Беккер был умен, хитёр и умудрён большим жизненным опытом. Карьеру, как он сам любил говорить, он выстрадал, начав с рядового детектива в криминальной полиции во времена, когда ещё и не пахло нацистами. Своего начальника штандартенфюрера Больма он считал образцом контрразведчика и стремился во всем ему подражать.
— Ну, — сказал Больм, — докладывайте, Беккер, да поживее.
— Вы имеете в виду дело с парашютами, господин штандартенфюрер?
— Его, Беккер, что же другое? Парашютов было три. Полагаете, надо искать троих?
— Один или два парашюта могли быть грузовыми, — осторожно сказал Беккер. — Один уж во всяком случае.
— Резонно. Вот и патрульный показал: ночью из леса вышли двое. Однако никто не поручится за то, что прилетели не трое. Один, отделившись от партнёров, мог уйти в другом направлении. Искать троих, Беккер!
Штурмбанфюрер наклонил голову в знак того, что согласен с шефом. Однако в действительности он придерживался другого мнения. Приземлился ночью в незнакомом лесу и ночью же идти на станцию — это было слишком опасно, вряд ли рискнули бы на такое вражеские разведчики.
Пальцы Беккера задвигались и осторожно ощупали край стола, возле которого он стоял.
— Все это хорошо, — проговорил он, — если только…
— Говорите, Беккер. — Больм выпрямился в кресле, выжидательно поглядел на подчинённого.
— Если только те два солдата действительно были парашютисты…
— По-вашему, в этом можно сомневаться?
— Они солгали, сказав, что идут с батареи. Но… разве это доказательство? Разве другие солдаты, оказавшись на их месте и при сходных обстоятельствах, не поступили бы точно так же? Почему не предположить, что их ответ был продиктован стремлением отвязаться от длительной проверки и не опоздать на поезд? Я навёл справку: в тот день из близ расположенных частей уволено в отпуск более десятка людей. Солдаты и унтер-офицеры.
Больм неопределённо повёл плечом. Беккер продолжал:
— Разумеется, солдат, прибывших в Остбург вчера и сегодня, мы проверим. И я сказал о своих сомнениях лишь для того, чтобы мы не ограничивались поисками этих двух… Вы понимаете меня, господин штандартенфюрер?
— Да, — сказал Больм. Помолчав, он задумчиво прибавил: — Однако при всех обстоятельствах это не те, кого мы ждём…
— Почему же?
— Потому что гости должны быть из Карлслуста, а это всего полтораста километров, и ни один здравомыслящий человек не станет покрывать такое расстояние на самолёте.
— А если они прямо с Востока? — Беккер наклонился вперёд, вцепился пальцами в край стола. — Что, если один из них — тот самый перебежчик?
— Георг Хоманн?
— Да!
Больм поджал губы, покачал головой.
— Это было бы слишком большой удачей!
— Но почему не быть удаче, если она подготовлена кропотливым трудом, господин штандартенфюрер! Вспомните, чего нам стоила эта операция!..
— Труд был огромный, — вздохнул Больм.
— Я убеждён, мы на верном пути, — продолжал Беккер. — А если наши выводы правильны и один из них Хоманн, то им не миновать «Зеленого».
— Стоп! — Больм встал, обошёл стол и приблизился к Беккеру: — Сейчас же связаться с «Зелёным»!
— Все уже сделано, — улыбнулся Беккер, взглянув на часы. — Встреча состоится сегодня. Что касается других мероприятий, то вот перечень. — Он положил на стол лист бумаги.
Вернувшись к себе, Беккер вызвал щтурмфюрера Адольфа Торпа, занимавшегося расследованием кражи в банке. Тот не мог сообщить ничего утешительного. След воров затерялся по ту сторону леса, на шоссе. Очевидно, там их ждал автомобиль.
Беккер распорядился, чтобы расследование хищения в банке было передано другим работникам, а Торп занялся парашютистами.
В гестапо доставили списки лиц, прибывших в город за последние двое суток. Беккер и Торп просмотрели их без особого интереса. В глубине души они не верили, что те, кем они интересуются, будут регистрировать своё появление в Остбурге.
Первой в списке значилась группа военнослужащих, выписанных из госпиталя и получивших отпуск для окончательной поправки. Их было семеро. В комендатуру они явились вместе, некоторые в сопровождении жён. Двух из них работники комендатуры знали как местных жителей. Больм повертел список и решительно вычеркнул всех семерых. Далее значились двое коммерсантов из Берлина, ещё один коммивояжёр, имеющий постоянное жительство в Гамбурге, и монахиня.
Офицер, доставивший списки, пояснил: берлинские коммерсанты — старики, каждому перевалило за шестьдесят; гамбуржец ездит в Остбург четвёртый год, он торгует мелкой галантереей, и здесь его многие знают. О монахине же и говорить нечего.
Заинтересовали Беккера два солдата, прибывшие утренним поездом. Контрольный пост на вокзале, естественно, не записал их фамилии, но запомнил, что такие были. Ни тот, ни другой не явились в комендатуру, чтобы отметиться и получить полагающееся продовольствие.
— Почему? — спросил Беккер, делая пометку на листке.
Торп пожал плечами.
— Мало ли что? Может, сидят дома и пьют, а завтра явятся. Или даже сегодня — день-то ведь не закончен.
Беккер отложил списки, решив вернуться к ним позже.
3
С того момента как Лизель отправилась на поиски Отто Шталекера, истёк час. В ожидании её Аскер, растянувшись на диванчике, отдыхал. В сознании постепенно восстанавливалось все то, что обрушилось на них с первых же минут пребывания в Остбурге — вся цепь неожиданных осложнений, нарушивших планы, которые, казалось, были составлены так тщательно. Случайность, внезапный поворот событий, и они на грани провала… Где же фрау Лизель, удалось ли ей встретиться со Шталекером или и на этот раз возникло какое-нибудь препятствие, осложнив и без того трудное положение, в котором они оказались?
Как бы в ответ на эти мысли по гравию дорожки зашуршали шаги. Щёлкнул замок — Лизель всякий раз, уходя из дому, запирала мужа и его товарища.
Мужчины поднялись ей навстречу.
— Все хорошо, Герберт, — сказала женщина, снимая шляпку. — Звонила из той будки, что возле кино, ты её помнишь, конечно… С Отто встретилась неподалёку от завода. Он был очень удивлён, озадачен. Хотел было расспросить подробнее, но я сказала, что он все узнает, когда придёт. Конечно, предупредила, чтобы никому ни слова.
— Придёт сегодня?
— Он кончает работу в пять. Явится к нам прямо с завода.
— Спасибо, Лизель. — Ланге расцеловал жену. — Ты у меня такой молодец!
— Молодец, — сказал и Аскер.
Лизель расцвела от похвалы.
Вскоре все трое сидели за столом. Лизель разлила суп, принесла графин с рюмками.
— Тут совсем немного, — сказала она, взглянув на мужа и виновато улыбнувшись. — Осталось с тех пор…
Аскер понял: с того дня, когда ушёл на военную службу Герберт Ланге.
— Крепко же ты её хранила, — пробормотал Ланге.
— Я ждала, — прошептала Лизель.
Она разлила водку. Две рюмки оказались полны до краёв; третью — налитую до половины — Лизель придвинула к себе.
Герберт удивлённо глядел на жену: она никогда не прикасалась к спиртному.
— Сегодня я выпью с вами… — едва слышно сказала она. — Я не могу не выпить, Герберт. Я бы хотела, чтобы этот день…
Лизель не договорила. Внезапно она уронила голову на руки, истерически разрыдалась. Начался сильный нервный припадок: сказались бессонные ночи в убежище и приезд мужа, которого она уже оплакивала, считая погибшим.
Герберт кинулся к жене, поднял её, отнёс на кровать.
Аскер вышел в коридор, притворил за собой дверь.
Лизель рыдала все громче. Из комнаты выбежал Герберт.
— Умирает, — прохрипел он, — глаза закатила, бьётся, пена изо рта!.. Надо врача. Телефон за углом!
И, прежде чем Аскер успел что-либо сказать, кинулся вон из дома.
— Стой, — крикнул Аскер, — пойду я!..
Но Ланге не слышал. Он словно обезумел.
Лизель продолжала кричать и метаться. Аскер беспомощно стоял над ней. Сообразив, сбегал к умывальнику, принёс смоченное в воде полотенце, положил ей на лоб. Затем отыскал в шкафу валерьянку, накапал в стакан и с трудом заставил Лизель сделать глоток.
Прошло несколько минут. Женщина стала успокаиваться. Рыдания звучали глуше. Обессиленная, она лежала неподвижно, лишь изредка конвульсивно вздрагивая.
Четверть часа уже минуло, а Герберт не возвращался. И Аскера вдруг охватила щемящая тоска. Где он? Почему задерживается?
Выйдя из комнаты. Аскер взволнованно заходил по коридору.
В доме стояла тишина, прерываемая лишь всхлипываниями Лизель, едва доносившимися из-за прикрытой двери.
Аскер поёжился, непослушными пальцами достал сигарету, зажёг спичку.
Истекло ещё несколько минут. Теперь Аскер уже не сомневался: да, что-то случилось. Надо уходить. Уходить, пока не поздно!
