громкого голоса. Он чуть повернул голову вправо, поднял глаза на стоящего поблизости следователя и опустил левую руку к сидению. Водитель так и застыл, согнувшись над колонкой руля.
– Возьми свою пушку большим и указательным пальцем и отдай её мне. Только делай всё аккуратно и медленно. Ты, наверное, помнишь, что я стал удивительно нервный на этой работе. Вдруг ненароком стрельну. – сказал усмехаясь Пётр Семёнов.
Анатолий безропотно и весьма осторожно протянул боевой пистолет. Пётр взял у него новый «Макаров», сунул в брючный карман и отдал новый приказ: – А теперь, пусть так же поступит и твой верный друган.
Роман принял от вора сильно потёртый довоенный наган. Убедившись, что два преступника остались без «пушек», Пётр Семёнов продолжил командовать: – Толян открой медленно дверцу. Не вставая с сиденья, спусти руки на землю и, никуда не спеша, ложись рядом с машиной. Предупреждаю, если захочешь удрать, то я за тобой бегать не буду. Тебя моя пуля догонит.
Преступник устроился на пыльном асфальте, а Пётр Семёнов достал из кармана «наручники» из белого рифлёного пластика. Двигаясь весьма осторожно, начальник прижал Анатолия коленом к земле и ткнул воронёным стволом в его бритый затылок. Потом, поочерёдно, завёл бывшему «зеку» руки за спину и быстро стянул очень прочные путы.
Поднявшись на ноги, сыскарь повернулся к молодому водителю. Последовал новый приказ, повторить те же движения, которые только что, проделал Толян. Второго крепкого вора «связал», стоявший с ним рядом Роман.
Пётр Семёнов достал из кармана мобильник и позвонил в ближайшую полицейскую часть. Мужчина представился по полной программе и объяснил ситуацию. Назвав адрес дома, начальник следственной группы велел прислать «воронок» для двух автомобильных воров.
Через десять минут, послышался переливчатый звук полицейской сирены. Это примчалась машина с нарядом ОМОНа. Любит у нас «кавалерия» предупреждать всех вокруг о своём появлении. Глядишь, от такого сигнала, преступники все разбегутся и не будет нужды с ними «бодаться».
Из минивэна посыпались молодые бойцы в импортных касках, кевларовых бронежелетах и с укороченными «калашами» в руках. Они подняли с асфальта, «закованных в браслеты» воров, посадили в микроавтобус и немедленно отбыли в свой околоток.
Через четверть часа, следователи писали отчёт о задержании вооружённых преступников и сдавали их «пушки» в отделенье вещдоков. Завершив процедуру, они сразу же двинулись прежним маршрутом. Наступал поздний вечер. Друзья спешили к свидетелю по совершенно другому уголовному делу.
С раннего детства, Максим Юрьевич Фокин обладал удивительно тонким слухом и очень сильным, довольно приятным, бархатным голосом. Первые годы учёбы он пел в школьном хоре, где находился на очень хорошем счету. В нескольких замечательных песнях, он стоял впереди и вёл сольную партию.
Потом, в Советском Союзе появилась огромная мода на «ВИА». В течение нескольких лет, она докатилась до самых глубин великой страны. В любом производственном, научном, техническом или учебном заведении Родины возник доморощенный «вокально-инструментальный ансамбль».
Ну, а в больших институтах их оказалось аж, по несколько штук. У каждого факультета имелся свой собственный, скромный оркестрик. Обычно он состоял из трёх электрогитар, ритм, соло и бас, набора из двух-трёх барабанов и, конечно, «ионики». Тогда так назывался переносной электроорган, или, как принято теперь говорить – синтезатор.
Максим уродился весьма одарённым ребёнком. Без отрыва от десятилетки, он отлично закончил ещё и музыкальную школу, по классу «фоно». Одновременно с этим, считай, самотыком освоил игру на гитаре. Благодаря такому усердию, к девятому классу его взяли в бит-группу, которая называлась «Стрижи».
Сначала, ансамбль играл на тех дискотеках, которые, иногда, проводились в актовом зале их школы. После чего, стал гастролировать на открытых танцевальных площадках и в «домах культуры» ближайших заводов. Постепенно, юные лабухи обрели кое-какую известность. Они быстро вышли на уровень города, а следом за этим, даже области.
С течением времени, Максим занял место солиста оркестра. Затем, его пригласили в другую команду, которая постоянно работала при местной городской филармонии. Так, молодой человек стал, наконец-то, профессиональным певцом. Нужно сказать, что, по тем давним меркам, он получал довольно приличный оклад.
В девяностые годы, та госструктура, что звалась «Роскоцерт», внезапно исчезла неизвестно куда. Вместо неё, непонятно откуда, возник, так называемый, шоу-бизнес российского типа. То есть, вместо единой системы общественных культразвлечений, появилось огромное множество разнообразных продюсеров.
Они представляли интересы артистов, устраивали концерты для них, а за эту работу имели процент от полученной прибыли. Причём, забрали себе большую часть внушительной суммы, заработанной кем-то другим.
К сожаленью Максима, он не попал в загребущие руки весьма знаменитых продюсеров новой республики. Акулы музыкального бизнеса, такие как, Алибасов, Айзеншпис, Намин, Крутой, Макаревич, Матецкий могли раскрутить любую бездарность и превратить её в знаменитость всероссийских масштабов.
Несмотря на отличные внешние и вокальные данные, Максим так и остался в глубокой тени. С огромным трудом он всё же вошёл в первую сотню известных певцов. К сожалению его почитателей, певец находился в последней десятке. Да и держался там очень недолго.
Как бы то ни было, но Максим жил значительно лучше, чем в прежние годы. Мужчина имел крупный счёт в иностранной валюте, которой ему бы хватило на долгую и безбедную жизнь.
Он обитал в отличной квартире в столице, расположенной в тихом приличном районе. Иногда выезжал в собственный дом, построенный недалеко от водохранилища города Истры.
В гараже у певца стоял голубой «Мерседес», теперь уже антикварной, шестисотой модели, а ещё внедорожник «Toyota Land Cruiser» последнего выпуска. Плюс ко всему, на воде в Подмосковье качался его личный катер «Beneteau Antares». В небольшой, закрытой кабине плавсредства, легко размещалось пять или шесть человек.
Казалось бы, всё у Максима шло хорошо. По крайней мере, значительно лучше, чем у большинства простых россиян. Однако, молодого таланта постоянно терзали неприятные мысли.
Человек хорошо понимал, что поёт он нисколько не хуже, чем многие звёзды нашей эстрады. А может быть, даже и лучше. Так почему, он прозябает в полной безвестности, а безголосые бездари не сходят с газетных полос и телевизионных экранов?
Сначала, Максим хотел доказать, что он намного талантливее всех остальных на постсоветском пространстве. А может быть и в центральной Европе. Молодой человек работал, как проклятый. Не вылезал из турне по стране. Выпускал альбом за альбомом. Участвовал в конкурсах и пытался прорваться, куда только возможно – в печать, на радио или TV. Пусть даже местного уровня.
Прошло много лет прежде, чем певец отчётливо понял, кем бы ты ни был, какой бы ты не имел замечательный голос, всё это
