– Старики тоже?
– Угу.
Он с ненавистью на меня посмотрел.
– Ладно. Я мелю вздор.
– Похоже.
– Послушайте, вы должны бы взять меня к себе на работу. Это меня бы очистило.
– Невозможно. Вы трус. Сами сказали.
– Ну и что? Какое это может иметь значение? Чтобы опрашивать дворников и следить за мужиками, не нужно быть д'Артаньяном. В чем заключается, черт подери, профессия детектива? Разводы, осведомительство, посредничество... Все это не слишком опасно. Не будете же вы утверждать, что следует таскать с собой пугач...
– Иногда.
– Как телохранители Аль Капоне?
– Почему же нет?
– Вы много поставляете телохранителей?
– Время от времени.
– Значит, мне ничего не светит?
– На первый взгляд, так.
– Жаль. Но я не отчаиваюсь. Если в один прекрасный день окажется... На этом удаляюсь. Мне надо подышать свежим воздухом. Оставьте это.
Вопрос стиля, а может быть, намек. Но я не сделал и малейшей попытки заплатить по счету. Он вынул немного денег из бумажника, где я среди прочих бумажек заметил желтый листок картона, приглашение на открытие нового кабаре.
– Не ходите туда, – сказал я.
– Куда?
– На это открытие. Может быть, там будет Женевьева.
– Ну и что? Мне что, теперь запрещено показываться всюду, где она вертит задом?
– Пока что так.
– Какая наглость! А впрочем, к черту! Держите! Вот приглашение! Теперь уж точно я послушаюсь папочку.
Я взял приглашение. Он заплатил, и мы вышли. Я видел, как он вошел в другое бистро. Сам же поспешил в агентство. Элен меня ожидала.
– Наконец-то! Вот и вы! – воскликнула она. – Где же вы пропадали?
– В обществе барышни Левассер.
– Ах, ах! Дайте-ка посмотреть...
– Что именно?
– Ваши губы. Она их оглядела:
– ... Ярко-красная?
– Мы еще не на этой стадии.
– Но на верном пути?
– Вероятно.
Она сделала гримаску:
– Что поделаешь... Вы совершеннолетний. Но хватит шутить. Что пишут газеты? Не обошлось без драки?
– Об этом сообщается в газетах?
– И немало. А с тех пор, как я здесь, телефон не замолкает. Марк Кове на нем буквально повесился.
– Пусть висит. У вас есть какой-нибудь листок? Она вручила мне "Сумерки". Дело Бирикоса заняло первую страницу:
НАЛЕТ У ЧАСТНОГО СЫЩИКА
ОДИН ИЗ НАЛЕТЧИКОВ ГИБНЕТ
НА МЕСТЕ СВОИХ ПОДВИГОВ
Шапка и подзаголовки были набраны крупно, но текст жидковат. Ясно, что Марку Кове желательно заполучить более подробную информацию. Элен сгорала от такого же желания. Я рассказал ей кое-что из истории Бирикоса. Во время этого рассказа Марк Кове снова позвонил.
– Нестора Бурма еще нет, – ответила Элен в соответствии с моими указаниями.
– Буду перезванивать каждые четверть часа, – прорычал журналист. – В конце концов он мне попадется.
– Как вам угодно.
– А вам ничего неизвестно?
– Совершенно ничего.
И правда, она многого не знала. Я ввел ее в курс дела.
– Хватит шутить, – повторила она, и эти слова явились любопытным прощальным словом над могилой грека. – Приступаю к отчету. Отчет – самое подходящее слово... Значит, я вас бросаю и поступаю работать в гостиницу? Несколько иное занятие, чем секретарствовать у детектива-ударника. Этот Альбер набит деньгами. Сегодня я следила за ним до ипподрома. Сколько же он проиграл! Этого хватило бы, чтобы погасить все ваши долги.
– Так много? Интересно.
– Особенно интересным мне показалось то, что, как мне представляется, деньги появились у него недавно... Не знаю, почему вы мне поручили последить за этим типом, но это я отметила... Он ставил почти что на всех кляч и нахватал столько проигрышей, что будь наоборот, мог бы не опасаться наступления холодов. Повстречал старых приятелей, которые не скрывали изумления, что он при деньгах. Я видела, как, одному или двоим он отдавал деньги. Вероятно, старые долги.
– Превосходно. Займусь этим плотнее. Возвращайтесь в гостиницу.
– Надолго?
– Не думаю.
– Ах да. Чуть не забыла... Просадила пятьсот франков. У лошадки была кличка Нестор... как имею честь вам доложить. Не удержалась. Как, впрочем, и кляча. Пришла последней.
– На это, моя маленькая Элен, мне наплевать. Вы ведь могли следить за парнем на скачках, а сами не играть.
– Вы так считаете?
– Такова общая установка.
– Так вот... она выиграла.
– Несторы всегда выигрывают... Но это меняет дело! Пятьдесят процентов положены агентству.
Она показала мне нос и со смехом выскочила.
– Хватит шутить, – в свою очередь произнес я. Подтянув телефон, я позвонил Фару:
– Я завоевал благосклонность мадемуазель, Фару.
– Да? И что дальше?
– Ей досаждали не ваши мухи, а один жиголо, которому поднадоело мясо с душком, а захотелось попробовать свеженького. Его обаяние не оказалось достаточно сильным, и он угрожал нашей куколке, что всем расскажет, будто она убила Ларпана.
– И что дальше?
– Да ничего. Я выставил малого за дверь и теперь в наилучших отношениях с девицей. У меня сохранились добрые отношения и с малым. Он не злопамятен.
– Может, там есть чем заняться?
– Чем именно?
– Снова проверим ее алиби.
– Если у вас нет другой работы... Но если бы она была виновата, то не позвала бы на помощь. Ей было бы легче уступить вымогателю.
– Столько спятивших...
– Как вам будет угодно.
С усмешкой я бросил трубку. Что за свора кретинов, вообразивших, что Женевьева Левассер ухлопала своего возлюбленного! Но, Боже мой, что с ними стало бы, со всеми этими ребятами, если бы не малыш Нестор, что бы с ними только стало?
Когда я объявился в гостинице на улице Валуа, Альбер стоял за стойкой, спокойный, как Иоанн Креститель, и карандашом отмечал в своей скаковой газетенке вероятных участников завтрашних забегов и пятиногих телок, готовых сжевать его бабки. Как всегда, он был один. Это был спокойный, провинциальный отель, без суматохи, способной поднять пыль, от которой зеленые растения в горшках стали бы серыми. Увидев меня, парень нахмурился.
– Привет, – произнес я.
– Добрый вечер, сударь. У вас... у вас есть новости о господине Лере?
– Да.
– Хорошие?
– Да.
– Тем лучше, сударь.
– Да. Мне хотелось бы с вами поговорить.
– Давайте.
– В укромном уголке.
– А чем плохо это место?
– Нас могут здесь потревожить. Я хотел бы поговорить с вами, не беспокоясь, что нам помешают.
– Что происходит? Объясните...
– Ничего. А что, что-то должно происходить?
– Не знаю. Вы как-то странно выглядите.
– Проигрался на бегах.
– Не вы один.
– Да, но я не могу себетакого позволить.
– Так каждый. И все-таки себе позволяет.
– Оставьте при себе свою горе-философию. Так мы идем в укромное местечко?
Он поднялся, исподлобья глянул на меня, пожал плечами, вышел из-за конторки и провел в маленькую гостиную, которая в последний раз проветривалась во время приезда испанского короля Альфонса XIII.
– Начинайте. У меня мало времени.
– Я не надолго. Малыш, ты обворовал Лере, не так ли?
Он вяло отбивался:
– Что вы такое говорите...
– Я спешу.
Я схватил его за шиворот и встряхнул:
– Пойдем-ка со мной в участок... Он недалеко. Сразу за гостиницей.
– Вы так поступите, сударь?
– Постесняюсь!
– Послушайте, сударь. Дерьмо! Так меня тряхнуть! Я только что поел.
Я его отпустил:
– Выкладывай. Он сбавил тон:
– Ну, вот, я взял деньги, я взял деньги... На моем месте вы поступили бы также... Он был набит бабками... Этот мужлан, жмот, каких мало, с его жалкими чаевыми... Стыдно было видеть, что он набит монетами до такой степени... Но, Боже мой, в своей дыре он, наверное, в тузах... Чем он занимается в жизни? Он зарегистрировался как рантье...
– Меньше думай, чем он занимается, и рассказывай. Да поподробнее.
– Ах, и вы еще! А вы продувной!
– Говорю, не твое дело.
– Хорошо. Когда его сбило машиной, чемоданчик раскрылся. Среди всего хлама лежал и бумажник.
– Бумажник?
– Ну, конечно, бумажник. Он не держал деньги в кармане. Слишком их было много. Они бы не поместились. Так вот, кроме бумажника, который он носил при себе, в чемодане был еще один. Открыв его, этот бумажник... О, горе мое... В моем положении я, наверное, все могу вам сказать, да? Я немного перебрал в этой кассе. Из-за бегов. И вот залез в бумажник. И, должен сказать, очень ловко. Я им занялся, укладывая вещи, рубашки, носки, кальсоны, все барахло!
– И это все?
– Дерьмо! Что ж вам еще-то надо? А теперь звоните в кутузку. Звоните...
– Ладно, – оборвал его я.
Я заглянул на самое дно его глаз. И увидел там страх, и ничего кроме страха. Страх перед мусорами из-за того, что забрался в бумажник Лере.
– Э-э... вы еще недовольны?
Чтобы укрыть свой провал, он пытался иронизировать.
– Я не знал, что вы такой моралист. Черт подери! Ничего себе – частный сыщик! У которого находят трупы! Ну... об этом было в газетах.
