И Вы знаете, как работают средства массовой информации. Это будет сенсацией. Поэтому... Управление решило начать открытую борьбу. Символ Амона разослали по всем правоохранительным органам мира с предупреждением задерживать всех, у кого будет замечено похожее клеймо на коже.
Рид знал, что стоит хоть немного разобраться с результатами. Скоро все узнают о террористической группировке и ее членам некуда будет бежать. Но все же основной замысел Амона, а именно поддержание всех в страхе, продолжал работать, несмотря на провал в конкретном, хоть и крупном случае.
– Я попрошу медсестер сообщить Вам, когда можно будет навестить Агента Йоханссон, – сообщила девушка, поднявшись на ноги.
– Спасибо, – бросил он в ответ.
– Ах, еще одна вещь, – остановилась она в дверях. – Это как-то затерялось в круговороте событий, но думаю, вам стоит знать. Этот парень, из Сьона, был найден живым.
– Парень из Сьона? – Риду потребовалось время, чтобы понять, о чем она говорит. Казалось, Сьон был уже сто лет назад. – Какой парень из... – он замолчал, осознав сказанное. – Террорист? Блондин?
– Наверное, – пожала она плечами. – Он не в лучшем состоянии, но все еще жив. Хотя, можете не волноваться. Он находится под стражей и будет переведен в тюрьму, как только позволит здоровье.
Рид не мог поверить в то, что слышал. Он был уверен, что пронзил сердце киллера, но каким-то образом Раис выжил.
– Агент, – обратился он к ней. – Прошу сделать мне одолжение и передать сообщение. Этого человека нельзя недооценивать, несмотря ни на что. Он чрезвычайно опасен.
– Я передам им, Агент Стил, – улыбнулась она. – Но можете мне поверить, в ближайшее время он никуда не денется.
*
Раис не мог пошевелиться.
Он не мог говорить и даже дышать без посторонней помощи. Он был беспомощен, побежден и совершенно одинок.
Киллер лежал на больничной койке в швейцарском Сьоне. Из его горла торчала дыхательная трубка, в желудок была вставлена еще одна, а катетер отводил мочу. В его состоянии тело не могло выполнять даже свои основные функции. Врачи вкололи ему столько обезболивающих, что первые двадцать четыре часа он спал без перерыва.
Но в нем все еще теплилась жизнь. Все еще была ярость.
Кент Стил трижды уходил от него. В первый раз, когда Стил вскрыл его и бросил умирать, немецкий хирург восстановил переломанные ребра Раиса несколькими винтами и небольшой стальной пластиной. Теперь же эта маленькая пластинка шириной в пять сантиметров спасла ему жизнь. В первых двух случаях удача была на стороне Стила. В этот раз она хоть как-то улыбнулась и Раису. Когда Зеро вонзил свой нож меж его ребер, целясь прямо в сердце, этот узкий кусочек металла сдвинул лезвие вбок. Еще полсантиметра и он зацепил бы левое предсердие.
Когда там, в темноте ледового катка Олимпийской деревни Раис пришел в себя, он обнаружил, что Стил оставил его с торчащим из груди красным ножом. Зеро не думал, что соперник выживет, но и отдавать его на попечение судьбы не стал.
Убийца знал, что нужно делать, если появится шанс выкарабкаться и сбежать. Пока силы окончательно не покинули его, он вытащил нож и вырезал у себя символ Амона. Прижав руку к телу и сморщив кожу, он срезал клеймо тремя резкими движениями.
Через несколько минут раздались голоса. Два сотрудника службы безопасности зашли на стадион по наводке ЦРУ, чтобы забрать тело. Раис слабо окликнул их, скорее застонав, нежели что-то сказав, но, благодаря хорошей акустике, они сразу услышали его.
– О, Господи! – воскликнул один из них. – Он жив?
Затем Раис снова потерял сознание.
Проснувшись в следующий раз, он обнаружил себя в больнице, подключенным к различным аппаратам. Повсюду торчали трубки. Голова кружилась от обезболивающих. Правая рука была прикована наручниками к стальным перилам кровати.
Мысли едва складывались воедино, словно разлетаясь от дуновения ветра. Он был жив. Швейцарская полиция дежурила за дверьми. Каждый раз, когда он просыпался, он видел разные лица, новые смены.
Раис понимал, что как только сможет связно говорить, полиция захочет допросить его или, что еще хуже, передаст в ЦРУ. Нельзя было позволить этому случиться. Как только он ощутит хотя бы малейшую силу, то попытается сбежать отсюда.
Он получил все интересующие его новости за два дня, сложив информацию, подслушанную из разговоров копов в холле и медицинского персонала.
План Амона провалился.
Подрыватель был под стражей.
Египтянин, который связывал его с Амоном, мертв.
Шейх и немецкий врач находятся под арестом.
Все, ради чего Раис трудился последние несколько лет, пропало. Все, кроме одного решающего фактора – Кент Стил все еще был жив.
Но и он сам тоже.
На третий день госпитализации его лечащий врач, невысокий белый мужчина в очках и с блестящей лысиной, вошел в палату, чтобы проверить раны Рида. Он аккуратно снял повязки, прочистил и обработал повреждения, а затем проверил швы.
– Ты быстро восстанавливаешься, – равнодушно сообщил он Раису. Врач было хорошо осведомлен о том, кем являлся его пациент и его участии в произошедшем. – Уверен, ты мало что помнишь из последних нескольких дней. Мы удалили одну из почек и провели операцию по извлечению рваной части печени, – заявил он. – Поврежденные нервы потребуют много времени на заживление, но это никак не повлияет на качество жизни, – он замолчал, соображая, что только что сказал. – Хотя, думаю, что теперь тебе в любом случае будет не хватать «качества».
Из-за трубки в горле Раис не мог ничего ответить.
– Как только твое дыхание полностью восстановится, мы уберем трубки, снизим количество лекарств и ты покинешь отделение интенсивной терапии, – продолжил доктор. – Но полное восстановление все равно займет немало времени. А потом... – он посмотрел на двух копов, стоявших за дверями палаты. Не было необходимости продолжать. Раис итак знал, что его «а потом» означало, что он будет задержан или, скорее всего, попадет под допрос с пытками, после чего его перенаправят в какую-нибудь дыру, где он и сдохнет.
Он не мог этого допустить.
Наступила ночь, но Раис не мог уснуть. Конечности не слушались, а раны начинали ныть при малейшем движении. Доктор снизил количество медикаментов то ли для того, чтобы не возникло привыкания, то ли в качестве мести. Он не знал наверняка, но теперь боль усилилась. Раис попытался проигнорировать ее, но, понимая, что не выходит, решил использовать собственные страдания для увеличения силы гнева и
