Почтальон распорядился:
— Открывай сейф!
— Я не знаю комбинацию, — произнес тот первое, что пришло на ум.
Почтальон подошел к нему и отвесил ему свободной рукой увесистую оплеуху.
— Не трать понапрасну времени!
В ответ молчание.
— Ладно, тогда снимай ботинки! — Почтальон вынул из кармана перочинный нож и открыл его. Главбух уставился на ножик:
— Что вы собираетесь делать?
— Всякий раз, когда я буду просить тебя открыть сейф, а ты будешь отвечать “нет”, я буду отрезать тебе по пальцу на ногах. Один палец ты мне уже должен, так что давай снимай ботинки!
— Подождите! Пожалуйста, подождите! Я не лгу, я... Тот прервал его, обратившись к одному из своих людей:
— Стащи с него ботинки!
Один из страховых агентов подошел к главбуху и, ухватив за грудки, швырнул на стул, потом нагнулся, чтобы ухватить правую ступню бедняги.
Главбух завопил:
— Я все сделаю! Не надо! Я согласен!
— Если управишься за минуту, останешься с пальцами! Главбух поспешил к сейфу. Это была огромная стальная махина, четыре фута в высоту, три в ширину и три в длину. Он в спешке стал набирать комбинацию, но был так взволнован, что в первый раз набрал ее неправильно. Попытался снова — и на этот раз успешно: сейф открылся.
Пока почтальон связывал главбуха и запихивал кляп ему в рот, двое остальных выгружали деньги из сейфа в кейсы. Затем вышли в коридор, где к ним присоединился тромбонист, и все вместе они направились к столу секретарши, уложили автоматы в футляры для тромбонов, а обрезы — в почтовую сумку. И сразу же, как только вышли в наружный холл, сорвали с лица носовые платки, спрятав их подальше, в ту же почтовую сумку.
Затем все вместе направились к лестнице. Страховые агенты спустились на шестой этаж, почтальон поднялся на девятый, а тромбонисты еще выше — на десятый. Все они вызвали лифтера почти одновременно. Тот явно был доволен, что не придется подниматься на каждый вызов отдельно, а удалось собрать всех в лифте за одну поездку. Лишние две ходки сэкономил.
Тромбонисты зашли в лифт первыми и сообщили ему, что они договорились насчет уик-энда. Этажом ниже к ним присоединился почтальон и пожаловался, что какой-то идиот написал неверный адрес на посылке спецдоставки. Через три этажа в лифт вошли два страховых агента и начали живо обсуждать между собой процент прибыли. Все пятеро вместе вышли из лифта, покинув здание. Почтальон повернул направо и медленно побрел по улице. Тромбонисты остановились, прикурили сигареты и обсуждали “тачку с музыкой”. Страховые агенты прошли на парковочную площадку и забрались в свой автомобиль. Когда они выкатили его со стоянки, тромбонисты не спеша направились к их машине и забрались на заднее сиденье. Водитель повернул направо и в полквартале остановился, чтобы дать возможность подсесть почтальону.
Спустя сорок минут у мотеля тромбонисты сорвали свои бороды, почтальон — усы и очки, и все пятеро смыли краску с волос. Затем достали бумагу и ручки и разделили на пятерых 61 тысячу 323 доллара. Пять десятицентовых монет они оставили в сейфе. Среди них была и монета той самой леди.
В тот же самый день на семьсот миль к востоку... Раз в месяц Эрик Ларенни надевал коричневый костюм с семьюдесятью пятью тысячами долларов наличными, зашитыми за подкладку пиджака, и летел на самолете. Они выбрали его для этой работы главным образом потому, что он, числясь в рядах мафии, жил в нужном городе и полностью заслуживал их доверия. Кроме того, у него был тридцать шестой размер, притом укороченный. Последнее обстоятельство имело решающее значение, так как человек на другом конце также имел укороченный тридцать шестой размер.
Человек на другом конце был Марв Хенкс и обладал теми же “блестящими” достоинствами, что и Эрик Ларенни. Раз в месяц он получал телеграмму — всегда в тот же самый день, когда Эрик Ларенни получал ежемесячный вызов по телефону. Телеграмма всегда была одинакового содержания: “Мама больна Должен отложить визит”. В день получения телеграммы Марв обычно надевал коричневый костюм и отправлялся в аэропорт, чтобы встретить самолет, прибывающий с севера в пять двадцать.
День, выбранный Эриком Ларенни для полета на самолете, всегда начинался одинаково — рано утром с телефонного звонка. Обычно звонок раздавался около девяти и, как правило, будил его. Холодный женский голос неизменно информировал: “Мы подтверждаем зарезервирование места для вас на рейс до Майами”, — он всегда отвечал: “Благодарю вас”. Вешал трубку, умывался, облачался в обязательный коричневый костюм и отправлялся в офис “Аргус импорте”. Неизменно прямиком шествовал в офис Майка Семела, снимал пиджак и отдавал его Майку. Майк взамен вручал ему другой коричневый пиджак, на вид точно такой же, в каком он пришел, но если его охлопать, то он шелестел так, словно был сшит из толстой бумаги. Ларенни надевал пальто, покидал офис, устраивал себе запоздалый завтрак и отбывал в аэропорт, чтобы поспеть на самолет. Это был не прямой рейс, а с пересадкой посреди пути, с сорокаминутным ожиданием. Ларенни неизменно выдерживал все перипетии полета до Майами и проводил там день или два, но только после того, как заканчивал свою работу, связанную с переодеванием.
А вся работа заключалась в следующем: Хенкс обычно находился в аэропорту, когда прибывал самолет Ларенни. Последний — тоже обычно — выходил из самолета и отправлялся в терминал, чтобы размять ноги во время сорокаминутного ожидания, где-нибудь в здании терминала он и Хенкс обменивались пиджаками — в закусочной, в мужской комнате или же на обзорной площадке, — словом, там, где, по мнению Хенкса, было удобнее всего. Затем Ларенни садился на другой самолет и отправлялся в Майами. Хенкс же брал такси и отбывал обратно в город на таможню под началом мистеру Уинкля. Там он прямиком следовал в офис мистера Уинкля, стаскивал с себя пиджак Ларенни и отдавал его Фреду. Те взамен давал ему другой, и Хенкс отправлялся домой. В кармане нового пиджака обычно оказывался конверт, содержащий внутри банкнот в двадцать долларов и купюру в пять долларов — его плату.
Таким образом, всего в операции было задействовано четыре коричневых пиджака — все одинаковые, — и вот каким манером доставлялась наличка. Героин проделывал путь несколько иным способом, но о нём ни Хенкс, ни Дарении ведать не ведали. Им было не положено знать об этом, а раз так, то они ничего и не знали. Их роль ограничивалась доставке наличных денег.
Четыре года назад у Ларенни было обострение аппендицита, сопровождавшееся пневмонией, поэтому в течение трех месяцев он не мог выполнять обязанности курьера и мафии пришлось на время подыскивать ему замену. Выбор пал на Арти Стренда главным образом потому, что у него тоже был укороченный тридцать шестой размер, и все три месяца он совершал вояжи в Майами. Было просто необходимо, чтобы кто-то взял на себя эту роль, так как вся операция была связана с предоплатой: нет денег — не будет и героина. После того как Ларенни поправился и приступил к работе, мафия обнаружила, что Арти Стренд ненадежен, и его отправили отставку с цветами. Но никому не было ведомо, что сделали это слишком поздно: тот успел-таки проболтаться кое-кому этих темных делишках.
Арти Стренд был женат, и брат его жены Фред Парнелл был гонщиком. Его привлекали как водителя к разного рода операциям, проводимых такими людьми, как Паркер, Жако, Генди Мак-Кей. Он считался одним из лучших в делах подобного рода. Он никогда не паниковал, не терял скорости и не пытался поскорее смотаться с места действия. Поэтому и получал приглашения не менее двух, а то и трех раз в году с разных концов страны для участия в качестве водителя в самых рискованных предприятиях. Из-за того, что Стренд был болтун, Парнелл знал, чем тот зарабатывает себе на жизнь, кто были его подельники, как много имеет он в неделю, и все прочее касательно него. Сам же Парнелл ни о чем не распространялся, кроме своих машин, поэтому Стренд ничего толком о нем не знал. Однако он догадывался, что Парнелл время от времени переступает запретную черту, ибо тратит гораздо больше, чем зарабатывает на гоночных треках. Посему Стренд сделал вывод, что они не только родственники по жене, но и близкие по духу и по сути своей люди, и это дало ему повод развязать язык.
Однажды вечером, когда Парнелл навещал сестру и оба они изрядно нагрузились пивом, Стренд похвастал:
— А знаешь... Знаешь что?.. Если я когда-нибудь буду нуждаться в шальных деньгах... знаешь что? Да то, что я знаю, где смогу раздобыть их наверняка... Ты знаешь об этом? Я-то точно знаю, где их можно хапануть. Семьдесят пять тысяч! — Он щелкнул пальцами. — С легкостью!
Это случилось спустя два месяца после того, как Эрик Ларенни опять приступил к своим обязанностям курьера.
Естественно, Парнелл начал слушать в оба уха, как только Стренд упомянул про семьдесят пять тысяч. Затем Стренд выложил и всю подноготную: о коричневых пиджаках, передаче денег в “Аргус импортс”, полетах на самолете, пересадке и обмене пиджаками. Парнелл слушал-слушал, а потом задал один или два вопроса. Он выяснил, что работа курьера — по меньшей мере, так было в течение трех месяцев, когда ею занимался Стренд, — всегда происходит в первую неделю месяца. Если мафия и имеет в каждом аэропорту людей для слежки за тем, чтобы курьер не смотался, то он, Стренд, никогда не видел таковых. Сумма всегда была одна и та же — семьдесят пять тысяч — и ни центом больше или меньше.
