Алма только шага на три отошла от машины. Паркер и Ганди открыли заднюю дверцу и увидели Скима, лежащего прямо на деньгах. Из его груди торчал кривой нож. Теперь стало ясно, почему задержалась Алма. Паркер и Ганди стянули мертвеца и завладели деньгами. Они устроились между машинами так, чтобы со стороны ничего не было видно. В их распоряжении оказались четыре ящика с банкнотами и пять чемоданов с монетами. Ганди принялся за замки на ящиках. Потом они стали считать деньги.
Банкноты все были сотенные, и сосчитать их не заняло много времени. Оказалось 54 тысячи долларов. Паркер отсчитал 6 тысяч. Остальные они поделили поровну. Свою долю Паркер спрятал в чемодан и забросил его в “форд”. Ганди оставил свои деньги в ящиках, уложив их в “додж”. Потом они принялись за чемоданы с монетами. Судя по грохоту, монета была мелкая, и с ней даже не стоило бы возиться — и неудобно и опасно.
Банки подозрительно относятся к мелкой монете. Об этом знали все воры-профессионалы. Поэтому мелочь, в принципе, была не нужна. Однако Алма, Паркер и Ганди все аккуратно пересчитали. Мелочи оказалось 600 долларов, ее убрали в чемоданы и зарыли в землю. Потом все разошлись по машинам. Ганди не собирался ехать с Паркером в Нью-Джерси и поэтому уселся в “додж” с Алмой.
— Держи со мной связь через Джо Шира, — сказал Паркер.
— А обо мне всегда знает Арни Ле-Пойнт, — в тон ему ответил Ганди.
“Додж” двинулся к переезду, а Паркер повернул свой “форд” к мосту.
Он держал путь на старую ферму. И от ресторана подальше, и надо что-то решать со Стабсом. Дорога предстояла длинная — около двух часов.
Первое, на что обратил внимание Паркер, прибыв на ферму, — пропажа оружия. Однако дверь чердака была заперта. Паркер обошел дом и нашел дыру, пробитую Стабсом. Через нее он и выбрался из своей тюрьмы. Паркер вышел на проселочную дорогу. На мягкой глине сохранились следы Стабса, ведущие прочь от заброшенной фермы. Обследовав чердак, Паркер понял, что Стабс даже побрился перед дорогой.
Не мог уж подождать еще денек, — подумал Паркер. — Опять осложнения. Куда он, к черту, подался? Где его теперь искать?”
Чернильная темень — и ни одного звука, кроме своих собственных шагов. Темнота и молчание, и абсолютное одиночество по "двадцать два часа в сутки в течение двух недель...
Зато теперь Стабс был счастлив. Можно идти в любую сторону по проселкам Калифорнии. Бродить с места на место с косцами, бороться со штрейкбрехерами... Все, близкое народу, было ему теперь понятно. Он не мучился отвлеченными идеями, сложными понятиями, а просто был счастлив.
Стабс не боялся и не терзал себя мыслями о том, что Паркер разыщет и убьет его. Он перестал бояться — ему казалось это более естественным. Во время своих странствий Стабс, как никогда, ощутил свою близость к природе, к животным. Если животное ловят и запирают, единственным его желанием становится свобода.
Так случилось и с ним. Он решил освободиться любым способом. Сначала он никак не мог найти место, где можно было пробить отверстие. Потом нашел. На границе стены и крыши в одном месте кровля обветшала и осыпалась. Ему всякий раз приходилось заново отыскивать в темноте это место. Сначала удалось проделать дыру величиной с кулак. Он пробивал, расковыривал ее несколько дней и на шестой день отверстие заметно увеличилось. Без какого-либо орудия, без света, не зная, в нужном ли направлении он идет, Стабс продолжал работу.
После приезда Паркера, на седьмой день заточения Стабс забросил свою работу, сел на пол и прислушался. Он слышал только свое дыхание. И никаких других звуков.
Вдруг ему показалось, что кто-то кричит. Может, это он сам кричал? Стабс не мог разобраться, и это произвело на него ужасающее впечатление.
На восьмой день заключения Стабс перестал бриться. Он потерял всякую надежду на освобождение. На десятый день он все же решил выбить дверной запор. Стабс поддавал его плечом, спиной. Но замок был крепкий и только сек беспощадно спину и плечи. Тогда наваливалась паника.
На одиннадцатый день Стабс принялся исследовать потолок. Он был невысоким. Дом старый, и перекрытия могли сшить. Пыль и грязь засыпали Стабсу глаза. На двенадцатый день он увидел свет. Если бы с самого начала у него был фонарь, Стабс давно бы уже оказался на воле. Он выбрался из своей тюрьмы на четырнадцатый день и увидел небо. Ярко светило солнце. Был полдень. Стабс лежал на спине, любовался природой, ощущал дуновение ветерка. Наконец поднялся. Надо уходить. Стабс знал, что Паркер всегда появлялся днем. Он и Ганди обещали ему скорую свободу, но Стабс больше не верил им. И даже если бы они отпустили его завтра, он уже не мог и не хотел ждать. Ему очень хотелось есть. Он пошел к амбару, нашел там банку бобов и воду — вполне достаточно для завтрака. Потом поднял брошенные на землю пиджак и кепку, надел их на себя, отряхнулся от пыли и пошел по дороге. Автомат он захватил с собой, засунув его за пояс под пиджаком.
Первое, что он хотел проверить, — стоит ли все еще его автомобиль в Ньюарке? У него были деньги, и если машина цела, он может продолжить поиски убийцы доктора Адлера. Паркер больше не интересовал Стабса — у того было вполне солидное алиби.
В Ньюарке Стабс попытался разыскать свою машину, но он плохо знал город и вскоре заблудился. Единственное, что он помнил, это то, что оставил свой автомобиль где-то слева от железнодорожной станции, у насыпи. Вспомнилась какая-то церквушка — как ориентир. После долгих поисков Стабс все-таки набрел на нее и увидел свою машину на том самом месте, где оставил. Стабс обрадовался, хотел сразу завести, но мотор не поддавался. Ему все же удалось завести машину, и тогда он направил свой “крайслер” в одну из узких улочек.
Ему надо было найти двоих. Одного из них звали Уэлс. Скрывался он, должно быть, в Нью-Йорк-Сити.
Глав а 2
В 1946 году в Соединенных Штатах деньги обесценились, но даже и тогда, имея деньги, можно было сделать все.
Это был год переходный от второй мировой войны к холодной” войне. В верхних эшелонах власти с деньгами были проблемы, потому что ожидалось, что правительство в результате окончания мировой войны сократит ассигнования на тяжелую промышленность. Надо, мол, поднятнуть пояса при переходе к мирной экономике. Политики мрачно смотрели вперед, предсказывая трудные времена.
В низших слоях общества деньги, наоборот, потеряли свою ценность. Народ радовался в ожидании продолжительных мирных времен. Именно тогда, некто, называвший себя Валлербауком С. Фредериком, сколотил огромное состояние на продаже акций. Игра зачастую бывала грязной, поэтому вышеупомянутому лицу пришлось удрать в Буэнос-Айрес, а деньги поместить в швейцарский банк. Он переменил имя и стал Чарльзом Ф.Уэлсом, биржевым маклером. Но чтобы вернуться в Нью-Йорк, мало было заиметь новую фамилию. Уэлс узнал, что в Небраске, около Линкольна, работает хирург, доктор Адлер, который великолепно делает пластические операции, полностью изменяя лицо. С помощью денег Уэлс перешел границу Мексики без паспорта и других документов. Деньги помогли ему добраться в Небраску, где доктор Адлер сделал ему новое лицо. После операции Чарльз Ф.Уэлс добрался до города, купил себе новый “кадиллак”, на котором вернулся в Нью-Йорк. С помощью новой физиономии ему удалось избавиться от старых друзей — они его не узнавали.
Через несколько месяцев Уэлс, однако, забеспокоился, а потом решил действовать. Он поехал в Небраску и убил там доктора Адлера — единственного живого свидетеля. После этого он вернулся в Нью-Йорк, считая себя в безопасности. Казалось, никто в мире теперь не мог угрожать ему.
До тех пор, пока Стабс не нашел свой автомобиль, мысли его крутились вокруг человека, по имени Уэлс. Нужно точно установить убийцу доктора, и тогда уж идти до победного конца.
Когда наконец машина нашлась, начались другие неприятности; выяснилось, что Стабсу трудно было теперь самому водить автомобиль. Руки и ноги отекали, мучила слабость во всем теле. Пошли неполадки с желудком, совсем разболтались нервы. Вскоре Стабс понял, что жизнь на лоне природы, конечно, хороша, но все же надо на некоторое время где-то остановиться и полечиться. О мотелях он имел слабое представление, но, как устроиться в городском отеле, знал хорошо. Прежде всего надо найти железнодорожную станцию, а там уж искать отель. Стабс действительно вскоре нашел отель правда третьеразрядный. Заведение было весьма неважнецкое: не было гаража, отсутствовал душ, но ванна была. “Крайслер” пришлось поставить на улице перед домом под присмотром хозяина отеля. В ванну Стабс залез тотчас же, все время добавляя горячей воды, по мере того, как та остывала. Потом он залег в постель, хотя не было еще и семи вечера.
На следующее утро Стабс проснулся в начале девятого. Голова раскалывалась. С нервами стало еще хуже, чем вчера, — руки и ноги тряслись. Лоб пылал. Налицо были все симптомы лихорадки. Стабс все же попытался встать, но резко закружилась голова, и он очутился на полу. Через некоторое время он добрался до телефона и попросил портье вызвать врача. Но тот в целях экономии денег не позаботился о докторе. Когда же он сам вошел в номер, постоялец лежал без сознания на полу. В конце концов врача вызвали, но больной с трудом мог отвечать на его вопросы.
