А потом мой шлем съехал мне на глаза и на мой затылок обрушился огромный кусок Африки.
Я летел вниз по бесконечному черному тоннелю.
Я отключился, так и не долетев до дна.
Я открываю глаза. Ничего не видно. Ощупываю веки, чтобы убедиться, что глаза открыты. Они открыты.
Ничего не помню. Не знаю, где я, как здесь оказался, почему ничего на вижу. Я не могу сообразить, во сне все это или наяву, и не могу вспомнить, как меня зовут.
Снова проваливаюсь в никуда. Возвращаюсь. Я уже понимаю, что это не сон. Знаю, кто я.
Однако по–прежнему ничего не вижу.
Я пытаюсь сесть. Оказывается, я лежу на боку, подо мной осколки, щебень.
Я в штреке.
Осторожно поднимаю руку. Потолок в полуметре надо мной.
Шлем я потерял. На темени обнаруживаю шишку. В ней пульсирует тупая боль.
Вот так история! Наверное, я стукнулся головой. Итак, я в штреке. Ничего не вижу, потому что погасла лампа. В руднике никого нет. Через пару минут взорвется заряд динагеля.
Долго, ужасно долго меня терзает мысль, что я в мгновение ока разлечусь на кусочки. Потом я начинаю жалеть, что не рвануло, когда я был без сознания. По крайней мере, не пришлось бы бояться. Потом я начинаю думать, нет ли какого–нибудь выхода из этого положения.
Прежде всего, свет.
Я стал ощупывать пол и, наткнувшись на провод, осторожно потянул его. Но оказалось, что и стекло, и лампочка разбиты.
Я пытался найти шлем, но безуспешно.
Я должен отсюда выбраться, думал я, понимая, что вот–вот впаду в паническое состояние. И тут же встал вопрос: как? Каким образом?
Я заставил себя собраться. Последнее, что я сказал Йатесу, — это то, что я смогу выбраться отсюда сам. Идиотское ощущение. Ничего не могу вспомнить. В одном я был уверен: падая, я разбил лампу, и в этой кромешной тьме меня никто не заметил.
Ну и дурак же ты, старина, законченный идиот, растяпа чертов!
Я вытянул руку, пошарил ею. Пальцы нащупали щебень и обломки скалы.
Нужно сориентироваться, в каком направлении ползти. В противном случае я могу вновь оказаться в штреке. Надо найти отверстие, ведущее к выходу, подумал я.
Я набрал горсть мелких камешков и стал методично бросать их в окружающую меня темноту — начиная справа, по кругу. Некоторые ударялись в свод, другие в землю, но некоторые летели довольно далеко вперед.
Я перевернулся на спину. Аккумуляторная коробка мешала, поэтому я расстегнул ремень и снял его.
Похоже, стена, отделяющая штрек от большого прохода, была перед мной. Я определил это по ударам попадавших в нее камешков.
Сердце стучало так, что оглушало меня. Спокойно, спокойно, — повторял я сам себе. Перестань волноваться, старина, это тебе не поможет.
Я продолжал кидать камешки — теперь уже для того, чтобы определить положение отверстия в стене. Его я нашел почти сразу. Для уверенности я бросил еще парочку; отверстие находилось левее моих ступней, камешки, брошенные туда, летели дальше и, когда падали, катились, шуршали, соскальзывали резко вниз.
Еще несколько камней… Потом я вытянул ноги и стал медленно передвигаться всем телом, пока не оказался в устье дыры. Теперь я мог двигаться смелее. Все время я следил за тем, чтобы не поднимать голову.
Я бросил еще несколько камешков. Отверстие передо, мной. Отлично.
Еще немного вперед. Еще проверка.
Весь этот путь был не длиннее трех метров, но мне казалось, что я ползу уже не меньше часа.
Я поднял руку. Скала.
Прополз примерно метр. Развел руки в стороны. Правая коснулась скалы.
Еще сантиметров тридцать. Я почувствовал, что пол резко пошел вниз, согнул ноги в коленях и, разведя руки, убедился, что скалы нет ни справа, ни слева. Значит, я нахожусь в проходе. Я боялся выпрямиться или поднять голову — я помнил, насколько тверда порода и насколько беззащитна моя бедная голова.
Надо было подумать.
Когда мы шли по проходу, отверстия, ведущие к штрекам, были слева. Йатес сказал, что когда я дойду до прохода, то уже не смогу заблудиться.
Значит, все ясно. Нужно повернуть направо и идти вперед. Задача для маленьких детей.
Я медленно выпрямился, отверстие осталось за спиной. Повернул направо, нащупывая правой рукой шершавую стену, и шагнул вперед.
Скрип под ногами и мертвая тишина. Только что мой слух был занят камешками и сердцем. А теперь — ничего. Только тишина, такая же непроницаемая, как темнота.
Однако не стоило тратить времени на переживания. Быстро и осторожно я стал продвигаться вперед. Шаг за шагом. Тишина. Значит, вентиляция выключена. Неважно, воздуха мне, наверное, хватит. А вот жара… Внезапно моя рука потеряла скалу, и тут же учащенно забилось сердце. Я глубоко вдохнул и сделал шаг назад. Правая рука снова коснулась стены. Порядок. Я вздохнул с облегчением. Теперь опускайся на колени, старина. Так ты пройдешь мимо следующего отверстия, из которого в любой момент может грохнуть взрыв.
Взрыв, произведенный в замкнутом пространстве, дает ударную волну колоссальной силы. Это само по себе смертельно, плюс обломки скалы.
«Господи!» — думал я. И еще: «Что там, к черту, люди думают перед смертью?»
Лично я думал о том, как поскорее выбраться и урыть подальше. Еще я думал о том, что правой рукой нужно все время касаться скалы, иначе я потеряю ориентировку и пойду в направлении взрыва. Больше я ни о чем не думал. Даже о Кейт. Я двигался вперед. Температура поднималась. Я не знал, с какой скоростью продвигаюсь вперед. Мне казалось, что очень медленно. Это напоминало кошмар, где за тобой гонятся, а ты, будто парализованный, не можешь двинуться с места.
* * *
Так я добрался, наконец, до места, где проход расширялся. Я знал: и по ответвлению пройдет ударная волна, но боялся этого меньше, мне казалось, поворот уменьшит ее силу.
Теперь во мне проснулась слабая надежда. Я касался рукой стены так, как будто от этого зависела моя жизнь, — да так оно, в сущности, и было, — и медленно продвигался вперед. Каждый шаг уносил меня все дальше от взрыва.
Динагель не взорвался. По крайней мере, пока я находился в шахте.
Яркий свет ослепил меня.
Я зажмурился, спасаясь от его ярких лучей, остановился и прислонился к стене. Когда я осторожно открыл глаза, лампы на потолке ярко горели, а передо мной был такой безопасный, такой родной и белый коридор.
Все это было так неожиданно и так чудесно, что ноги мои ослабели в коленках. Голова болела, как после большой пьянки.
Вернулся знакомый шум вентиляции, а потом послышался другой знакомый звук. Он становился все отчетливей и громче, и я увидел электрическую клетку на колесах, такую же, как та, что привезла меня сюда.
Электрокар остановился, послышался топот тяжелых ботинок.
Я поспешил навстречу.
Люди в белых комбинезонах окружили меня. На их лицах было написано облегчение. Одним из них был Лозенвольдт. Других я не знал.
— Мистер Линкольн… С вами все в порядке? — спросил один из них.
— Вроде бы да… — ответил я дурным голосом. И добавил: — В порядке.
— Где вы пропадали? — спросил Лозенвольдт с упреком.
— Я сожалею, что доставил вам столько хлопот… Похоже, я ударился головой и потерял сознание. Честно говоря, я ничего не помню… — я наморщил лоб, — вот ведь идиот!
— А где это было? — спросил кто–то.
— В штреке, — ответил я.
— Господи… Должно быть, вы резко выпрямились… А может быть, камень упал на голову.
— Может быть, — ответил я.
— Но если вы потеряли сознание в штреке, как вы оказались здесь?
Я рассказал о камешках. Они переглянулись. Один из них сказал:
— У вас кровь… Вы можете идти? Мы прихватили носилки, мало ли что…
Я улыбнулся.
И мы пошли.
— Когда вы обнаружили, что я остался внизу? — спросил я.
— У нас надежная система проверки. Сигнал на отстрел подается только после проверки. Это для шахтеров. А вот посторонние — другое дело… Видите ли, такие группы у нас бывают очень редко. Мистер ван Хурен почти никого не приглашает. Иногда бывают экскурсии для туристов, группы по двадцать человек, но в это время работа в руднике практически останавливается. Такое бывает чаще, чем раз в полтора месяца. В эти дни мы вообще не взрываем. А тут один из ваших плохо себя почувствовал, и все были уверены, что вы поднялись с ним. Тим Йатес сказал, что вы собирались это сделать.
— Да, так и было, — согласился я, — я вспомнил.
— Остальные ваши вышли вместе, потом шахтеров пересчитали и подняли… Через минуту должны были дать сигнал на отстрел…
Нить рассказа перехватил высокий худой мужчина.
— Но тут контролер, который сверяет общее число спустившихся и поднявшихся, сказал, что одного человека не хватает. Бригадир доказывал, что все шахтеры на месте, он сам их пересчитывал. Контролер настаивал. Тогда мы решили, что это кто–то из гостей. Решили проверить. В раздевалке нам сказали, что вас еще не было, ваша одежда висит в шкафу, и чтобы мы узнали в амбулатории, скорей всего, вы сопровождаете вашего друга. Его зовут Конрад, если не ошибаюсь.
