Безрассудством Гриффит никогда не отличался. Будучи в Нью-Йорке, он даже на машине старался объезжать такие районы, как Гарлем или Баури, стороной. Сунуться, на ночь глядя, в тайские трущобы было сродни появлению посреди Гарлема в майке «Власть белым!» или «Ниггеры, Африка ждет!»… Конечно же, Гали прекрасно понимала это, но ей было интересно, насколько далеко готов пойти американец ради нее.
Колебания Стива заняли несколько секунд. Он вздохнул и попытался улыбнуться.
— Но учти, я предупредил — там действительно очень опасно, — повторил Стив.
— Так мы идем? — упрямо спросила Гали. — Нет проблем! — изобразив из себя Бэтмэна, изрек Стив.
Гали, конечно же, чувствовала определенную зажатость американца по отношению к ней. По первому впечатлению, похоже, летчик руководствовался принципом — как бы чего не вышло. Она давно постигла непреложный закон дикой природы — самка отдается только самому сильному, бесстрашному, хитрому самцу, готовому ради обладания пожертвовать свою жизнь. К примеру, самка скорпиона всегда пожирает только что оплодотворившего ее самца. Это в природе происходит уже миллиарды лет. И самцы — идиоты, ничего не смогли придумать путного, чтобы избежать такой печальной для себя участи.
Самцы — мужчины, ради Гали и обладания ее роскошным телом разорялись, залезали в долги, рисковали карьерой, дрались со своими соперниками. Те же скорпионы.
Но, сейчас, ей захотелось проверить этого янки на «вшивость», посмотреть его, что называется в деле… Хотелось как следует встряхнуть его, содрать с него кожу рациональности и обнажить нервы. «А что, если он даже никогда не изменял жене», — вдруг подумала Гали. — Он меня хочет, но это нужно заслужить.
Мужчиной мальчик становится не тогда, когда впервые неумело стягивает трусики со своей школьной подружки где-нибудь в спортивной раздевалке. Мужчиной, настоящим мужчиной, мальчик становится много позже. И не каждый… Это происходит когда он впервые почувствует дыхание смерти.
Рациональность всегда и во всем — убивает в мужчине заложенный, еще в пра-прародителях инстинкт первооткрывателя, добытчика и охотника. Мужская трусость часто прячется за холодный расчет, осторожность, целесообразность и способность видеть последствия своих поступков.
Бангкок круглый год, за исключением сезона дождей, наводнен туристами. Около восьмидесяти процентов населения города могут худо-бедно объясниться по-английски.
Таксист, с готовностью открывший дверь для Гали и Стива, оказался как раз из оставшихся двадцати процентов. Из всех английских слов знал он, видимо, только «bad» — плохо.
Когда таец понял, наконец, куда именно его просит подвезти парочка иностранцев, он разразился тирадой на чирикающем тайском языке, обильно пересыпая словами «плохо», произносимыми в разных тональностях.
Стив пропустил речь тайца мимо ушей и показал ему сложенную пополам зеленую двадцатку. Таец развел руками, что-то пробурчал и отъехал от тротуара…
Криминальные районы были и есть в каждом городе. Уже отошедшие в прошлое, но навсегда печально зарекомендовавшие себя «Адская кухня» в Нью-Йорке или московская «Хитровка». И ныне здравствующие — Лиговка в Петербурге… Ставший притчей во языцех Гарлем, и менее известные негритянские гетто в других городах Америки.
Рабочие кварталы, гетто для национальных меньшинств, городские окраины, места, где оседали бывшие заключенные — все это впоследствии превращалось в некий замкнутый мир со своими законами — своего рода государство в государстве со своей культурой, иерархией ценностей, своей аристократией и своим плебсом…
Здесь жили люди, в большинстве своем, с рождения не заработавшие ни одного батта законно. Мальчишками они воровали бумажники и сумки у туристов, взрослея, начинали нападать на людей… Как и в «цивилизованном» мире, их карьера зависела исключительно от их способностей, амбиций и немного везения. Входящий во взрослую жизнь местный юнец, нередко становился бойцом одной из бандитских группировок и постепенно поднимался по иерархической криминальной лестнице Гали наблюдала за сменой городских пейзажей за окном — презентабельные магазины и салоны постепенно сходили на нет, их сменили пяти— и десятиэтажные панельные дома… «Спальные районы», — подумала про себя Гали.
По мере отдаления от центра Бангкока дома становились все ниже… Уже замелькали по сторонам покосившиеся глинобитные домишки. «Вот и трущобы» — подумала Гали…
