— Третьей указана Сулахметова.
— Раиса Сулахметова работает у нас уже шесть лет. Старший научный сотрудник. Скромная, отзывчивая женщина. У нее, правда, есть судимый брат, но он сейчас отбывает наказание. Ей тридцать девять лет.
— За что судимый?
— Не знаю. Не интересовался. Кажется, хищение, но все точно записано в ее личном деле.
— Узнайте, пожалуйста, мне интересно, за что именно его посадили. Раз вы все равно не даете мне поработать в отделе кадров.
— Хорошо, — смущенно сказал Михаил Михайлович, делая отметку в своем блокноте, — я сам все проверю. Вы должны понимать наши особенности. Мы действительно не имеем права никого из посторонних знакомить с личными досье на наших сотрудников.
— Вы мне это уже говорили. Я только хотел подчеркнуть, как трудно мне будет работать. Давайте следующую. Четвертой у вас указана Ольга Финкель.
— Младший научный сотрудник. Работает у нас полтора года. Хорошая девочка. Два года назад закончила институт. Она племянница академика Финкеля, близкого друга нашего Сергея Алексеевича.
— Я его знаю, — кивнул Дронго, — остается еще четыре фамилии.
— Это наши уборщицы. Они работают по всей территории. Первая…
— Не нужно представлять каждую. Достаточно если вы назовете мне фамилию той, которая убирала в здании, где было совершено убийство.
— В том-то все и дело, — оживился Сыркин, — там должна была работать в тот вечер Сойкина. Поэтому убитую нашли так поздно. Иначе бы уборщица ее обязательно нашла.
— Ее, конечно, проверяли?
— Еще как, — вздохнул Михаил Михайлович. — Ее проверяли в первую очередь. Но ребенок действительно болел, даже два раза «Скорую» вызывали. Почти сорок температура была. Вообще никакая мать никогда не будет врать насчет своего ребенка. Из суеверия. Женщина может придумать что угодно, только не ложную болезнь своего дитяти из страха, что тот заболеет на самом деле. У ее сына была очень высокая темпера тура, это выяснили на следующий день, когда мальчик еще болел.
В этот момент в кабинет вошла молодая де вушка с подносом. Высокая, стройная, в вызывающе короткой мини-юбке, красавица была обладательницей маленького носика, темных миндалевидных глаз и модной короткой прически. Девушка сложила в улыбку свои тонкие губки, расставляя чай на столике.
— Это наша Оля, — представил ее Михаил Михайлович.
— Очень приятно, — кивнул Дронго.
— А это наш эксперт. Он знает твоего дядю, — Сыркин показал на гостя.
— И мне приятно, — улыбнулась девушка, выходя из кабинета.
— Красивая, — кивнул Дронго. — Когда в институте узнали, что Сойкина не приедет на работу? Она звонила, предупреждала о своей задержке?
— Да, но она позвонила мне где-то часов в пять. Вообще-то никто не знал, что она не придет. Только я и мой помощник Сережа Носов. Мы подумали, что ничего не случится, если она один день и не выйдет. Я даже Архипову ничего не сказал.
— Понятно. Значит, восемь женщин. А кто были остальные девятнадцать мужчин? Один из них Мастуков, это я уже понял. А остальные восемнадцать человек?
— Кого только в списке не было, — вздохнул Сыркин, протягивая бумагу. — Вы чай пейте, а то остынет.
— Ничего, — усмехнулся Дронго, — я люблю не очень горячий. У вас в списке указаны все мужчины, начиная с Архипова и вас.
— Да, верно. Я тоже в тот вечер задержался на работе, — подтвердил Михаил Михайлович, — мы с помощником оставались примерно до семи вечера в моем кабинете. Как подумаю, что я мог увидеть убийцу, даже не по себе становится.
— С тем самым Носовым, который знал про Сойкину?
— Да, с ним. Но про Сойкину знал и я.
— Носов никуда не отлучался из вашего кабинета с шести до семи вечера?
— Вы его тоже подозреваете? Кажется, один раз он пошел за документами в свой кабинет, на второй этаж. Но быстро вернулся. Его тоже проверяли.
— Значит, троих я уже знаю, если считать вместе с Архиповым.
— Надеюсь, его вы не подозреваете? — усмехнулся Михаил Михайлович.
— Его пока нет. Впрочем, я не подозреваю и остальных. Просто нет никаких оснований. Кто остальные пятнадцать?
— В основном наши сотрудники. Несколько человек из технического отдела, где работала убитая.
— Давайте пока остановимся на них. Кто именно из технического отдела задержался в тот вечер на работе?
— Коренев, Алексанян, Шунько и руководитель отдела Зинков. Они работали практически в одном помещении. Примерно до половины седьмого. И ушли все вместе. У них сейчас много работы, они часто уходят позже обычного. Вообще у нас люди просто золотые. Им деньги месяцами не платят, а они трудятся на одном энтузиазме. Все очень тяжело переживали смерть Хохловой.
— Они работали вместе с Хохловой?
— Нет, они находились в другом конце коридора. Но никто не слышал ни криков, ни мольбы о помощи. Ничего не слышали. Впрочем, это и неудивительно. У них стоял такой шум. А лаборатория находится за первой комнатой. Сотрудники ФСБ проверяли, оттуда ничего невозможно услышать, даже если в комнате, где убили Хохлову, кричали бы изо всех сил.
В этот момент зазвонил телефон. Сыркин поднял трубку и, выслушав сообщение, нахмурился и сказал:
— Пусть зайдет ко мне.
— Что случилось? — спросил Дронго.
— Мастуков приехал. Раньше времени. Хочет со мной поговорить.
— Интересно. Вы разрешите мне присутствовать при вашем разговоре?
— Да, конечно. Он сейчас придет. Ваш чай совсем остыл.
Они успели выпить свой чай, когда в кабинет вошел высокий молодой человек лет тридцати. У него были длинные волосы, закрывавшие уши. Чуть вытянутый нос, небольшие глаза, одутловатые щеки.
— Здравствуйте, Михаил Михайлович, — вежливо поздоровался вошедший.
— Садись, Мастуков. — Сыркин показал на стул. — Ты чего так рано прикатил? Или дело есть?
— Хотел с вами поговорить, — нерешительно начал охранник, взглянув на Дронго.
— Можешь говорить, — понял его взгляд Сыркин, — при нем можно все говорить.
— Я хотел наедине, — упрямо сказал Мастуков.
— А я тебе говорю, что при нем можно, — повысил голос хозяин кабинета, — и кончай темнить. Секреты у него, понимаешь. Говори, зачем пришел?
— У меня к вам личное дело.
— Ну вот и говори про свое личное дело.
— Хотел вам показать вот эту картинку. — Мастуков достал из кармана фотографию и передал ее Сыркину. Тот посмотрел на фотографию, огорченно крякнул и передал ее Дронго. Это была фотография из обычного «Плейбоя». Обнаженная женщина.
— Откуда? — коротко спросил Михаил Михайлович.
— Из мужского туалета. Кто-то «забыл» на подоконнике.
— Когда нашел?
— Два дня назад. Ночью.
— Вот видите, какая гадость, — раздраженно фыркнул Сыркин.
— Держите осторожнее, — предложил Дронго, — там могут быть отпечатки пальцев.
— Не могут, — сокрушенно заметил Михаил Михайлович, — мы проверяли все журналы, которые находили до сих пор. Никаких отпечатков ни разу не нашли. Я даже, используя свои связи, просил проверить в лаборатории на Петровке. Никаких отпечатков.
— Странный маньяк, — задумчиво покачал головой Дронго, — нигде не оставляет отпечатков, словно сознательно вас провоцирует.
— Почему не сказал сразу? — спросил Сыркин у Мастукова.
— Боялся. Думал, опять за меня возьмутся. Два дня мучился. Но потом вспомнил про Пашу. Он ведь тоже боялся и потому сбежал. А его арестовали и до сих пор держат. Вот поэтому и принес это… эти… в общем, эту фотографию.
— А почему вы считаете, что Павел Мовчан ни в чем не виноват? — спросил Дронго.
— Да не убивал он, — упрямо сказал Мастуков. — Я с ним в паре столько ночей вместе провел. Он вообще жену свою очень любил. Не убивал он никого. Напрасно они на него все вешают.
— Раньше журналы были, и к ним цветные картинки. А это какая-то блеклая фотография. Наверно, у подонка просто деньги кончились, — решил Михаил Михайлович.
Дронго посмотрел на фотографию.
— Не думаю, — задумчиво заметил он, — здесь что-то не стыкуется.
— Если опять случится что-нибудь в нашем институте, — вздохнул Сыркин, — даже трудно представить, что будет. У нас и так слухи до сих пор будоражат институт. Все женщины боятся по вечерам оставаться в своих кабинетах. Рассказывают всякие ужасы. Выкопали старую историю, что на месте института раньше был монастырь, который снесли. Вот многие и верят, что здесь срабатывает старое проклятие. Мистика какая-то, но многие верят.
— Можно мне задать несколько вопросов? — спросил Дронго.
— Да, конечно.
— Вы были первым, кто нашел убитую, — уточнил Дронго.
— Вторым, — поправил его Мастуков, — первым был Паша.
— Ну да, конечно. Но он сбежал. Когда он выходил с территории, он прошел мимо вас?
— Да.
— И в каком он был состоянии?
