Саркастически усмехнувшись, Бондарь выбросил за окно окурок и обнаружил, что непроглядная ночь сменилась тускло брезжущим рассветом. В серой мути проступили полузаброшенные деревни, затерявшиеся среди бескрайних полей. Жители провожали проносящуюся мимо «Ауди» такими взглядами, словно видели перед собой неопознанный летающий объект. Один абориген даже сверзился с велосипеда.
В семь утра Бондарь растолкал Веру, усадил ее за руль, а сам вздремнул на заднем сиденье, предварительно соорудив там тайник для «Вальтера». Ровно через три с половиной часа он проснулся и объявил привал. В одиннадцать утра, слегка одуревшие, но зато умывшиеся и даже перекусившие, они въехали в Ивангород.
В бытность СССР он составлял одно целое с Нарвой, до революции оба города постоянно враждовали. Тевтонские рыцари, потомки скандинавских викингов, литовцы, шведы – кто только не нападал на русских, обосновавшихся на правом берегу реки! Теперь река Нарва, как и в незапамятные времена, разделяла две старинные крепости, возвышающиеся на холмах друг напротив друга. Граница пролегала по руслу. С нашей стороны ее готовились пересечь машин двадцать. Узнав от местных, что такая очередь проходит часа за два, Бондарь решил осмотреть ивангородскую крепость. Несмотря на то, что Вера увязалась за ним, крепость произвела на него неизгладимое впечатление.
Такой военной махины он не видел уже давно. Огромные бастионы в форме параллелепипеда, крутые стены, узкие бойницы – все дышало мощью и скрытой угрозой. Внутри крепости находилась старинная православная церковь, блистающая всеми своими луковичными куполами.
– Как в кино, – прокомментировала Вера, по-птичьи вертевшая головой. – Но слишком грязно. И камни обваливаются. Вот у них – другое дело, правда, Жень?
Бондарь взглянул на чужую крепость за рекой и пожал плечами:
– Кино как раз у эстонцев, а здесь – неприукрашенная правда.
Вера наморщила нос:
– Грязная она, твоя неприукрашенная правда. А у эстонцев все чистенько, красивенько…
– Еще скажи: культурненько, – хмыкнул Бондарь.
– А что? И культурненько тоже. Что в этом плохого?
– Не замок, а декорации для туристического бизнеса. Кукольный театр. Лично я бы в такой крепости воевать не стал.
Вера снисходительно усмехнулась:
– А зачем теперь воевать?
– Чтобы в рабство не попасть к шибко чистеньким да культурненьким, – сказал Бондарь. – Чтобы взамен наших церквей ихние кирхи не понаставили. Чтобы наши кладбища под автобаны не закатали.
– Какое тебе дело до церквей и кладбищ? – удивилась Вера. – Разве ты верующий?
– Верующий. – Бондарь кивнул на трехцветный флаг, реющий над главной башней. – В Россию верующий.
– Глупо. У нас флаг бело-сине-красный. – Вера перевела взгляд за реку. – У них сине-черно-белый. Вот и вся разница.
– Неужели? А люди?
– Что – люди? В принципе, тоже одинаковые. Но по ту сторону границы все хорошо одетые, аккуратные…
– Чистенькие, красивенькие, культурненькие, – саркастически продолжил Бондарь.
– Вот именно, – с вызовом подтвердила Вера. – А наши вечно голодущие, пьянющие, злющие.
– Почему?
– Откуда мне знать почему?
– Потому что Русь веками вынуждена защищаться, вместо того, чтобы прихорашиваться да пудриться. Они модные портки производят, а мы – пушки и ракеты.
– У них на вооружение тоже времени и средств хватает, – заметила Вера. – Даже больше, чем у нас.
– Потому что они сообща действуют, – пояснил Бондарь, подбирая доходчивые фразы, словно разговаривал с несмышленышем, а не с прожженной стервой, прошедшей огонь, воду и медные трубы. – Пока Германия с Россией воюет, за океаном жвачкой чавкают, гамбургеры трескают, кока-колой отрыгивают. Потом Америка гонку вооружений затевает, а Европа колготки изобретает, мини-юбки да чупа-чупсы. Нам таких передышек никто не дает.
– Нашел о чем вспоминать! – скривилась Вера. – Все это в прошлом. Холодная война давно закончилась. Можно жить спокойно, ни о чем плохом не думая. «Мерседесы» клепать заместо ракет. Армию распустить. – Она снова бросила взгляд на замок за рекой. – Вон, взять хотя бы Эстонию. Ее же никто не трогает, хотя она маленькая и слабая. Это потому, что она не высовывается. Нам так тоже надо. По-умному.
Глава 8
Эстония – мать порядка
На российской границе процедура проверки виз, паспортов и вещей заняла около десяти минут. Проехав четыреста метров, путешественники предстали перед пограничниками Эстонии, оказавшимися куда более дотошными. Они посвятили чете Спицыных и их машине никак не менее получаса своего драгоценного времени. Багаж пары подвергся тщательнейшему рассмотрению на экране компьютера, причем супругов неоднократно просили показать тот или иной подозрительный предмет: бритву, термос, косметичку, пакет с бельем.
Бондарь мысленно хвалил себя за предусмотрительность, благодаря которой «Вальтер» покоился под вспоротой обшивкой заднего сиденья. И все же неуклюжая обстоятельность таможенно-пограничного контроля попортила ему немало крови. Белобрысый эстонец, завладевший паспортами гостей, битый час втолковывал им, что их туристическая виза выдана для однократного въезда в Эстонию и действительна в течение трех месяцев.
– Понял, понял, – кивал Бондарь, но белобрысый страж порядка не унимался.
Слушать его было тягостно. Словно магнитофонную ленту запустили на замедленной скорости. Человеческую речь с горем пополам воспроизводит, но ответные реплики воспринимает со скрипом.
– Куд-да вы нап-праф-фляет-тесь?
– Из Москвы в Пярну, – отвечал Бондарь.
– Из Москф-фы?
– Да.
– В Пя-а-арну?
– Да, да.
– А поч-чему черес-с Т-таллин? – подозрительно спрашивал пограничник.
– Старинный город. Посмотреть хочется.
– Это ест-ть стран-но. Пот-теря ф-фремени.
– Мы никуда не спешим, – поясняла Вера.
– Это т-тоже ест-тть стран-но, – медленно тянул пограничник, – ф-фсе сп-пешат, а вы – нет.
Из этого следовало, что сам он тоже не любил тратить время даром. Но здесь, в Эстонии, у времени был какой-то черепаший ход. Бондарь почувствовал себя увязшим в тягучей трясине, из которой не выбраться до скончания века. Особенно, когда на смену белобрысому пограничнику явился такой же белобрысый таможенник с водянистыми глазами.
– Имеет-те ли вы валют-ту?
– Две тысячи долларов, – отвечал Бондарь.
– На двоих?
– На двоих, на двоих, – нетерпеливо кивала Вера.
– Сумма свыше 4350 ам-мериканских доллароф-ф подлежит дек-кларированию.
– У нас в два раза меньше.
С таким же успехом можно было бы обращаться к говорящему попугаю. В ответ таможенник высказался в том смысле, что сумму свыше одиннадцати тысяч американских долларов необходимо не только задекларировать, но и сопроводить документальным подтверждением законности происхождения денег. На это ушло не меньше трех минут. Каждое слово эстонец умудрялся растягивать в два, а то и в три раза.
– У нас ровно две тысячи долларов, – устало произнес Бондарь. – Не четыре триста пятьдесят и не одиннадцать. Две. – Для наглядности он выставил растопыренные пальцы.
– Т-тве, понимаю, – важно кивнул эстонец. – Вы будет-те что-нибудь дек-кларировать?
– Мы бы с радостью, – сказала Вера, – но нечего.
– Вы хотит-те поменять доллары на кроны?
– А какой у вас курс?
– Об этом следует спросить в пункте обмена валют-ты, – заявил эстонец и, прежде чем неспешно удалиться, разрешил путешественникам ехать дальше.
К этому моменту Бондарь совершенно упарился в своем дурацком пальто, но испытания нервов только начинались. Обмен части долларов на кроны занял столько времени, что он успел выбросить одну сигарету и закурить следующую. Потом пришлось заправляться бензином, а к этому процессу в Эстонии подходили столь же вдумчиво, как и ко всему остальному. За сорок литров «девяносто пятого» было уплачено триста семьдесят две кроны – примерно тридцать пять баксов. Толстозадый малый в фирменном комбинезоне вел себя так степенно, словно заправлял не легковушку, а самолет или даже космическую ракету.
– Сонное царство какое-то, – заключила Вера по выезде с заправки.
– Европа, – пожал плечами Бондарь.
– Прокати меня с ветерком, Жень. А то я тоже начинаю засыпать на ходу.
– Слушаюсь, мэм.
Бондаря долго уговаривать не пришлось. Он и сам изнывал от отупляющего ритма здешней жизни. Разогнавшаяся «Ауди» птицей полетела мимо вылизанных двориков, подстриженных кустов и кукольных домишек с красными черепичными крышами. Шоссе было узким, ровным и гладким, как школьная линейка. Ни колдобин, ни выбоин. На каждом перекрестке торчали указатели, так что заблудиться в Эстонии не смог бы и ребенок.
Несмотря на то, что дело происходило среди бела дня, все встречные автомобили ехали со включенным ближним светом. Как только Бондарь показывал левым поворотником, что собирается идти на обгон, водители покорно прижимались к обочине, пропуская его вперед. Такая идиллия продолжалась до тех пор, пока «Ауди» не взялась обгонять белый «Форд», следующий параллельным курсом. В нем, на беду Бондаря, сидели полицейские с радаром. Разумеется, это были эстонские полицейские, так что общение с ними напоминало пытку. Нечто вроде поджаривания на медленном-медленном огне. Бондарь даже начал подозревать, что имеет дело не с толстокожими тугодумами, а с изощренными иезуитами, испытывающими его выдержку.
