Бриз взглянул на Спенглера, который как раз встал и допивал последние капли из стакана.
— Вы хотите нас доконать, — сказал Бриз, — мы от дела Кэссиди еще не оправились, а вы нам новое подкидываете.
Спенглер поставил стакан, и они направились к двери. Уже взявшись за ручку двери, Бриз пошаркал ногами, и, помотав головой, сказал:
— Высокую блондинку не знаете?
— Надо подумать, — сказал я, — возможно знаю, а рост у нее какой?
— Ну, какой у нее рост точно сказать нельзя, только она очень высокая, могла бы быть парой какому-нибудь очень высокому парню. Мы это узнали от одного итальяшки по имени Палермо, хозяина похоронного бюро, что напротив. Кстати, дом тоже принадлежит ему. Мы зашли к нему, и он нам сказал, что видел, как высокая блондинка выходила из этого дома примерно в половине четвертого. Управляющий, Пассмор, говорит, что такой не видел. Итальяшка еще говорит, что она была — просто картинка. Я ему в какой-то степени верю, потому что он прекрасно описал вас. Он видел, как она выходила из дома, а как входила — не видел. На ней были брюки, спортивная куртка и какая-то повязка на голове. Очень светлые волосы, которые выбивались из-под повязки.
— Нет, тут я вам ничем не могу помочь, — сказал я. — Но я зато вспомнил еще кое-что. У меня ведь есть номер машины Филипса. Он вам, возможно, пригодится. Вы по нему установите его предыдущий адрес.
Я поднялся, прошел в спальню, и, достав из кармана пиджака конверт, на котором был записан номер машины, вернулся и вручил его Бризу. Он посмотрел и сунул конверт к себе в бумажник.
— И это все, а?
— Все.
— Ну ладно, — сказал он. — Ладно, ладно.
Я видел, как они шли к лифту, размахивая руками.
Закрыв дверь, я вернулся к своему почти не тронутому стакану. Он был пуст. Я пошел на кухню, налил в него из бутылки и встал у окна со стаканом в руке, глядя, как на фоне темно-синего неба качаются верхушки эвкалиптов. Должно быть, опять подул ветер. Его порывы сотрясали стекла в окне кухни, выходящем на север, было слышно какое-то глухое постукивание в стену здания. Наверное, толстый провод бился об изолятор.
Я отпил из стакана и сразу пожалел, что не налил себе чистого виски. Вылил вино из стакана в раковину и налил в него холодной воды из холодильника.
Всего только двенадцать часов на то, чтобы разобраться в ситуации, которую я совсем не понимаю. Что же мне теперь делать? Выдать полиции своего клиента, выдать копам ее и ее семью. Да, уж если вы наняли Марло, то полиция к вам пожалует непременно! Зачем расстраиваться, зачем терзаться сомнениями и подозрениями? Обратитесь за советом к косоглазому, косолапому выпивохе-следователю: Филип Марло, Гленвью 7537. Вы только свяжитесь с ним, и он приведет к вам в дом лучших копов в городе. Что такое? Вы одиноки, вы в отчаяньи? Позвоните Марло и ждите, когда подъедет фургончик с копами.
Ничего у меня не получалось. Я вернулся в комнату и раскурил трубку, которая уже успела остыть на краю шахматного столика. Я медленно затянулся, но у дыма был запах горящей резины, и я отложил трубку в сторону. Так и стоял я посреди комнаты, то захватывая пальцами, то отпуская нижнюю губу.
Зазвонил телефон. Я схватил трубку и что-то буркнул в нее.
— Марло?
Какой-то низкий хриплый сип. Где-то я его уже слышал.
— Порядочек, — сказал я, — валяйте, выкладывайте, что там у вас. К кому я опять залез в карман?
— Ты, наверно, не глупый малый, — раздалось сипенье, — и, возможно, не прочь подзаработать.
— Сколько?
— Ну, скажем, пять сотенных бумажек.
— Здорово, — сказал я. — За что?
— Держи хвост пистолетом, — сказал голос, — это надо обговорить.
— Где, когда, с кем?
— Айдл-валли клуб, Морни. В любое время.
— А ты кто?
В трубке раздалось сильное фырканье.
— Спросишь у ворот Эдди Пру.
Разговор окончился, я положил трубку. Было уже почти половина двенадцатого, когда я вывел машину из гаража и поехал вниз по переулку.
Я уже проехал миль двадцать на север, теперь широкое, полого поднимавшееся к холмам шоссе с цветущим газоном посередине заканчивалось. За ним начиналась асфальтированная дорога, которая, изгибаясь, между холмами, убегала куда-то вдаль. Это и была долина Айдл-валли.
У обочины дороги, на склоне холма стояло низенькое белое здание с черепичной крышей. На освещенном прожектором плакате, прикрепленном над крыльцом, было написано: Айдл-валли патруль. Через распахнутые ворота к зданию вела дорога, посреди которой стоял белый квадратный щит. На нем буквами, составленными из отражающих свет дисков, было написано СТОП. Доску и участок дороги перед ней освещал еще один прожектор.
Я остановился. К моей машине подошел человек в форме со звездой, с пистолетом в кожаной кобуре. Он оглядел машину, взглянул на номер.
— Добрый вечер. Ваша машина мне не знакома. Вам известно, что вы едете по частной дороге? Вы, вероятно, едете с визитом?
— Я еду в клуб.
— В какой?
— В Айдл-валли клуб.
— Вы имеете в виду клуб, который принадлежит мистеру Морни? Восемьдесят семь семьдесят семь. Так мы его здесь называли.
— Точно.
— По-моему, вы не член клуба.
— Нет.
— Тогда я должен записать, что вы направляетесь к кому-нибудь, кто является членом клуба или проживает в долине. Вы ведь понимаете, здесь все кругом — частная собственность.
— Никаких безбилетников, да?
Он улыбнулся.
— Никаких.
— Меня зовут Филип Марло, — сказал я, — хочу повидать Эдди Пру.
— Пру?
— Он секретарь мистера Морни, или что-то в этом роде.
— Подождите минуточку, пожалуйста.
Он подошел к двери здания и что-то сказал другому человеку в форме. Тот стал говорить по коммутатору. Из открытой двери здания послышался треск пишущей машинки. Раздался гудок остановившейся за мной машины, человек, который разговаривал со мной, взглянув на вторую машину, пропустил ее взмахом руки, и, скользнув мимо меня, длинный зеленый седан с открывающимся верхом с тремя умопомрачительными дамочками на сиденьях, исчез в темноте. У всех трех были намалеваны брови, в зубах торчали сигареты, на лицах было написано: провались все в тар-тарары.
Вернулся человек в форме и, положив руку на стекло моей машины, сказал:
— О'кей, мистер Марло. Пожалуйста, свяжитесь с охраной в клубе. Поезжайте прямо, клуб будет справа, примерно через милю пути. Вы увидите ярко освещенную стоянку для машин и цифры на стене: Одни только цифры — восемьдесят семь семьдесят семь. Свяжитесь, пожалуйста, с охраной.
— А зачем это нужно? — спросил я.
Очень спокойно, вежливо и твердо он начал объяснять:
— Мы должны точно знать, где вы находитесь. Здесь, в Айдл-валли, без хорошей охраны не обойдешься.
— А если я не свяжусь с ними?
— Вы что, шутите?
Его голос стал жестким.
— Да нет. Просто хочу знать.
— За вами станут следить.
— Сколько вас тут?
— Простите, мистер Марло, — сказал он, — значит миля пути, прямо по дороге. Справа увидите здание клуба.
Я посмотрел на кобуру у него на бедре, на бляху, приколотую к куртке.
— И все это называется демократией, — сказал я.
Оглянувшись, он сплюнул, положил опять руку на стекло машины и сказал:
— А вдруг вы собрали шайку. У меня вот был приятель из клуба Джона Рида, в Бойл-хайтс это было…
— Товарищ,[11] — сказал я.
— Вся штука в том, что и после революции к власти могут прийти плохие люди.
— Понятно, — сказал я.
— А с другой стороны, — сказал он, — уж не хуже они кучки мошенников, живущих здесь.
— Может быть, и вы тут поселитесь когда-нибудь, — сказал я.
Он опять сплюнул.
— Да не стал бы я здесь жить, даже если бы получал хоть пятьдесят тысяч в год и мог ложиться спать в пижаме из шифона с ожерельем из розового жемчуга на шее.
— Простите, что у меня вырвалось это предположение.
— Насчет предположения всегда пожалуйста, — сказал он, — хоть днем, хоть ночью. Предполагайте и увидите, что получится.
— Так значит я еду по дороге, и потом связываюсь с охраной клуба, — сказал я. — До свидания.
Опять сзади раздался гудок автомобиля, и я двинулся вперед. Немного погодя черный лимузин просигналил и с шумом пронесся мимо.
Ветер совсем стих, лунный свет был так ярок, а черные тени такими резкими, что казалось, передо мной гравюра, выполненная большим мастером.
Петлявшая дорога бежала по долине, на склонах которой стояли тысячи белых домов с освещенными окнами. Звезды с нежностью, но издалека поглядывали вниз, очевидно, опасаясь патруля.
Вот и здание клуба. Частая белая стена, на которой светятся маленькие фиолетовые цифры 8777, в нижнем этаже ни окон, ни дверей. Чуть подальше — ряды машин, стоящие в очерченных белой краской на гладком черном асфальте выемках, и соответственно ряды светящих вниз фонарей. В их свете четко видны люди в униформе, обслуживающие машины.
