«Среди множества вещей, которые человек изобрел для того, чтобы украсить свою жизнь, лишь немногие восхищают его больше, Чем оружие. Его функции просты; как сказал еще Оливер Винчестер — заявление это самодовольное, что типично для прошлого века, — «оружие есть приспособление для бросания боеприпасов», своего рода игра в мяч. Но любое оружие обладает такой необыкновенной психологической привлекательностью не только в силу того, что постоянно совершенствуется как забава, как бездумное бросание чего-то, но также в силу того, что обладает внушающей страх способностью поразить любую цель с большого расстояния.
Ибо владение оружием и умение им пользоваться безгранично увеличивает личную власть стрелка и расширяет радиус его влияния и воздействия на расстояние в тысячу раз больше, чем длина его руки. И так как сила — в оружии, человек, который держит его в руках, не обязательно должен быть сильным, оружие само по себе дает ему определенные преимущества. Взметнувшийся меч, копье наперевес, изогнутый большой лук безгранично расширяют возможности человека, держащего их в руках. Сила стрелкового оружия заключена в нем самом, она — от природы, остается лишь выпустить джина из бутылки. Твердый глаз и хороший прицел — вот и все, что нужно. Куда бы ни смотрело дуло, туда и полетит пуля, неся желание или намерение стрелка к цели.
… Возможно, что стрелковое оружие больше, нежели любое другое изобретение, определило развитие мира и судьбы людей».
Согласно учению Фрейда, «длина его руки» становится длиной мужского члена. Но нам не следует задерживаться на этих понятиях, говорящих нечто лишь лицам посвященным, причастным. В своей посылке я опираюсь на достаточно серьезный источник — писания г-на Петерсона; хотя сам бы я в заключительном абзаце его труда отдал пальму первенства не оружию, а печатному слову, его точка зрения тем не менее вполне понятна. Предмет нашего исследования — Скараманга, по моему мнению, параноик, подсознательно восстающий против любых представителей власти (против любых авторитетов), и сексуальный фетишист с возможными гомосексуальными наклонностями. У него есть и другие качества, что явствует из приведенных выше данных. В заключение хотел бы особо подчеркнуть, что, принимая во внимание тот урон, который он уже нанес личному составу Секретной службы, очевидно одно — с ним должно быть покончено, и как можно скорее — если необходимо, то любым, пусть негуманным способом, одним из тех, к которым он сам так часто прибегает; дело за малым: хотя это маловероятно, но должно найти человека, не уступающего ему ни в чем, агента смелого и находчивого. (Подпись: С.С.)»
Еще ниже, в конце приложения, начальник Сектора государств Карибского бассейна и Центральной Америки коротко написал: «Согласен», подпись: «К. Ц. А.», а начальник штаба добавил к этому красными чернилами: «Ознакомился. Нач. шт.».
М. сидел, уставившись в пространство, минут пять. Затем протянул руку за пером и зелеными чернилами нацарапал морское выражение: «Место по боевому расписанию» — и поставил весьма солидно выглядящую заглавную букву «М».
Потом он еще минут пять сидел, не двигаясь, думая о том, что, скорее всего, только что подписал смертный приговор Джеймсу Бонду.
Вряд ли найдется менее приятное место в такой жаркий день, чем Кингстонский международный аэропорт на Ямайке. При строительстве все деньги были потрачены на то, чтобы увеличить длину взлетной полосы и довести ее до самого порта, дабы появилась возможность принимать большие реактивные самолеты; денег совсем не осталось, чтобы обеспечить хоть какой-то комфорт транзитным пассажирам. Джеймс Бонд прибыл сюда из Тринидада рейсом компании «Бритиш Уэст Индис эрлайн» еще час назад, пересадку на самолет, следующий окружными путями в Гавану, предстояло ждать еще целых два часа. Он снял пиджак, развязал галстук и сидел теперь на жесткой скамье с мрачным видом, осматривая витрины магазина, где пассажиры могли приобрести дорогие духи, спиртные напитки и много разных ярких товаров местного производства. Он слегка позавтракал еще в самолете, выпирать вроде не хотелось — рановато; ехать в Кингстон, даже если бы было желание, — жарковато и далековато. Он промокнул вспотевшее лицо и шею уже мокрым от пота носовым платком, кратко и тихо выругался.
Человек, убиравший мусор, делал это не спеша, апатично, с невозмутимым для жителей стран Карибского бассейна спокойствием; он подбирал каждый обрывок бумаги, каждый оказавшийся не к месту предмет, время от времени опуская гибкую, как бы без костей, руку в ведро, чтобы побрызгать водой на пыльный цементный пол. Через щели жалюзи влетел легкий ветерок, принесший запах мангровых деревьев, растущих на болотах, едва всколыхнул неподвижный воздух и затих. В зале ожидания было лишь два пассажира, возможно кубинцы, с багажом в сумках местного производства, сделанных из волокон листьев тропических растений. Мужчина и женщина. Они сидели рядом у противоположной стены, уставившись на Джеймса Бонда, что еще больше усугубляло и без того гнетущую атмосферу. Бонд встал и пошел в магазин. Он купил газету «Дейли Глинер» и вернулся на свое место. Бонду нравилась эта газета, она была непоследовательна, набор новостей самый престранный. Почти вся первая полоса номера была посвящена новым законам, запрещающим употребление, продажу и выращивание местной разновидности марихуаны. Сенсационное сообщение о том, что де Голль только что объяв ил о признании Францией красного Китая, было расположено где-то в самом низу. Бонд прочитал тщательно всю газету — краткие «Сообщения по стране» и все остальное, — сделал это намеренно, от отчаяния.
В помещенном в том же издании гороскопе ему говорилось следующее: «Не унывать! Сегодняшний день принесет сюрприз и исполнение заветного желания. Но удачу надо заработать, стараясь не упустить свой шанс, как только он, золотенький, бриллиантовый, возникнет, и тогда надо хватать жар-птицу обеими руками». Бонд мрачно улыбнулся. Маловероятно, чтобы он напал на след Скараманги в свой первый же вечер в Гаване. Не было никакой уверенности, что Скараманга вообще был там. Гавана — одно из последних его пристанищ. В течение полутора месяцев Бонд гонялся за этим человеком по странам Карибского бассейна и Центральной Америки. Он опоздал всего лишь на день и не застал его в Тринидаде, на несколько часов разминулся с ним в Каракасе. И вот теперь, без большого, правда, энтузиазма, он принял решение попытаться провести разведку на родной для Скараманги территории, на почве для Бонда неблагоприятной, почти незнакомой, а потому враждебной. Хорошо еще, что, находясь в Британской Гвиане, он как-то укрепил свои позиции и выправил дипломатический паспорт: теперь он был «курьером» Бондом, направлявшимся в Гавану, чтобы, согласно официально данным ему полномочиям, надлежащим образом оформленным в министерстве иностранных дел правительства Ее Величества, забрать для Ямайки дипломатическую почту и вернуться обратно. Бонду даже дали на время знаменитую «серебряную борзую» эмблему английских курьеров, существующую уже триста лет. Если он сумеет выполнить свою работу и вовремя дать деру, это, по крайней мере, хоть какая-то надежда на то, что в английском посольстве можно найти временное пристанище. В таком случае МИД должен будет похлопотать за него, поторговаться. Если он только сможет найти этого человека. Если сможет выполнить все инструкции. Если ему удастся благополучно выйти из перестрелки. Если, если, если… Бонд перевернул последнюю страницу газеты, дошел до различного рода рекламных объявлений, и сразу же одно из них бросилось ему в глаза. Такой типичный для старой Ямайки случай. Вот что он прочитал:
«Продается с аукциона 27 мая в среду в 10:30 по адресу: Кингстон, Харбор-стрит, 77 согласно акту о купле-продаже, содержащемуся в закладной Корнелиуса Брауна и иже с ним, частная собственность — Саванна-Ла-Мар, Лав-лейн, № 3 1/2
Собственность включает в себя крепкий жилой дом, а также участок земли размером — по северной границе владения 3 чейна и 5 перчей; по южной границе — 5 чейнов и 1 перч; по восточной границе — ровно 2 чейна; по западной границе — 4 чейна и 2 перча; с северной стороны примыкает к владению № 4 по Лав-лейн, имеющему примерно такие же размеры.
Обращаться — К.Д.Александер
Компания с ограниченным капиталом
Кингстон, Харбор-стрит, 77. Тел. 4897».
Джеймс Бонд был доволен. На Ямайке он бывал не раз, выполняя различные задания, — сколько приключений пережил он на этом острове! Так мило — на старинный манер — звучащий адрес чьих-то владений, все эти чейны и перчи, давно вышедшие из употребления меры длины, лишь в справочнике можно найти, чему они равняются в футах или метрах, вся эта старомодная абракадабра забавного объявления напомнила ему о бывших истинно английский колониальных владениях, милых и романтических. Несмотря на не так давно обретенную островом «независимость». Бонд мог биться об заклад, поставив свой последний шиллинг, что статуя королевы Виктории в центре Кингстона не была разрушена или перемещена в музей, как это произошло с подобными реликвиями исторического младенчества в поднявшихся на борьбу с колониализмом африканских государствах. Он посмотрел на часы. Чтение «Глинера» заняло у него целый час. Он взял пиджак и атташе-кейс. Скоро посадка. Ну подождал немного — ничего страшного. В жизни всякое бывает, и нужно забывать плохое и помнить только хорошее. Что такое два часа жары и скуки на этом острове по сравнению с воспоминаниями о Бо-Дезерт и Ханичил Уайлдер и о том, как он вышел живым после встречи с безумным доктором Ноу? Бонд улыбнулся про себя, в то время как подернутые туманом времени эпизоды этих событий, словно калейдоскоп, замелькали у него в голове. Как давно это было! А что случилось с ней? Она так ни разу и не написала. Последнее, что он слышал о ней, — двое детей от врача из Филадельфии, за которого она вышла замуж. Бонд не спеша прошел в помещение с важным названием «Главный зал», где располагались пустующие киоски различных авиакомпаний, а их рекламные проспекты и личные штандарты, разбросанные в беспорядке, лишь собирали пыль, задуваемую легким ветром из мангровых зарослей.
