– Но если мы его эвакуируем из зоны обстрела, это вызовет подозрение у бандитов, – возразил Хассе Сведенборг.
– В том-то и дело, – согласился министр юстиции. – Все должно остаться, как есть. Но полиция, ее переодетые в штатское агенты должны не допустить скопления народа, когда это начнется… Вам понятно, комиссар?
– Вполне, – наклонил голову Матс Ханссон.
Черная, поблескивающая в скупых лучах осеннего солнца машина лидера народно-демократической партии, приняв у резиденции Лассе Огрена, его секретаря и двух охранников, которые стали сопровождать государственных и партийных деятелей такого ранга после трагической смерти Улофа Пальме, покатилась с умеренной скоростью ко дворцу Грендальс, где начинался съезд партии. Но дело было в том, что в лимузин сел не Лассе Огрен, а загримированный под него полицейский агент. Да и остальные, включая водителя, были оперативными сотрудниками секретной службы. А сам лидер НДП, в комбинезоне садовника, с накладной бородой, был выведен через заднюю калитку резиденции и увезен в Грендальс на скромном «фольксвагене».
Обреченный автомобиль приближался к площади Кируна. Там были установлены две противотанковые мины – одна на окне цветочного магазина, а другая в газетном киоске, закрытом сегодня по случаю того, что владелец его срочно выехал по телеграмме в Мальм к заболевшей дочери.
За квартал до площади перед самым носом черного лимузина вдруг вывернул армейский бронетранспортер. Он развернулся и помчался прямо туда, где ему предстояло разорвать оба проводка, связанные с противотанковыми минами. Автомобилю пришлось уступить дорогу и двигаться следом на расстоянии пятидесяти метров.
Едва управляемый по радио бронетранспортер пересек линию смерти, сработали мины направленного действия. Тяжелая бронированная машина получила сильный двусторонний удар кумулятивных зарядов, которые пробили ее и взорвались внутри
Сильный грохот потряс площадь Кируна.
Те, кто приготовились стрелять в оставшихся в живых после взрыва машины, были ошеломлены, увидев, что взорвался не предусмотренный планом бронетранспортер. Опыт подсказал им: произошла накладка.
Тем временем из резко затормозившего лимузина выскочили с пистолетами в руках агенты секретной службы. Находившийся в кафе один из бандитов, решив, что это и есть объект, вскинул руку с пистолетом, но его сбил с ног Матс Ханссон.
Второй понял, что дело проиграно, и попытался скрыться, но его окружили агенты секретной службы, которые следили за гангстером еще до того, как он укрылся вблизи площади Кируна.
Снайперы, размещенные на чердаках домов, видели, как взорвался бронетранспортер. Но из машины никто не выскочил, а им было предписано стрелять в тех, кто каким-то чудом останется в живых после взрыва. Там их и арестовали специальные наряды полиции.
Через три минуты после взрыва, когда с боевиками несостоявшегося покушения было покончено, место происшествия оцепили полицейские в форме. Примчавшиеся пожарные машины быстро погасили горящий бронетранспортер, мощный автокран погрузил его на трайлер, и тот его увез.
Через час оцепление площади было снято.
А комиссар Матс Ханссон со своими людьми уже работал в здании, где размещалась морская агентская контора «Эвалд Юхансон и компания».
Прежде чем попасть в Ленинград, Стиву Фергюссону, а в подлинности Рутти Лаймесону, в целях конспирации пришлось выехать морским паромом в Копенгаген. Оттуда он вылетел в Нью-Йорк, затем в Вашингтон, где в государственном департаменте ему оформили надлежащим образом необходимые документы. Теперь он стал Фрэнсисом Дрейком, представителем государственного департамента в ранге первого секретаря, которому предписывалось проинспектировать деятельность американского консульства, расположенного на берегах Невы.
Последовал визит и в Лэнгли, где липовый однофамилец великого мореплавателя и пирата получил особые инструкции. После этого новоиспеченный дипломат вылетел в Россию прямым рейсом Аэрофлота.
Ошеломленность, с которой Рутти Лаймесон встретил известие о столь решительном изменении в своей судьбе, уже сменилась уверенностью, что он без особых хлопот справится с миссией в России. Дипломатический паспорт, который уютно лежал в нагрудном кармане, словно биостимулятор наполнял существо Рутти Лаймесона покоем.
В аэропорту Пулково его встретил консул, который приготовил для высокого гостя внушительные апартаменты в гостинице «Европейская» После вкусного обеда, который по местному времени сошел бы за поздний ужин, консул проводил Рутти Лаймесона до его номера и, пожелав хорошо отдохнуть, сказал, что утром он по первому же звонку мистера Дрейка пришлет за ним машину.
– Спите до тех пор, пока не надоест, – радушно предложил хозяин. – Не думаю, чтобы бумаги отняли у нас много времени. А потом я покажу вам город. Вы бывали в нем прежде?
– Не доводилось, – солгал Рутти Лаймесон.
В легенде Фрэнсиса Дрэйка прежних посещений Ленинграда не было.
Когда гостиница затихла, постоялец из Вашингтона поднялся с постели. Было около часа ночи. Он неторопливо оделся, прошел мимо дежурной, спустился вниз к портье, положил на стойку ключ с латунной грушей и сказал, смущенно улыбнувшись, на ломаном русском языке, хотя мог говорить на нем почти без акцента:
– Белый ночь… Спать не можно… Прогулка маленькая.
– Поздновато для белых ночей, – сказала женщина-портье.
Швейцар гренадерского роста, но вовсе не старик, как принято всюду изображать этого рода служителей, выпустил его из гостиницы.
На Невском проспекте было уже пустынно.
Рутти Лаймесон предполагал, что его ведут сейчас вездесущие контрразведчики. Наверняка им дали знать, кто пожаловал в город. Но сейчас это его не волновало. Мало ли что взбредет в голову досужему американцу, только что прибывшему из Вашингтона, где еще светло, и имеющему в кармане дипломатический паспорт.
Еще в номере он достал из саквояжа, с которым прилетел, небольшую металлическую коробочку. Это был радиопередатчик, работающий в автоматическом режиме и снабженный магнитной присоской. Теперь надо было найти такое место, где передатчик мог бы беспрепятственно поработать, снабжая Школьника информацией. Но поработать так, чтобы, даже запеленговав радиопередатчик, чекисты обнаружили бы его как можно позднее.
Постояв на углу Невского проспекта, словно раздумывая, в какую сторону пойти, Рутти Лаймесон повернул налево и решительно зашагал в сторону площади Восстания.
Не доходя до станции метро, он пересек Невский, затем Лиговку и оказался перед зданием Московского вокзала. Явного наблюдения за собой он пока не замечал.
«Пусть следят, – подумал он. – Пусть даже засекут. У меня иммунитет. Вышлют – только и всего…»
На вокзале он медленно обошел залы, внимательно приглядываясь к пассажирам, словно искал кого-то. Потом долго изучал расписание поездов, делал заметки в блокноте.
Объявили посадку на ночной поезд в Москву. Рутти Лаймесон оживился, быстро прошел к кассе, купил билет в спальный вагон до Калинина и двинулся на перрон. Предъявив проводнице билет, он вошел в слабо освещенный вагон, где совсем не было пассажиров.
Место у Рутти Лаймесона было в третьем купе. Но он, поглядев по сторонам, быстро открыл пятое. Захлопнув за собой дверь, он потянул вниз оконную раму и, высунув насколько мог руку вверх, прикрепил к металлической стенке вагона передатчик с магнитной присоской.
Передатчик должен был включиться через полчаса после того, как поезд тронется и наберет приличную скорость. Пока источник запеленгуют, сообразят, каким образом он перемещается, ликвидируют, пройдет некое время, и Школьник, который ждет в эту ночь приказ Лэнгли, успеет его получить.
Закрыв окно, Лаймесон вышел из чужого купе, миновал собственное и снова оказался на перроне.
– Пойду встречу друга, – приветливо сказал он проводнице. – Где-то застрял с вещами.
– Смотрите, не опоздайте! – предупредила вслед молодая женщина.
Выйдя из здания вокзала, Рутти Лаймесон почувствовал, как устал… Возвращаться пешком не хотелось и он взял такси. Но сразу в гостиницу разведчик не поехал. Он заставил водителя довезти его до Адмиралтейства, затем прокатить по набережной, свозить на Васильевский остров и только после этого вернулся на левый берег Невы.
У подъезда «Европейской» Рутти Лаймесон расплатился, позвонил у двери молодцеватому швейцару, сунул ему за хлопоты пятидолларовую бумажку и лег спать с ощущением, что больше никогда не вернется в этот город.
«Я уже попрощался с ним, – подумал он, усмехнувшись, – и завтра ни на какую экскурсию с консулом не поеду…»
Панический страх перед русскими, который Рутти Лаймесон испытывал в Ухгуилласуне, куда-то исчез. Но когда он уснул, опять явился все тот же рюсся в зеленой фуражке и, вскинув ракетницу, неотвратимо прицелился в него.
