— Кофе? Это не я только что проснулся, а ты. Мне лучше что-нибудь покрепче. Она неопределенно махнула рукой:
— Бар там. Извини, я вернусь через минуту.
— Не надо одеваться, — остановил он. Она снова прищурилась. Грофилд знал немного женщин, которые, прищуриваясь, не становились менее красивыми.
— К чему это ты? — спросила она.
— Ты очень сексуальна. Халат и пижама — так возбуждают. Если бы на тебе был просто халат с распахнутыми полами, это тоже выглядело бы сексуально, но обыкновенно. Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать. Но голубая пижама, легкий намек на линию груди, на выпуклость бедра — совершенно другое измерение.
Она наконец проснулась.
— Неужели? — спросила она тоном, в котором отчетливо улавливалось: «Давай, давай, заливай дальше».
— Вот и моя жена тоже...
— Ты женат?
— Да.
Она задумчиво кивнула.
— Ты делаешь пас, — усмехнулась она, — и тут же заявляешь мне, что женат. Теперь ты собираешься сделать следующий пас, так?
Грофилд улыбнулся и кивнул:
— Так.
— И если я приму и его, то, значит, вступлю в игру на твоих условиях. Поскольку я уже знаю, что ты женат, то, естественно, мне нечего жаловаться впоследствии.
— Если бы я руководствовался подобной стратегией, моя дорогая, то, вполне вероятно, был бы до сих пор не женат.
— Если ты женат...
— О да, дорогая, женат. — Она, казалось, задумалась, а потом сказала:
— Чтобы принять твои пасы, мне нужно чего-нибудь выпить. Но я только что проснулась.
— Кофе «Ройял».
— Я подумала о том же. Подожди, я сейчас приготовлю кофе.
Грофилд улыбнулся ей вслед, когда она уже вышла из комнаты. Самый легкий и самый приятный способ заполнить утро и дни, оставшиеся до начала операции. И гораздо благоразумнее, чем дразнить фэбээровцев.
Паркер полный кретин, если не уделяет внимания такой женщине.
Она наконец вернулась с двумя чашками черного кофе на подносе и, поставив их на столик, направилась к бару со словами:
— Не понимаю я тебя, хотя уже видела миллионы таких, как ты.
Грофилд не верил, что таких, как он, миллионы, и уточнил:
— Каких таких?
— Женатых, но при этом охотящихся. Если ты собираешься всякий раз возвращаться к своей жене, то зачем вообще оставлять ее? А если ты мечтаешь бросить ее, то зачем возвращаться к ней?
— Это совершенно разные вещи, — ответил Грофилд, подумав о том, что ему нужно бы сегодня позвонить Мэри и он обязательно позвонит, как только уйдет отсюда.
— Совершенно разные вещи? — эхом отозвалась Кристал. — Не понимаю.
Она подошла к нему с бутылкой виски.
— Где сейчас твоя жена? Здесь, в городе?
— Боже упаси, нет! Она в Эстес-Парке, в Колорадо.
— Так ты живешь там? Сколько тебе налить?
— Сколько поместится в чашку, дорогая. Очень хорошо. Спасибо. Нет, она играет в передвижной театральной труппе. И я присоединюсь к ней через несколько дней.
В ее глазах блеснул огонек интереса.
— Ты актер?
— Всего лишь очевидный наследник короны Джона Бэрримора.
— Что ты...
В этот момент раздался дверной звонок, прервавший ее вопрос. Грофилд испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он был рад, что банальный вопрос оборван, но его раздражало то, что нарушился контакт, который уже начал было устанавливаться у него с Кристал.
— Не обращай внимания, — попросил он.
— Не могу. Может, что-то важное.
Она уже поднялась и дошла до середины комнаты.
— Ну хорошо, поскорее возвращайся. Девушка улыбнулась ему через плечо и вышла в холл. Через минуту она вернулась, обеспокоенно глядя на него, а за ней в комнату вошли, возникнув за ее спиной, двое мужчин. Один из них оказался тот самый фэбээровец, который совсем недавно отказался разделить такси с Грофилдом. Именно он спросил:
— Алан Грофилд?
— Вы имеете честь беседовать именно со мной, — чинно поклонился тот. Кристал спросила:
— Так тебя зовут Аланом? Мне нравится это имя.
— Очень мило с твоей стороны.
— Пойдете с нами, — заявил фэбээровец не терпящим возражений тоном.
Грофилд почувствовал что-то холодное в животе.
—Это арест?
— Нет, не арест, — успокоил второй фэбээровец, — не волнуйтесь. Мы хотим поговорить с вами.
— Почему бы нам тогда не поговорить здесь? Уютная обстановка, очаровательная хозяйка...
— В городе, — отрезал первый.
— Стараешься показаться крутым, — усмехнулся Грофилд. — Что ж, тебе это прекрасно удается. Хорошо, если вы настаиваете... — Он поднялся и пообещал Кристал: — Я вернусь, как только освобожусь. Мы продолжим нашу беседу.
— Буду рада.
Грофилд улыбнулся ей чуть-чуть печально — ни дать ни взять Рекс Гаррисон в роли доброго вора драгоценностей, которого полиция уводит из апартаментов отеля в Каннах, — и потрепал по щеке, проходя мимо. В ушах у него звучала музыка — ироничная, мудрая, слегка джазовая музыка.
Затем они спустились на лифте, миновали коридор и вошли в офис, где за столом сидел средних лет седовласый человек, похожий на Хопалонга Кэссиди.
— Присаживайтесь, мистер Грофилд, — пригласил он. Алан сел.
— Я не скажу вам, кто у нас самая важная шишка, — тут же объявил он. — Мой рот на замке.
Хопалонг Кэссиди посмотрел на него, криво ухмыльнувшись.
— Мы знаем, кто у вас самая большая шишка, нам нужно уточнить, где он находится сейчас. Где Паркер?
Грофилд изобразил Уилли Беста с выпученными глазами, открытым от удивления ртом.
— Кто? О ком вы говорите? — Хопалонг Кэссиди покачал головой, но в уголках его губ все еще дрожал смех.
— Прекратите валять дурака, мистер Грофилд, — справился наконец он с собой. — Если вы будете продолжать кривляться" мне придется задержать вас на день-два, пока вы не образумитесь.
Грофилд покачал головой.
— Вы этого не сделаете. Если задержите меня, то все остальные тут же скроются и наша сделка расстроится. Вам все известно так же, как и мне.
— Неужели они бросят вас? — Хопалонг изобразил на лице искреннее удивление, будто подобная мысль казалась ему совершенно невероятной.
Грофилд не стал ему подыгрывать.
— Они бросят меня почти так же быстро, как и я их, — без доли сомнения заявил он.
Хопалонг откинулся назад в кресле и забарабанил пальцами по столу.
— Мы имеем право знать, что происходит. Где Паркер? Когда вы отправляетесь на остров?
— Мы ездим туда каждую ночь!
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, Грофилд.
Внезапно Алану стало скучно. Он покачал головой.
— Паркер занимается подготовкой операции, — сказал он. — Я не знаю, где он находится, потому что это не имеет никакого значения. Когда у него все свяжется, он сообщит мне и через несколько дней мы приступим к делу.
— Почему Паркер избавился от нашей слежки?
— Нет, нет, все наоборот. Вы хотите узнать, почему ваши люди потеряли Паркера.
— Паркер намеренно ушел от них.
— Ну, может, ради шутки, так же, как я сегодня. Я стряхнул двоих и мог спокойно избавиться от третьего тоже.
Третьим был один из двух фэбээровцев, стоящих теперь у двери. Он прокашлялся и проворчал:
— Ты слишком самоуверен.
Грофилд улыбнулся Хопалонгу Кэссиди:
— Поспорим? Выставляйте столько людей, сколько сочтете нужным, и засекайте: через час я уже избавлюсь от них. Ну что, пари, ради интереса?
Хопалонг покачал головой.
— Не понимаю я вас, — сказал он. — Пока не вижу в ваших поступках никакого смысла.
Вы суетитесь, что-то делаете, но в итоге ничего не происходит.
— Мы все подданные Красной Королевы, — театрально произнес Грофилд, зная, что его реплика не найдет благодарного слушателя и только сотрясет воздух, но не переживал по этому поводу.
Хопалонг подпер рукой голову так, будто устал от комедианта, испытывая к нему неприязнь: он ему совершенно неинтересен.
— Иди, — тяжело вздохнул чин, — иди и занимайся своими делами.
— Благослови вас Господь! — Грофилд, улыбаясь, поднялся и махнул фэбээровцам, охраняющим дверь. — Пошли, ребята. У нас еще есть кое-какие дела в квартире у дамы.
Барон Вольфганг Фридрих Кастельберн фон Альштайн лежал на спине на сером ковре и тянул вверх перпендикулярно полу правую ногу. Затем он опустил ее и поднял левую, Потом снова пошла правая, а за ней левая. Напротив него в красном викторианском кресле неподвижно сидел Штойбер, держа в одной руке секундомер, а в другой — книгу с описанием упражнений. Он считал вслух, в то время как Барон — сейчас он называл себя Вольфганг Барон — задирал ноги, и, когда тот досчитал до тридцати. Барон перевернулся на живот и начал отжиматься. Штойбер посмотрел на часы. — Сорок пять секунд, — сказал он. Барон промычал что-то и продолжал делать упражнения.
Ему уже исполнилось пятьдесят семь лет, но никто не давал больше сорока. Он всегда следил за собой и находился в хорошей физической форме. Сейчас, во время тренировки, одетый в белую майку и черные купальные шорты, Барон выглядел как образец здоровья, как человек, у которого впереди, во всяком случае, еще тридцать — сорок лет полноценной жизни.
