— Какие мрачные тайны ты скрываешь от меня, дорогой?
Мунган ответил не сразу. Его взгляд был устремлен в черный тоннель прошлого. Он сделал над собой усилие, и отвечал со столь же призрачной улыбкой:
— Ладно. Сдаюсь. Это я его прикончил. Теперь вы довольны?
— За что, дорогой?
— Из ревности, — отвечал он. — За что же еще? Он хотел увести тебя у меня, вот я и отвел его на берег и бросил в воду.
Миссис Мунган деланно рассмеялась, хотя ответ вовсе не порадовал ее. Она посмотрела на мужа с такой обидой, словно он выразил свое заветное желание видеть ее если не утонувшей, то замужем за кем — то другим. Она сказала:
— Как же нам теперь ехать в Палм — Спрингс, когда у тебя на шее такой жернов, дорогой Ральф?
— Нет у меня на шее ничего, я пошутил, — его рот расплылся в широкой, беззубой и угрюмой улыбке. — Мне надо позарез в Палм — Спрингс. У меня там гольф и деловые обязательства.
— Какие такие обязательства?
— У нас хотят купить дом в Палм — Спрингс, не забывай об этом!
— Я не собираюсь его продавать. И в Палм — Спрингсе не поеду… Поезжай один.
— Одному не хочется. Неинтересно.
— А я бы с удовольствием поехала одна. Мы что — то слишком много видим друг друга.
Ее слова напугали его так, словно она подняла вопрос о разводе.
— Ладно, Палм — Спрингс погодит. Я могу отменить гольф. А насчет дома, так даже лучше — он только вырастет в цене.
— Это не означает, что тебе незачем ехать в Палм — Спрингс. Поезжай и не обращай на меня внимания.
— Я не хочу. Мне там будет одиноко. Без тебя.
Он посмотрел на нее взглядом действительно одинокого человека, и это выражение все еще не сошло с его лица, когда он обернулся ко мне. Впрочем, если он и жаждал чьего — то общества, то явно не нашего. Я стал терять терпение.
— Это у вас бюро по продаже недвижимости в Санта — Монике? — спросил я.
— Да, но я просто снимал помещение. Дом не мой.
— А у Джозефа Сперлинга рядом ателье, так?
— Да… Я помню Джо… — На его лице отразился процесс погружения в прошлое. Зрачки расширились, и в глазах заблистали искорки от ложного удовольствия. — Надо же, он действительно однажды сшил мне костюм. Это было давно, в пятидесятые годы.
— Серый твидовый костюм?
— Он самый.
— Что с ним стало?
— Извините. Не помню, хоть убейте. Вроде бы отдал Армии Спасения.
— Когда?
— В прошлом году. Перед самой женитьбой. С тех пор как я впервые надел этот костюм, я сильно располнел и решил, что вряд ли когда — нибудь смогу в него влезть. Вот и отдал его Армии Спасения.
Я не поверил ему. Его супруга тоже.
— Ты уверен, что не утопил того беднягу? — с наигранной веселостью осведомилась она.
— Как я мог это сделать? Я был дома, в постели с тобой.
Ее зрачки сузились, словно в его словах таилось новое оскорбление или угроза. Даже с моего кресла было видно, что брак их не бог весть как удачен.
Я встал.
— Если припомните что — то еще, дайте знать. Я оставлю вам телефон.
— Ладно.
Я продиктовал Мунгану номер моей телефонной службы. Он записал. Затем он проводил меня до двери и вышел со мной на улицу. Когда дверь закрылась, он пошел со мной, говоря изменившимся, тихим и обеспокоенным тоном.
— Я вспомнил кое — что еще. Даже не знаю, стоит ли вам это рассказывать. Вы могли бы дать слово, что об этом не узнает жена?
— Не могу ничего обещать заранее. Все зависит от того, что вы хотите рассказать.
— Вы загнали меня в угол.
— Я тут ни при чем. Скоро здесь появится полиция. И если вы думаете, что сумеете утаить нужные им сведения, то знайте: это верный путь на страницы газет — с фотографией.
Мунган закрыл лицо руками, глядя на меня сквозь пальцы.
— Только не это! Тогда пиши пропало нашему браку.
— Если ваш брак имеет для вас столь большое значение, будьте откровенны и со мной, и с вашей женой.
Он понурил голову. Не поднимая ее, он сказал:
— Я знаю. Только не всегда это легко.
— Вы имеете какое — то отношение к гибели этого человека?
— Нет. Нет, конечно. За кого вы меня принимаете?
— Я скажу вам, когда узнаю о вас побольше, — пообещал я.
Он беспомощно уронил руки и развел ими по сторонам. Он явно был коммерсант или бывший коммерсант и плохо переносил подозрительное к себе отношение.
— Послушайте, — вдруг предложил он. — А что, если нам с вами прокатиться по кварталу? Не знаю, что я скажу потом Этель, ну да что — нибудь придумаю…
— Почему бы вам не сказать ей правду?
— Не могу. Видите ли, в моей жизни есть эпизоды, о которых Этель незачем знать.
— Может, все — таки пора о них рассказать?
Он остановился возле распахнутой двери моей машины и воззрился на меня так, словно я только что предложил ему прыгнуть в шахту лифта.
— Нет, это невозможно.
— Садитесь и рассказывайте.
Он забрался в машину, и я захлопнул за ним дверцу. Мы объехали половину квартала, когда он подал голос:
— Я уже был женат до Этель. Она об этом не знает.
— Зато я знаю. Вашу первую жену звали Марта.
Он скорчил жалкую гримасу:
— Вас кто — то нанял проверить меня?
— Это обязательно произойдет, если вы будете продолжать в том же духе.
— Это угроза?
— Скорее предупреждение.
Я притормозил у обочины возле дома с мансардой и старым черным «роллс — ройсом» на подъездной аллее.
— Скажите мне, мистер Мунган, что общего между вашей первой женой и человеком, которого я вытащил сегодня из воды?
— Не знаю. Лучше спросить у нее самой. Я, кажется, оставил костюм у нес, когда решил отчалить.
— Как давно это было?
— Минуточку… В следующем месяце исполнится четыре года.
— Где живет ваша бывшая жена?
— Последнее, что я о ней слышал, она живет в Голливуде, работает управляющей в многоквартирном доме. Называется «Экскалибур».
Я знал, где находится этот дом.
— Только не ссылайтесь на меня, — попросил Мунган.
— Почему?
— Потому. Я иду вам навстречу. Вот и вы сделайте для меня то же самое.
— Это не так просто. На костюме ваше имя. Полиция обнаружит его, если это уже не произошло. И тогда они протопчут тропку к вашему дому.
Он обмяк на сиденье, словно сраженный пулей наповал.
— Мне кранты!
— Из — за того, что вы уже на ком — то были женаты? Но это же нормальное явление.
— Вы не знаете Этель. Она страшно мстительна. И Марта тоже. Если они станут действовать заодно, мне конец.
— Значит, вы мне рассказали не все.
— Да, — он опасливо покосился на улицу. — Не удивлюсь, если все это штучки Марты. Она не простила мне уход. Я это точно знаю.
— Не хотите ли вы сказать, что она убила человека и надела на него ваш костюм?
— Нет, — вид у него был глуповатый. — Даже Марта на такое не способна.
— Так что же вы утаили?
— Да ничего…
— Не может быть. И все — таки, что?
Он ответил на вопрос, который я ему задавал, высоким, срывающимся голосом. Таким он еще со мной не говорил:
— Человек должен иметь право менять образ жизни и не мучиться после этого до конца дней своих в аду. У меня были причины уйти от Марты. Большую часть времени она была пьяна. У меня тоже были проблемы с алкоголем, спорить не буду. Но мне хотелось завязать, и я это сделал. Я начал новую жизнь.
— Вы нашли женщину с деньгами?
Словно не расслышав мой вопрос, Мунган продолжал:
— У человека должно быть право на вторую попытку. Я это доказал, когда бросил пить. Этель мне помогла. У нас есть свои проблемы, как и у других женатых пар. Но она сделала для меня доброе дело. Она вывела меня на верный путь. — Это прозвучало словно цитата из той же Этель. — А теперь вы хотите швырнуть меня опять в ту яму.
К тому времени я хотел лишь одного: поскорее избавиться от его общества. Даже если он и бросил пить, у него остался эмоциональный настрой алкоголика, и в его интонациях отчетливо слышалась жалость к себе.
Я завел мотор. Он воспринял это, как знак окончания диалога, и попытался меня удержать.
— Я не все вам сказал.
— Ну так расскажите. — Я продолжал греть мотор.
— Я получил развод в Мексике. Я не уверен, что он имеет законную силу.
— Иначе говоря, вы прекрасно понимаете, что он не имеет законной силы.
— Это точно. Я заплатил адвокату в Тихуане двести пятьдесят долларов, но потом узнал, что из этого ничего не вышло. К тому времени я уже был женат на Этель.
— Как бы женат…
— Ну да. Как бы женат. Но Этель следит за мной, как овчарка за овцой, и у меня связаны руки. Теперь вы знаете, в каком я переплете. Прошу лишь одного: не говорите Марте, где я живу и с кем. Я честно хотел с ней развестись. Откуда мне было знать, что тот юрист — жулик? Нас с Этель обвенчал священник в Лас — Вегасе. Потому — то я и боюсь мести Марты. — Он слегка поскреб ногтями мой рукав. — Не говорите про меня Марте, ладно?
