— Не двигайся, — прошептала она едва слышно. Ее пальцы, чуть касаясь, двинулись вниз по его обнаженной спине. — Успокойся… не шевелись.
Он замер, по прошлому опыту зная, что пришло время предоставить ей ведущую роль: настал тот чудный миг, когда тело ее приобретало необычайную гибкость и силу, способную справиться с любым весом.
Их одежда, сорванная нетерпеливыми пальцами, в беспорядке лежала рядом с кроватью.
Едва ее тело забилось в конвульсиях, а глаза закатились, так что не стало видно зрачков, дверь спальни бесшумно открылась. Ни один из двоих не заметил, что на сцене появился третий персонаж.
Некоторое время высокий сухощавый мужчина стоял неподвижно, наблюдая сцену в постели. Когда женщина вскрикнула на высокой ноте — этот крик он слышал лишь однажды за все время их неудачного брака, — он закрыл дверь и вернулся в неопрятную гостиную. Тут и там, по всей комнате, в беспорядке были разбросаны вещи, пыль покрывала мебель и экран телевизора. Валялись его рукописи и книги, невскрытые конверты. Он вдруг обнаружил, что ни на чем не может сфокусировать свои взгляд — все предметы потеряли четкость, расплылись в розовом тумане.
Когда вновь раздался ее крик, он прижал холодные пальцы к вискам. Сквозь неплотно прикрытую дверь спальни до него донеслись стоны — такие звуки могли исходить только из горла животного.
Тонкие нити, на которых кое-как еще держался его разум, лопнули, подобно страховочному канату. Уже несколько месяцев они подвергались экстремальным нагрузкам, и вот случилось неизбежное.
Высокому мужчине внезапно полегчало. Предметы в гостиной вновь обрели четкие очертания. Он перестал обращать внимание на звуки, доносящиеся из соседней комнаты. Бесшумно выскользнул из гостиной, прошел по коридору и вошел в кухню, где к услугам его жены были всевозможные приспособления, о которых только может мечтать хозяйка. Именно она уговорила его купить их, но никогда не пользовалась этой дорогостоящей утварью. Мужчина открыл один из ящиков кухонного гарнитура и извлек нож для разделывания целиком зажаренных туш — его подарок ей к Рождеству. Четырехдюймовое лезвие тускло сверкнуло в лучах солнца, падавших сквозь раскрытое окно кухни. Деревянная рукоять, надежно скрепленная с металлом латунными заклепками, удобно легла в холодную ладонь.
Он вернулся в гостиную и, стоя у окна, ждал, глядя на низкие деревянные бараки экспериментальной станции, где он работал последние три года, не щадя себя. Он стоял так минут двадцать, время от времени проводя пальцем по лезвию ножа — оно было острым, как бритва. Затем услышал голос жены: «Я должна чего-нибудь выпить. Прекрати, дорогой… Во имя Бога, дай мне отдохнуть. Я умру, если не выпью!»
Он тихо подошел к двери, держа нож за спиной и вслушиваясь в звуки, доносящиеся из спальни. Затем мужчина, которого он считал своим другом, которому полностью доверял, сказал:
— Так ты хочешь пить, бэби? Но я знаю, чего хочу я…
— Принеси мне выпить! — в ее голосе зазвучали нотки, которые заставляли подчиняться любого мужчину. — У нас впереди целая вечность. Он вернется лишь завтра.
— Хорошо, дорогая. Мы выпьем вместе, но ты оставайся в этом же положении… поняла?
Он услышал ее смех.
— Я не убегу.
Заскрипела кровать — как же долго он не делил с ней постель!.. Босые ноги зашлепали по паркетному полу. Дверь распахнулась.
Двое мужчин стояли друг против друга. Молниеносное движение — и нож, глубоко проникнув в низ живота, пошел вверх, распарывая его по всей длине.
Теряя равновесие, несчастный стал падать на своего убийцу, и высокому мужчине пришлось оттолкнуть его. Этих мгновений вполне хватило, чтобы женщина спасла свою жизнь. Спрыгнув с постели, она подбежала к двери спальни и заперла ее на задвижку, прежде чем муж успел ворваться в комнату. Но женщина понимала, что это лишь временная отсрочка. Схватив телефонную трубку, она закричала так, что насмерть перепугала телефонистку:
— Приходите быстрее… Меня сейчас убьют!
Женщина видела, что под напором дверь сейчас рухнет. Она метнулась в ванную, заперлась и что есть сил закричала в высокое окно, слишком маленькое для побега.
Герман Радниц прошел по вестибюлю отеля «Бристоль-Кемпински» и протянул администратору ключ от номера.
— Добрый вечер, сэр, — администратор сделал легкий поклон, дань уважения для самых именитых и важных клиентов лучшего отеля Западного Берлина. — Машина ждет вас.
Радниц кивнул. Это был толстый мужчина с квадратными плечами, вечно полузакрытыми глазами и большим крючковатым носом. Так выглядел один из богатейших людей мира, чьи финансовые операции опутывали всю планету, подобно щупальцам спрута. Радниц имел огромное влияние на дипломатов, на цюрихских банкиров, на лондонских и нью-йоркских биржевиков. Как ядовитый паук, он сидел в центре своей финансовой паутины и высасывал соки из любого неосторожного «мотылька», приумножая свои и без того несметные богатства.
На Раднице была каракулевая шапка, черное шерстяное пальто, отороченное темным норковым мехом. Бриллиант, красовавшийся в булавке, прикрепленной к черному шелковому галстуку, мог украшать индийского раджу. Это было само олицетворение власти, денег и роскошной жизни. Тот, кто заглядывал в эти полузакрытые стальные глаза, мгновенно понимал, что человек холоден и беспощаден.
Он подошел к двойным стеклянным дверям. Швейцар, с напряжением ждавший этого момента, тут же распахнул двери и, кланяясь, приподнял в знак почтения фуражку. Радниц не обратил на него никакого внимания. Он спустился по ступенькам, глубоко вдохнув бодрящий холодный воздух, к серебристо-черному «роллс-ройсу», где его ожидал Ко Ю, личный слуга и шофер Радница.
— У меня назначена встреча у Бранденбургских ворот в одиннадцать часов. У тебя есть сорок минут на то, чтобы пересечь границу, — сказал Радниц. — Я должен быть там вовремя.
Он сел в машину, и Kо Ю захлопнул дверь, скользнул за руль. Машина тронулась.
Радниц взял сигару из коробки, сделанной из кедрового дерева и встроенной в миниатюрный бар. «Роллс» был сконструирован по специальному заказу Радница, и в нем были всевозможные чудеса техники и дизайна: бар, коротковолновая рация, радиоприемник, телевизор «Сони», радиотелефон, небольшой холодильник, электротермос для пищи и тому подобное. Прикурив, Радниц включил освещение в салоне, вытащил документы из портфеля и принялся их изучать.
Десятью минутами позже автомобиль замедлил ход. Они достигли западноберлинского терминала. Большими буквами на английском, немецком и русском языках было написано: «Вы покидаете американский сектор Берлина».
С дружелюбной улыбкой часовой махнул рукой, показывая, что можно проезжать. «Роллс-ройс» на черепашьей скорости приблизился к большому красно-белому шлагбауму, который перегораживал улицу. На той стороне шлагбаума был уже Восточный Берлин. Машина остановилась. Солдат в ушанке и с пистолетом на боку заглянул в салон. Радниц подал свой паспорт сквозь опущенное стекло дверцы. Лицо его оставалось бесстрастным. К чему лишние неприятности. Его бизнес по ту сторону барьера был слишком важным, чтобы напрасно тратить время на какого-то часового. Паспорт вернули, шлагбаум был поднят, и «роллс» въехал на нейтральную полосу. Бетонные блоки были расположены настолько хитроумно, что ни один автомобиль не смог бы миновать эти препятствия на большой скорости. Справа тянулся ряд однообразных деревянных бараков. Несколько автомашин стояло возле них. Ко Ю, исполняющий обязанности швейцара, вышел из машины и открыл дверцу Радницу, затем последовал за ним в первый барак. Их паспорта были тщательно изучены, после им вручили стандартные бланки, на которых нужно было написать имя, национальность, место рождения и сколько денег имеется при себе. У Ко Ю денег не было. В бумажнике Радница находилась тысяча немецких марок. Затем они подошли к другому столу и отдали заполненные карточки. Паспорта вновь подверглись изучению. Обоим было предложено продемонстрировать содержимое бумажников. Ко Ю не имел такового и лишь беспомощно хихикнул. На толстом лице Радница по-прежнему сохранялось бесстрастное выражение. Он открыл отделанный золотом бумажник из тюленьей кожи. Ему вручили четыре маленьких красных билета и махнули в сторону следующего барака. Здесь Радниц обменял два западногерманских банкнота по пять марок — нехитрая операция, которая являлась хоть и небольшим, но важным источником твердой валюты для коммунистов.
Выйдя из барака, они увидели солдата, который с подозрительной миной на лице осматривал «роллс-ройс». Радница заранее предупредили, что осмотр будет очень тщательный, так оно и случилось. Пока он стоял, отвернувшись, солдат с помощью Ко Ю снял сиденья с «роллс-ройса» и без спешки осмотрел мотор и багажник. Все это время он подсвечивал себе мощным фонарем. Наконец, используя трехфутовой ширины зеркало, установленное на низкой тележке, осветил днище машины фонарем и осмотрел буквально каждый дюйм поверхности. Убедившись, что там нет ничего подозрительного, он разрешил проследовать дальше.
