— Когда вы вошли в кабинет, свет был включен? — еще раз уточнил Дронго.
— Да, — подтвердил Мастуков, — но я ничего не трогал. Как только увидел убитую, сразу побежал звонить. Уже потом я про Пашу вспомнил.
— Вы можете вспомнить, как она лежала на полу. С поднятыми руками или с опущенными?
— Одна рука была вдоль тела, а другая была откинута в сторону. Лицо убитой я не видел. Она в другую сторону смотрела, а я сразу выскочил. Испугался очень.
— А в коридоре был свет?
— Его обычно не выключают всю ночь, — ответил Мастуков.
— В чем вы были одеты?
— Я был в обычной одежде, в своем костюме. А Павел был в джемпере и в джинсах. Он всегда ходил на работу в таком виде. Тогда было достаточно тепло.
— Ясно. Спасибо большое. У меня больше нет вопросов.
— Ладно, Мастуков, — сказал мрачный Сыркин, — иди и помалкивай. Никому и ничего не говори. Ни про свою находку, ни про наш разговор. Посмотрим, что будет дальше, что предпринять.
— До свидания. — Молодой человек поднялся и вышел из кабинета.
— Вот видите, — сказал Сыркин, . — я же вам говорил, что это очень необычное и сложное дело. Хотите, чтобы мы поговорили об остальных сотрудниках, задержавшихся в тот вечер?
— Обязательно, — сказал Дронго. — Я не yйду, пока не выясню про каждого все. Итак, давайте начнем снова.
В обычные дни Дронго спал до полудня, предпочитая ложиться очень поздно, не раньше четырех-пяти утра. В этот день он как обычно заснул в половине пятого, раздумывая над всем, что ему довелось услышать за весь день в институте Архи-пова. Примерно до четырех часов он работал на своем компьютере, подбирая нужную информацию. Его интересовали публикации в периодической прессе примерно шестимесячной давности. Не найдя ничего интересного, он начал проверять более отдаленные сроки. Многие газеты уже были подключены в сеть Интернета, и поиск не был особенно трудным. В эту ночь он пытался 'осмыслить первый день, проведенный в институте. Приняв таблетку аспирина, он отправился спать. Но уже на следующее утро поднялся в половине десятого, чтобы успеть побриться, принять душ и съездить в прокуратуру. По утрам он обычно не завтракал, предпочитая чашку чая.
Он уже собирался выходить из дому, когда раздался звонок. Дронго услышал, как включился автоответчик, интересовавшийся, кто именно позвонил. И тревожный знакомый голос Михаила Михайловича попросил не ездить в прокуратуру. Это было достаточно интересно, и Дронго поднял трубку.
— Доброе утро, — поздоровался он. — Почему мне не нужно ехать в прокуратуру?
— Только что Сергею Алексеевичу звонил полковник Левитин, сообщил потрясающую новость — он во всем признался. Павел признался в убийстве. У Архипова заседание в академии, и он просил меня позвонить вам и извиниться за вчерашнее беспокойство. Очевидно, мы ошибались, наш бывший охранник действительно оказался убийцей.
— Не может быть, — убежденно сказал Дронго, — этого просто не может быть.
— И тем не менее, это так. Левитин даже поинтересовался, как можно вам позвонить, но Сергей Алексеевич не дал вашего домашнего телефона. Видимо, полковнику не терпелось информировать вас, чтобы и вы узнали о его правоте.
— Я поеду в прокуратуру, — решительно заявил Дронго, — мне нужно убедиться во всем на месте. Я почти уверен, что Павел Мовчан не совершал этого убийства. И дело даже не в найденных журналах. Они ошибаются, решив, что признание Мовчана — это главное доказательство.
— Не знаю, — честно признался Сыркин, — я уж больше ничего не знаю и никому не могу верить. Если Павел признался…
— Закажите мне пропуск, — попросил Дронго, — я приеду к вам после перерыва.
Через, полчаса он уже сидел в кабинете Климова. Следователь принял его в своем кабинете, когда на часах было ровно одиннадцать. Вероятно, Климов любил точность.
— Добрый день, — мрачно приветствовал его Дронго, — говорят, у вас новости.
— Ox уж этот Левитин, — улыбнулся Климов. — Ему не терпелось позвонить в институт и сообщить о признании Мовчана. Хотя я просил не торопиться. Вчера днем, когда мы вернулись из института, арестованный сам попросился на допрос. Он признался в том, что убил Хохлову. Рассказал, что нож выбросил в реку, когда вышел из института. Собственно, никаких других вариантов просто не было.
— И вы поверили в его признание? — спросил Дронго. — Вы же опытный человек, должны понимать, что признание — это еще не доказательство.
— Я это понимаю. Но в комнате были только его отпечатки пальцев. И на дверной ручке. Мастуков дверь просто толкнул, а Мовчан дверь открывал. Это разные вещи. Он вполне мог убить молодую женщину, взять нож с собой и покинуть территорию института. Меня смущает его несколько неожиданное признание. Поэтому я пытаюсь все проверить.
В этот момент дверь в кабинет открылась, вошел Левитин. По его торжествующему лицу Дронго понял, что полковник считал себя победителем.
— Добрый день, — подчеркнуто церемонно поздоровался Левитин. — Как у вас дела? Кажется, вчера еще вы мне не верили. Вы считали, что мы как обычно пытаемся навесить обвинение на невиновного. Или «пришить», как говорят блатные. Но мы оказались правы, а вы… Я же говорил вам, что время Шерлоков Холмсов и комиссаров Мегрэ давно прошло. Хотя, я думаю, вы не должны очень переживать. Все было ясно с самого первого дня.
— Абсолютно не переживаю, — спокойно сказал Дронго, — тем более, что Мовчан не убивал Хохлову.
— Как это не убивал? — растерялся Левитин. — А его признание?
— Нужно узнать у него, почему он пошел на такое признание. Но я уверен, что он не убивал.
— Так, — крякнул Левитин, — значит, вы и теперь не верите. Тогда можно у вас узнать, кто именно убил Хохлову. Или вы этого пока не знаете?
— Пока не знаю, но убежден, что не Мовчан.
— Почему? — вмешался Климов. — Почему вы так уверены, что это не наш арестованный?
— Начнем с того, что убийца совершил преступление в шесть-семь часов, а у Мовчана было алиби. Он ведь появился в институте в восемь часов вечера?
— Он появился в половине восьмого, — улыбнулся Левитин, — а женщина была убита примерно в семь часов. Полчаса ошибки вполне могут иметь место. Тем более что дверь была открыта. Вы же были там в коридоре. В помещениях довольно сыро, и эксперты-патологоанатомы могли не учесть влияния низкой температуры. И потом, Мастуков ждал слишком долго, когда наконец вернется его напарник.
— Теперь понятно, — пробормотал Дронго. — Вы все-таки хотите подогнать под это убийство Мовчана.
— Ничего мы не хотим, — возразил Климов, — меня тоже настораживают некоторые нестыковки, которые я пытаюсь понять. Но ясно, что, кроме Мовчана, этого никто сделать не мог.
— Тогда чем вы объясните то обстоятельство, что Мовчан, выходя из кабинета, где было совершено убийство, не погасил свет. Словно нарочно оставил его включенным, чтобы туда вошел Мастуков или кто-нибудь из посторонних. Это ведь нелогично.
— А убийцы не всегда бывают логичными, — резонно возразил Левитин. — Он мог действительно испугаться. Поэтому и сбежал. Убил женщину и сбежал.
— А куда он дел нож?
— Взял его с собой, — пожал плечами полковник.
— Значит, свет он забыл выключить, поддавшись панике, а орудие убийства взял с собой, — сказал Дронго. — Но свой платок он взять забыл. Почему в одном случае он так нелогичен, а в другом потрясающе последователен. Вам не кажется, что вы все-таки ошибаетесь?
— Ваши доводы не совсем убедительны, — возразил Климов, нахмурившись. Очевидно, слова Дронго на него все-таки действовали.
— Убийца может забыть какой-то предмет на месте преступления и решить, что он должен спрятать прежде всего орудие убийства. В моей собственной практике таких случаев было сколько угодно. Платок не доказательство.
— А невыключенный свет?
— Состояние шока. Он все-таки не убийца, а нормальный человек.
— Значит, он уже не маньяк?
— Я думаю, что нет.
— А я думаю, что да. Но маньяк, полностью осознающий свои действия, — вставил Левитин.
— Черт вас возьми! — разозлился Дронго. — Хорошо, если вы мне не верите, может, вас убедит еще одно обстоятельство. У вас есть фотографии убитой?
— Конечно, — удивился Климов, — в деле есть фотографии.
— Покажите их, — попросил Дронго. Климов кивнул, достал объемистую папку и пододвинул ее к Дронго. Тот, раскрыв папку, внимательно изучал на фотографии убитую.
Левитин почувствовал, что столь трудно обретенная победа может ускользнуть, и поспешил с вопросом:
— При чем тут фотографии?
— Посмотрите на снимки убитой, — предложил Дронго.
— Я не понимаю, куда вы клоните, — разозлился полковник.
— Мастуков рассказал мне, в каком положении лежала убитая. Вот видите, здесь четко видно, как именно она себя вела. Очевидно, она пыталась защититься. Одна рука была приподнята. Другая была прижата к животу. Посмотрите на снимки, и вы все поймете.
