— Прямо-таки волшебная сказка, — заметил Малко.
Эмиль Кауфман улыбнулся.
— Но он долго не прожил. Прошло немного времени после их медового месяца, и 28 июня 1981 года в штаб-квартире Исламской партии в Тегеране взорвалась бомба. Многие аятоллы, в том числе отец и сын Хасани, были убиты. Шарнилар Хасани находилась в это время в Лондоне. Она воздержалась от поездки на похороны и стала вести роскошную жизнь, покупать меха, машины, драгоценности, дорогие платья... Разумеется, английская разведка заинтересовалась ею и обнаружила, что молодой Хасани оставил ей доверенность на пользование его счетом и сейфом в цюрихском банке.
— Это уже весело, — сказал Малко.
— Еще веселее, чем вы думаете. Потому что после его смерти выяснилось, что он предал интересы Иранской революции. Для войны против Ирака аятолла Хомейни остро нуждался в танках. Работа Хуссейна Хасани состояла в том, чтобы добывать их. Он утверждал, что делает это, и смог убедить Совет Иранской революции перевести в Цюрих 242 миллиона долларов для оплаты стоимости двухсот американских танков «М-48». Эти деньги могли быть деблокированы лишь после предъявления декларации о погрузке танков на судно. При помощи одного иранского офицера Хуссейн Хасани сумел сфабриковать фальшивую декларацию и перевести деньги на свой счет... Танков, разумеется, не было и в помине, но он оказался владельцем четверти миллиарда долларов.
— Действительно, Шарнилар Хасани — вдова из чистого золота.
— О, да! Только старый Хомейни, кажется, очень плохо воспринял эту шутку... Свидетельство тому — неприятный инцидент на Гудзон-стрит. Демонстрация свирепого устрашения.
— А как вы включились в это дело?
Эмиль Кауфман сдержанно улыбнулся.
— Когда эта молодая женщина переехала жить в Нью-Йорк, ее адвокат обратился в ФБР в Вашингтоне, сообщив, что его клиентке грозят убийством и что она просит защиты. Обычно такие заявления не имеют последствий. Но поскольку речь шла об иностранке, ФБР связалось с нами и мы добились, чтобы они выделили агента и обеспечили ей легкое и ненавязчивое прикрытие. Оно носило скорее символический характер, и ход дальнейших событий, увы, это подтвердил.
— А чего же вы тогда добивались этой мерой?
— Мы хотели проверить, действительно ли ей угрожали.
— Как видите, это оказалось правдой, — сказал Малко. — Демонстрация более чем впечатляющая.
Эмиль Кауфман предпочел ничего не отвечать. После смерти Уолтера Кортни именно на него обрушился гнев ФБР, возложившего ответственность за нее на ЦРУ.
Малко прервал молчание:
— А где сейчас находится наша вдова?
Сотрудник ЦРУ внезапно нахмурился.
— В настоящий момент мы о ней ничего не знаем, но я организовал поиски. Мы доверили ее двум вашим друзьям, Крису Джонсу и Милтону Брабеку. Дав задание не отпускать ее ни на шаг в интересах безопасности. Она убежала от них. Позавчера она попросила их сопровождать ее к парикмахеру. Разумеется, там был второй выход...
Малко про себя рассмеялся, представив себе уязвимость этих двух «горилл» рядом с таким созданием, как Шарнилар. Вид стройных бедер вызывал у этих детей пуританского Среднего Запада такое состояние души, что они теряли всякую способность соображать.
— Вы ничего не сделали, чтобы ее задержать?
— Ничего, — вздохнул Эмиль Кауфман. — Она не совершила никакого преступления. Напротив, она жертва. Мы можем действовать только с целью ее защиты. И то лишь в том случае, если она об этом просит...
— Чего, по-видимому, нет...
Кауфман снова замолчал. Вертолеты продолжали кружить в ясном небе Манхэттена, и Малко рассеянно следил за их пируэтами, заинтригованный рассказом собеседника.
— Насколько я понимаю, — сказал он, — убийцы и жертва исчезли. Вам нужен волшебный кристалл, чтобы их найти... Вы не догадываетесь, почему эта молодая женщина спряталась от вас?
Американец задумался.
— Есть два предположения. Она или не чувствовала себя в безопасности, или же решила договориться с теми, кто ей угрожает.
— Объясните-ка мне, — проговорил Малко. — Я не знал, что «Компания» стала филантропической организацией, приходящей на помощь всем, кто подвергается угрозам. Если эта молодая вдова от вас ничего не требует, почему же вы так надсаживаетесь, чтобы ее защитить? Я-то думал, что у вас денег в обрез.
Его собеседник слабо улыбнулся и нагнулся к своей чашке с кофе.
— Я вам еще не все сказал, — признался он. — С определенного времени мы интересуемся этой особой, и нам было бы неприятно, если бы с ней что-нибудь произошло. А то, что случилось недавно, доказывает, что иранцы готовы проделать такую же глупость, какую алжирцы сотворили с Мохаммедом Хиддером. Иначе говоря — ликвидировать Шарнилар Хасани, даже если они в результате потеряют свои деньги.
— Но вы же не потребуете ее доллары в обмен на ее защиту? Обычно этим занимается мафия.
Эмиль Кауфман возмущенно замотал головой.
— Конечно, нет! Но речь идет не только о деньгах. Кроме долларов, ее муж спрятал много документов, касающихся закупок оружия Ираном, Это довольно темные истории. Почти все окружение Хомейни замешано во всевозможных махинациях. Кто больше украдет. Нам было бы интересно иметь информацию по этому поводу...
— Вы хотите ее шантажировать? — спросил Малко.
И снова Кауфман принял обиженный вид. В «Компании» слово «шантаж» произносить было не принято. Здесь «договаривались»... Так же, как здесь не убивали. Только «в случае крайней необходимости» «пресекали активность» такого-то...
— Мы могли бы, возможно, таким образом повлиять на иранские правящие круги, если бы, к примеру, снова возник такой конфликт, как история с заложниками, — сказал он. — Речь бы шла о спасении человеческих жизней.
Образ простодушной честности словно возник в воздухе и торжественно удалился. Ну, если все это нужно во имя правого дела...
— И кроме того, — продолжал Кауфман, — мы уверены, что некоторые американцы, несмотря на эмбарго, продолжают поставлять окольными путями военное снаряжение Ирану. Нам также хотелось бы узнать об этом побольше. Речь, следовательно, идет о том, чтобы убедить Шарнилар Хасани предоставить нам документы, которые у нее находятся, в обмен на защиту от ее врагов.
— И вы можете дать ей такое обещание?
— Да, разумеется.
Малко попытался взглянуть в глаза своего собеседника, который упорно смотрел в сторону.
— Сдержать его — это уже другое дело. Вы, как и я, знаете: чтобы гарантировать ей стопроцентную защиту, потребовалось бы закрыть ее в клетку из бронированного стекла в подвалах Форт-Нокса. Иными словами, вы собираетесь ее одурачить. Вы получите свои документы, а она даст себя спокойненько убрать.
Воцарилось молчание. Представитель ЦРУ принялся старательно лепить шарик из хлеба.
— Может быть, вы и правы, — сказал он, — но высшие интересы страны требуют от нас сделать все, чтобы добыть эти документы.
Малко адресовал ему обескураживающую улыбку.
— Высшие интересы моей совести требуют, чтобы я не впутывался в эту историю. Мне нужны деньги для моего замка, но я не пошлю эту женщину на верную смерть ради вашего удовольствия.
— В любом случае они убьют ее...
— А может быть, и нет. Если они довольствовались тем, что вырвали у нее один глаз, значит, они по-иному смотрят на эту проблему. Они не сумасшедшие. Ее единственный шанс — это противостоять им. Если она умрет, то они уже ничего больше не достигнут. Поэтому им нужно запугать ее, чтобы сломить.
Эмиль Кауфман беспомощно развел руками.
— Возможно. Что же вы предлагаете в таком случае?
Малко задумался. С одной стороны, ему хотелось увидеть эту божественную особу, связанную со столь мрачной историей, но он понимал замыслы ЦРУ и остерегался ввязываться в ту игру, о которой говорил собеседник. Тут обычно не было никаких барьеров, все удары были разрешены, никогда не говорилась полная правда, даже руководителю операции. А в конце всегда можно будет найти повод для извинений...
