— Мать у меня была хорошая. Но она умерла, когда я была еще ребенком. Отец взял мачеху. Я ушла из дому. Работаю с одиннадцати лет. В тридцать девятом году вышла замуж. Мужу было сорок четыре года, мне — двадцать четыре. Правда, он оказался очень добрым человеком. Но через год началась война, он попал на фронт. И не вернулся. На этом и окончилось короткое бабье счастье. И опять одна и одна. Есть брат. Но с ним мы живем все время врозь.
— А друзья?
— Друзья? — неуверенно переспросила Калинович. — Настоящие?.. — Она вспомнила Дробота, праздничный вечер, Зиночку. Еще вчера она бы сказала: «Да, есть», но сейчас что-то мешало ответить так. — Не знаю… Кажется, не было.
Капитан почувствовал, что он затронул интимную сторону ее жизни.
— А были люди, которые хорошо знали ваше прошлое и настоящее, ваши взаимоотношения с братом?
— Я из своей жизни не делала тайны. Все знали обо мне всё.
— И даже то, что вы считаете свою жизнь неудачной?
Калинович медленно подняла на него глаза.
— Я не люблю плакаться.
Да, видно, большего ему сегодня не узнать. Вероника Антоновна замкнулась и на все остальные вопросы отвечала односложно: «Да», «Нет».
Из этого разговора Иван Иванович понял главное: Калинович всю жизнь старалась «держаться». Он проникся уважением к этой женщине, которая всем в жизни обязана только себе. Да, такую не пожалеешь. Молодец.
На прощание он сказал ей:
— Нам, вероятно, с вами еще придется встречаться. Благодарю вас за искренность.
Дома она снова почувствовала себя одинокой. Ей все осточертело, и было только одно настойчивое желание — лечь в постель и больше никогда не вставать. Забыть проклятый свет, на котором человека ждут одни муки, забыть человека, который сначала вел себя по-рыцарски, а теперь держится как последний прохвост и обманщик. Да и зачем ему ее любить? В тридцать шесть лет все еще искать идеальную любовь! Глупо надеяться найти в жизни то, что бывает только в книгах. В памяти всплыли не раз слышанные строки:
Сердцу хочется ласковой песни
И хорошей, большой любви.
Наверно, всю жизнь сердце будет тянуться к хорошей и большой любви. А ведь есть, есть на свете счастливые люди. И не далеко за примером ходить: Софья Заячкевская, подруга детства и девических лет. Они вместе пасли коров. Вместе ушли в большой город искать счастья. Служили: Вероника у ксендза, Софья — у адвоката. В редкие встречи мечтали о замужестве, копили злоты на высокую, как копна, большую перину, подушку и одеяло. В тридцать девятом году эта мечта осуществилась. Вероника, на зависть Софье, которая была старше подруги года на два, первая вырвалась из чёртового колеса — вышла замуж. Господи! Если бы знала, что несчастья только начинаются, ни за что не пошла бы за этого старика… Но спасибо и ему. Заставил молодую жену подучиться грамоте, купил старую машинку, и Вероника по восемнадцати часов просиживала за ней — выстукивала по клавишам до одури, до тошноты. Став опытной машинисткой, она и сейчас подрабатывала себе на платья, на шубку, на модные туфли.
Подруга оказалась счастливее Вероники. Ее муж — веселый молодой лейтенант — увез жену на Дальний Восток и помог ей окончить техникум.
Первое время разлуки подруги переписывались аккуратно. Потом переписка оборвалась. Месяцев восемь назад Вероника неожиданно получила от Софьи письмо. Обрадовалась, написала ответ… но не отправила. Почему? И сама не знает. Так просто. Забыла отнести на почту…
«Разве ответить сейчас? Может быть, на душе полегчает».
Вероника Антоновна подсела к столу, сняла чехол с запылившейся машинки.
Нервные, беспокойные мысли ложатся на бумагу неровными, рваными строчками — машинка работает с перебоями. Наконец письмо окончено. Калинович заклеила конверт и сразу же успокоилась, как будто вместе с листком бумаги она запечатала причину беспокойства.
Теперь она без отчаяния вспоминала о событиях последних дней, невольной участницей которых стала. Больше ее не поймают на фальшивке. Шалишь! Пусть только явится этот Кароль, она с ним поговорит как следует!
Через день, явившись к полковнику с докладом, Долотов почувствовал что-то неладное. Начальник отдела, зажав в руке погасшую папиросу, мрачно шагал по кабинету. Майор Наливайко, видимо только что пришедший, обменялся с капитаном непонимающим взглядом.
— Очень кстати пришли, капитан, — сказал полковник. Голос его звучал глухо, тон был подчеркнуто официальным. — Есть новое дело. Вот, знакомьтесь, — полковник открыл тоненькую папку. Девятого ноября в 7 часов 50 минут по улице Романюка, в канаве, возле дома номер пятнадцать, обнаружена мертвая женщина. К месту происшествия был вызван гражданский следователь. Он установил убийство с последующим ограблением. При обследовании и фотографировании местности обнаружены от дороги к канаве четыре следа, сильно пострадавшие от дождя. С них сняты стереотипные слепки. Все это сделано правильно. Но уголовный отдел непростительно долго не мог опознать убитую. Это сделали только сегодня утром, то есть два дня спустя после убийства. Жертвой оказалась Нина Владимировна Дубовая.
Капитана охватило волнение. Еще недавно, приглашая Дубовую в Пылков к Иванилову, он почувствовал в ней человека большого личного обаяния. И сейчас не мог без горечи думать, что ее нет в живых.
— Имеется в деле и заключение экспертизы, — продолжал полковник. — Стреляли в затылок, в упор, в сторону мозжечка, снизу вверх под углом в сорок пять градусов. Рана сквозная. Как вы оцениваете этот выстрел? — протянул он майору небольшой листок бумаги.
Наливайко внимательно прочитал заключение.
— Пока затрудняюсь определить.
— Экспертизой на теле убитой никаких следов борьбы не обнаружено. Следовательно, можно считать, что ограбление инсценировано и цель преступников — убийство. Зная, что из Рымник на Пылков идет только один поезд — московский, можно утверждать, что Дубовая приехала 8 ноября в 23 часа 45 минут. С вокзала в город она могла попасть трамваем, троллейбусом, такси или частной машиной. Трамвай и троллейбус в район улицы Романюка не ходят. Если бы с нею что-нибудь случилось в такси, то мы бы уже знали. Итак, остается наиболее вероятной последняя версия: Дубовая ехала в частной машине.
— Но почему она в нее села? — не вытерпел майор.
— Ее могли встречать. Вспомним еще раз характер выстрела. Он говорит о том, что обстановка в момент убийства не вызывала подозрения. Обратите внимание еще на одно обстоятельство. Рост Дубовой сто пятьдесят восемь сантиметров. Поэтому в обычном положении в нее бы стреляли сверху вниз, а не снизу вверх.
— Выходит… убийство совершено в тот момент, когда Дубовая выходила из машины! — оживился майор.
— Это вероятнее всего. В машине стрелять было опасно. Следы крови, пробоина в кузове. Убийцы не могли не учесть этого.
— Но зачем Дубовая приехала в Пылков восьмого? — продолжал майор. — Если на праздник, — она выехала бы шестого. Если по делу, то ведь до десятого все учреждения закрыты.
— Я ее приглашал к нам в отдел, хотел привлечь к разбору архива. Она была занята этим же в Рымниках, но обещала, что перед праздниками или после них приедет. Кроме того, у нее в Пылкове есть близкие знакомые, а к ним никогда не поздно… Хотя пока еще ничего не известно, но, учитывая прошлое Дубовой и то, что она до последнего времени работала следователем областной прокуратуры, я предполагаю, что Нина Владимировна стала первой или одной из первых жертв диверсантов. Но почему именно она? Над этим стоит задуматься. Придется нам перераспределить обязанности. Майор сегодня же выезжает в Рымники. Необходимо познакомиться с обстановкой, в которой жила Нина Владимировна. Я уже дал заказ на арест ее личных вещей. Рымниковское управление должно опечатать ее комнату. Особое внимание надо уделить личной жизни и следовательской работе Дубовой за последнее время. Вам, капитан, придется этими же вопросами заниматься здесь, в Пылкове.
— Товарищ полковник, — сказал майор, — я не сумею одновременно и заниматься делом Дубовой и наблюдать за теми событиями, которые могут развернуться вокруг Калинович.
— Сокол и Звягин возьмут на себя ваши обязанности. Но вы проконтролируйте их действия, в случае чего — помогите советом.
— Меня заинтересовала такая деталь, — задумчиво произнёс капитан. — Если Дубовая не подозревала о готовящемся покушении, то, по всей вероятности, встречающие (или, по крайней мере, один из них) были хорошо знакомы ей. Следовательно, как и в случае с Калинович, нужно изучить круг знакомств Дубовой: по работе в прокуратуре — сотрудники и те, с кем она могла сталкиваться по долгу службы следователя и депутата областного Совета; по институту — бывшие соученики, преподаватели; и, наконец, — по партизанскому отряду.
