Наполнив бокалы, я решил рассказать ей все без утайки. Я очень ценил ее мнение, и сейчас, когда я понимал, в какую переделку угодил, мне хотелось выслушать суждение человека, который смотрит на все это дело со стороны.
– Я хотел бы кое-чем поделиться с тобой, Джина, – заговорил я, садясь напротив нее. – Тебя не очень обременит роль матери-исповедницы?
– Если только я могу чем-нибудь помочь…
Ее оборвал дверной звонок. Мы долго смотрели друг на друга.
– Кто бы это мог быть? – произнес я, вставая.
– Может, привратник, который хочет посмотреть, кто здесь, – предположила Джина.
– Да, возможно.
Я пересек комнату и вышел в холл. Когда я потянулся к ручке, звонок повторился. Я открыл дверь.
На площадке стоял лейтенант Карлотти и с ним еще какой-то детектив.
– Добрый вечер, – сказал Карлотти. – Можно войти?
Увидев его, я впервые понял, какие, должно быть, чувства испытывает преступник, когда неожиданно сталкивается с полицией. Секунду-другую я стоял неподвижно, уставившись на него. Сердце у меня, казалось, замерло, а потом заколотилось так бешено, что стало трудно дышать. Неужели он пришел меня арестовать? Неужели он каким-то образом узнал, что я – Шеррард?
В дверях гостиной появилась Джина.
– Добрый вечер, лейтенант, – сказала она. Ее тихий голос вернул мне уверенность.
Карлотти поклонился ей. Я отступил в сторонку:
– Входите, лейтенант.
Карлотти прошел вперед.
– Сержант Анони, – кивнул он на своего спутника, который проследовал за ним в холл.
Я повел их в гостиную. Потрясение от встречи с Карлотти прошло, но я был еще крепко напуган.
– Какая неожиданность, лейтенант, – произнес я. – Вы знали, что я здесь?
– Я проезжал мимо, увидел свет и решил полюбопытствовать, кто тут. Мне повезло: я как раз хотел поговорить с вами.
Анони, невысокий, плотный, с плоским, невыразительным лицом, прислонился к стене у двери. Происходящее, казалось, его совершенно не интересует.
– Ну, присаживайтесь. – Я указал Карлотти на стул. – Мы как раз собирались выпить. Вы составите нам компанию?
– Нет, спасибо.
Он расхаживал по комнате, засунув руки в карманы пальто. Подойдя к окну, он выглянул на улицу, затем повернулся, подошел ко мне и сел. Джина устроилась на подлокотнике кушетки.
– Насколько я понимаю, утром вы забрали камеру синьорины Чалмерс у лейтенанта Гранди, – начал Карлотти.
Я удивился:
– Да, верно. Гранди сказал, что она вам больше не нужна.
– Я и сам так думал, но теперь чувствую, что поторопился. – Карлотти вытащил пачку сигарет и закурил, правильно рассудив, что такие сигареты лучше не предлагать ни Джине, ни мне. – Вы не будете возражать, если я попрошу вернуть ее мне?
– Ради Бога! Я привезу ее вам завтра утром. Идет?
– Она не здесь?
– Она у меня дома.
– Ничего, если мы заберем ее сегодня вечером?
– Ну что ж, пожалуйста. – Я закурил сигарету и отхлебнул из бокала. Мне надо было выпить. – Откуда этот неожиданный интерес к камере, лейтенант?
– По зрелом размышлении мне кажется странным, что в ней не оказалось пленки.
– Поздновато что-то вы до этого додумались, а?
Он пожал плечами:
– Сначала я думал, что синьорина, возможно, забыла вставить пленку в камеру, но потом побеседовал с экспертом. Памятуя о том, что индикатор израсходованной пленки показывал четыре метра, можно прийти к выводу, что какая-то пленка в камере была и что эту пленку вытащили. Сейчас я понимаю, что мне не следовало бы расставаться с камерой так быстро.
– Ну, ничего страшного. Вы получите ее сегодня вечером.
– Как вы думаете, кто бы мог вытащить пленку?
– Не знаю, разве что сама синьорина.
– Пленку, очевидно, вытащили, не открывая кадрового окна. Это означает, что пленка, когда ее вытаскивали, засветилась и испортилась. Синьорина вряд ли сделала бы это, правда?
– Пожалуй, да. – Я откинулся в кресле. – Я полагал, что дело закрыто, лейтенант. А теперь у вас, похоже, появились сомнения.
– Мне навязали эти сомнения, – произнес Карлотти. – Синьорина купила десять картонок пленки. Их нет. Нет и пленки в камере. Утром я осмотрел эту квартиру. В ней вообще не оказалось ни одной личной бумаги. Странно, что синьорина не получила никаких счетов или писем, не вела дневник и не записывала телефонных номеров. Ведь она прожила тут почти тридцать недель. Странно, если, конечно, кто-то не побывал здесь и не забрал все личные бумаги.
– Я и сам это заметил, – заметил я, ставя стакан на стол. – Разумеется, перед отъездом она могла навести порядок.
– Это возможно, но маловероятно. Вы пришли запереть квартиру?
– Да. Чалмерс велел мне избавиться от всех вещей дочери.
Карлотти изучал свои безупречные ногти, потом посмотрел прямо мне в глаза:
– Сожалею, что нарушаю ваши планы, но я вынужден просить вас оставить все как есть. До окончания дознания у коронера квартира будет опечатана.
Хотя я прекрасно понимал этот его ход, не возразить я не мог:
– Это еще зачем, лейтенант?
– Таков порядок, – тихо ответил Карлотти. – Вполне возможно, что после дознания у коронера начнется судебное расследование.
– Но, насколько я понял Чалмерса, коронер согласился вынести вердикт о несчастном случае.
Карлотти улыбнулся:
– Я полагаю, он руководствовался имеющимися уликами. А к понедельнику их может прибавиться, и положение изменится.
– Чалмерс будет недоволен.
– Весьма сожалею.
От трепетного страха перед Чалмерсом он явно избавился.
– А с шефом вы говорили? – спросил я. – По-моему, Чалмерс и с ним перемолвился словечком.
Карлотти стряхнул пепел себе на ладонь, после чего бросил его на ковер.
– Мой шеф согласен со мной. Несчастный случай по-прежнему не исключаем, но пропавшая пленка, американец, которого видели в Сорренто, и тот факт, что из квартиры исчезли все личные бумаги, вынуждают нас прийти к заключению, что основания для расследования есть. – Он пустил в мою сторону струю едкого дыма. – Есть и еще один пунктик, который меня озадачивает. Я узнал от управляющего банком, что синьорине выдавали шестьдесят долларов в неделю. В Рим она прибыла только с сундучком и чемоданом. Вы, вероятно, видели содержимое шкафа и ящиков в той комнате. Хотел бы я знать, откуда взялись деньги на покупку всех этих дорогих вещей.
Мне стало ясно, что Карлотти уже начал копаться в прошлом Хелен, и я вспомнил, как испуганно смотрела на меня Джун, когда умоляла не делать этого.
– Я вижу, проблем у вас хватает, – бросил я как можно небрежней.
– Ну что, поедем к вам за камерой? – предложил вдруг Карлотти и встал. – Тогда уж мне не придется снова беспокоить вас.
– Хорошо. – Я поднялся. – Едем с нами, Джина. Поужинаем после того, как я верну лейтенанту камеру.
– Будьте добры отдать мне ключ от этой квартиры, – попросилл Карлотти. – Я верну его вам через несколько дней.
Я дал ему ключ, который он протянул Анони. Мы двинулись в коридор. Анони с нами не вышел, он остался в квартире.
Когда мы втроем спускались в лифте, Карлотти спросил:
– Тот номер автомашины, о котором мы справлялись… Он не имел никакого отношения к синьорине?
– Я же сказал вам: этот тип чуть меня не зацепил и даже не остановился. Я полагал, что запомнил его номер, но, видимо, ошибся.
Я ощутил на себе его взгляд.
– Вы не назовете мне фамилий каких-нибудь друзей синьорины? – спросил он, когда мы сели в мою машину.
– К сожалению, не могу. По-моему, я вам уже говорил: я едва ее знал.
– Но вы разговаривали с ней?
Мягкость его тона насторожила меня.
– Разумеется, но она мне ничего не рассказывала о своей жизни в Риме. В конце концов, она была дочерью моего босса. Мне и в голову не приходило расспрашивать ее.
– Вы ходили с ней в ресторан у фонтана Треви с месяц назад?
Меня словно саданули под дых. Сколько же он про меня знает? Должно быть, кто-то видел нас там. Я понимал, что не дерзну солгать ему.
– Да, кажется, ходил. Помнится, случайно столкнулся с ней по дороге на обед. Ну и пригласил.
– И это был ваш единственный совместный выход?
Я испытал смятение. Дважды мы ходили в кино и по крайней мере два-три раза вместе обедали.
– Что-что? – переспросил я, стараясь выиграть время.
Я открыл дверцу и вышел. Он выбрался на тротуар следом за мной. Терпеливо и без особой надежды в голосе он повторил вопрос.
– Насколько я помню – да. – Я просунул голову в окно машины и сказал Джине: – Я сейчас, подожди.
Карлотти последовал за мной по винтовой лестнице. Он что-то напевал себе под нос, и я прямо чувствовал, как его глаза буравят мой затылок.
Я пошел по коридору, который вел к моей двери. На полпути я увидел, что дверь приоткрыта, и резко остановился.
– Ого! Странное дело, – произнес я.
– Вы заперли ее, когда уходили? – спросил Карлотти, обходя меня.
– Разумеется.
К двери мы подошли вместе.
