Меня тошнило. В тот момент я ненавидел Фрэнка. Готов был убить его. Все, что я когда-либо испытывал к нему, улетучилось. Он разоблачил себя. Он не захотел драться. Он позволил Альберту испугать себя. Он предпочел ничего не делать. Я едва не плакал. Я долго смотрел на него.
Когда Альберт обошел стол и направился к Фрэнку, я ударил, причем с такой силой, что красный шар вылетел за борт и едва не попал в Альберта. Тот остановился и взглянул на меня. Я выпрямился и твердо встретил его взгляд.
— Прости, — сказал я. — Кий соскочил.
Альберт продолжал смотреть на меня.
— Ну что, неймется? — наконец спросил он.
— Джек, — сказал Фрэнк.
— Пошел ты, — бросил я и обратился к Альберту: — Давай. Или ты испугался?
Шайка загоготала.
— Я каждый день съедаю четырех таких на завтрак, — сказал Альберт.
Я отшвырнул кий и обежал стол, намереваясь броситься на Альберта, но Фрэнк преградил мне путь.
— У этого малыша хватит мужества на десяток таких, как ты, сыкун, — заявил Альберт.
Фрэнк отпустил меня и повернулся к нему.
— А ну, ребята, давайте-ка проучим их.
В первую секунду я подумал, что Фрэнк будет драться. Но он даже не пытался защищаться. Тремя или четырьмя быстрыми ударами Альберт разбил ему нос и повалил на пол. Фрэнк сел, достал носовой платок и вытер кровь. Помню, что в тот момент, когда он вытирал нос, я понял то, что давно знал, но о чем никогда не задумывался: у Фрэнка всегда есть с собой чистый носовой платок.
После этого Альберт повернулся и пошел прочь, его прихвостни поспешили за ним. У двери он остановился и сказал:
— Пошли, Юккер, пощадим этот кружок кройки и шитья.
Я посмотрел на Фрэнка. Он не собирался вставать с пола. Все это время он разглядывал пятна на своем платке, а после слов Альберта посмотрел на меня, догадавшись, что я сейчас сделаю.
В те времена Альберт был довольно красив. Темные волосы, которые он всегда тщательно напомаживал, длинные баки, белоснежные зубы и ясные светлосерые глаза. У него были четкие черты лица и волевой подбородок. Мужчина, сидевший сейчас в кресле за кухонным столом, ничем не напоминал того Альберта. Он был лыс, хотя баки остались; зубы потемнели. Четкие черты лица растворились, морщинистая кожа по цвету напоминала рыбье брюхо. Белки пожелтели, а в углах глаз были красными.
Произнеся мое имя, Альберт изумленно таращился на меня, постепенно осознавая, что Джек Картер действительно жив и стоит в комнате. Когда это наконец-то дошло до него, он начал вставать. Нет, вставать — это преувеличение. Он создал впечатление, будто встает, а в действительности не сделал ни одного движения, которое могло бы дать понять его намерения. Ну, его рубашка лишь немного сморщилась, и все.
Я обошел кухонный стол.
— Не вставай, Альберт, — сказал я.
Он мысленно опустился в кресло. Я разложил металлический садовый стульчик, приставленный к столу, сел и закурил.
Да-а, Альберт выглядел неважно.
— Как поживаешь, Альберт? — спросил я.
— Неплохо, — ответил он. — Неплохо.
Молчание.
— Джек Картер, — сказал он. — Кто бы мог подумать?
— Разве ты не знал, что я в городе?
— Ну, понимаешь ли, Джек, я редко выхожу из дома. — Он постучал себя по груди. — Бронхи. Сижу дома и греюсь. Знаю только то, что мне рассказывает Люсиль.
Я перевел взгляд на сидевшую перед телевизором курчавую женщину.
— Нет, — сказал Альберт, — Люсиль — жена, а это Грир, ее сестра.
Грир продолжала пялиться в ящик.
— Не знал, Альберт, что ты женился, — сказал я.
— Ну… — протянул он. — Ведь так положено, правда? — Он многозначительно улыбнулся. — Человек стареет и больше не может работать.
— Чем ты занимаешься? — спросил я.
— Всем понемногу. Всем, что можно сделать, не вылезая из кресла.
— Тебе повезло, — сказал я.
— Не очень, — возразил он. — Я не сам решил. Врачи приказали. Я тоскую по былым временам.
Молчание.
— А ты, Джек, отлично выглядишь, — сказал он. — Просто замечательно. Слышал, дела у тебя идут хорошо.
— О, оказывается, ты слышал немало, — сказал я.
— Джек, я слышал об этом давно. Когда поправился после болезни.
На противоположном от телевизора конце кухни открылась дверь. И я, и Альберт повернули головы.
В кухню прошли мужчина и женщина. На мужчине была рабочая куртка и комбинезон. На плечах у него висел рюкзак. Пойдя, он тут же закурил. Женщина была одета в мужской клетчатый халат. А вот что у нее было под халатом, не знаю. Ее рыжие волосы вились мелкими кольцами. Свою сигарету она уже выкурила наполовину. Мужчина направился к выходу. Старуха, открывшая мне дверь и все это время сидевшая на раскладном садовом стульчике за столом, встала и перегородила ему проход.
— Разве ты ничего не хочешь дать ма? — спросила женщина в мужском халате.
Мужчина остановился, сунул сигарету в рот, расстегнул куртку, вынул из нагрудного кармана скатанные в трубочку банкноты, вытащил оттуда десятку и дал старухе. Старуха взяла деньги и, не сказав ни слова, села на прежнее место. Мужчина продолжил свой путь к двери.
— Спокойной ночи, Лен, — сказал Альберт. — До встречи.
Мужчина кивнул и собрался было открыть дверь, но вдруг одна из девочек, та, что была постарше, вскочила, пробежала через кухню и сама распахнула перед ним дверь.
— Спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи, — пронзительно выкрикивала она, широко улыбаясь.
— Спокойной ночи, — сказал ей мужчина и вышел. Все еще улыбаясь, девочка вернулась к телевизору и села на пол.
— Джек, — сказал Альберт, — познакомься с моей женой. Люсиль, это Джек Картер. Мой друг юности.
— Здрасте, — сказала Люсиль.
— Рад знакомству, — сказал я. Я не посчитал нужным встать.
Она обошла стол, взяла стул, стоявший у окна, и поставила его рядом с табуреткой Грир.
— Привет, Люсиль, — сказала Грир.
— Привет, Грир, — сказала Люсиль.
— Я прихватила «Клаб», — сообщила Грир, подняла хозяйственную сумку, стоявшую у ее табурета, вытащила толстенный каталог для заказов товаров по почте, и они с Люсиль тут же углубились в его изучение. Альберт выбросил окурок в камин, вытащил из кармана кофты пачку и предложил мне сигарету. Я отказался, так как уже курил свою. Он тоже закурил. Со двора донесся звук мотоциклетного мотора.
— Ты, конечно, слышал о Фрэнке, — сказал я.
— Да, — ответил он, затягиваясь. — Плохо дело.
— Ты так считаешь? — спросил я.
— Естественно, — сказал он.
— А что тебе об этом известно? — поинтересовался я.
— Что мне известно об этом?
— Именно.
— То, что я прочитал в газете. Это мне и известно. То же, что и всем остальным.
— Альберт, хватит вешать мне лапшу на уши. Ты знаешь, что с Фрэнком разделались намеренно.
Альберт посмотрел мне прямо в глаза.
— Очень интересное замечание, — сказал он.
— Выразимся иначе: если Фрэнка убили, ты должен знать об этом. Правильно? Ведь ты же узнал о том, что я в городе. И о том, что я не уеду, пока все не выясню. А я уверен, что Фрэнка убили. Вот такая логика.
Альберт выдохнул большой клуб дыма.
— И не важно, Альберт, захочешь ты рассказать мне что-нибудь или нет, — продолжал я. — Я пойму тебя. Но сделай мне одно одолжение. Не изображай из себя недоумка.
Альберт покосился в сторону Люсиль и Грир. Он понял, что беспокоиться нечего: шум телевизора и болтовня женщин перекрывали все звуки вокруг.
— Джек, — сказал он, — просто кое-что мне показалось немного странным. Учитывая, что я хорошо знал Фрэнка. Например, обстоятельства. Но если бы я действительно знал наверняка, то мне, сам понимаешь, было бы трудно рассказать тебе об этом.
Молчание.
— Альберт, кто это был? — спросил я.
Альберт продолжал смотреть на меня и молчал.
— Ладно, — сказал я. — Не буду больше расспрашивать тебя.
Я закурил новую сигарету.
— Скажи мне вот что: на кого сейчас работает Торпи?
Альберт затянулся.
— Торпи? — повторил он. — Торпи со сталелитейного?
— Торпи со сталелитейного.
— А разве он работает не на себя?
— Ну откуда же мне знать.
Альберт сделал вид, будто пытается вспомнить, когда он в последний раз слышал о Торпи.
— Нет, — наконец проговорил он, — он все еще работает на себя. Я слышал об этом примерно полгода назад.
Я пристально посмотрел на него.
— Угомонись, Джек, — сказал Альберт. — Насколько мне известно, Торпи все еще работает на себя.
— Тогда какого черта ему вдруг понадобилось разыскивать меня?
— Возможно, он хочет что-то сказать тебе.
— Чтоб ему провалиться! Помнишь тот скандал у Скегги?
Альберт молчал почти минуту.
— В таком случае он, вероятно, хочет добраться до тебя прежде, чем ты доберешься до него.
