Я позвонил. Дверь открыла Элис. На ней была розовая пижама, а в руках щетка для волос. Она устало посмотрела на Квинна и безрадостно произнесла:
— Внесите его.
Я втащил это и уложил на кровать. Оно что-то невнятно пробормотало и слабо повело туда-сюда рукой, не раскрывая глаз.
— Я уложу его, — сказал я и развязал ему галстук.
Элис облокотилась на спинку кровати.
— Если хочешь. Я-то уже давно этим не занимаюсь.
Я снял с него пиджак, жилет, рубашку.
— Где же он на сей раз отрубился? — спросила она без особого интереса. От кровати она так и не отошла, только стала расчесывать волосы.
— У Эджей. — Я расстегнул ему брюки.
— С этой сучкой Винант? — Вопрос был задан безразличным тоном.
— Там было полно народу.
— Да, — сказала она. — Уединения он не любит. — Она пару раз провела щеткой по волосам. — Значит, считаешь, что рассказать мне что-нибудь — не по-товарищески?
Ее муж слегка заворочался и пробормотал:
— Дорри.
Я снял с него ботинки.
Элис вздохнула.
— Помню те времена, когда у него еще мускулы водились. — Она все смотрела на мужа, пока я не снял с него последнюю одежку и не закатал его под одеяло. Тогда она еще раз вздохнула и сказала: — Пойду принесу тебе чего-нибудь выпить.
— Только если быстро — Нора ждет в такси.
Она открыла рот, словно желая что-то сказать, потом закрыла, потом снова открыла и сказала:
— Хорошо.
Я пошел с ней на кухню.
Спустя некоторое время, она сказала:
— Это, конечно, не мое дело, Ник, но все-таки — что люди обо мне говорят?
— Как обо всех: кому-то ты по душе, кому-то нет, а кому-то и вовсе безразлична.
Она нахмурилась.
— Я не то имела в виду. Я хотела спросить, как люди смотрят на то, что я не бросаю Гаррисона, хоть он и волочится за каждой дыркой?
— Не знаю, Элис.
— А ты как на это дело смотришь?
— Я так смотрю: ты, наверное, знаешь, что делаешь, а уж что ты там делаешь — это твое личное дело.
Она посмотрела на меня с разочарованием.
— Да уж, твой язык тебе не враг, верно? — Она горько улыбнулась. — Знаешь, я ведь не бросаю его только из-за денег. Может, для тебя это пустяки, а для меня нет. Так уж меня воспитали.
— Можно развестись и получать алименты. Тебе причиталось бы…
— Допивай и катись к чертям, — сказала она устало.
Нора подвинулась, и я сел между ней и Дороти.
— Кофе хочу, — сказала Нора. — К «Рубену»?
Я сказал:
— Ладно, — и дал шоферу адрес.
Дороти робко спросила:
— Его жена что-нибудь сказала?
— Просила передать тебе свою нежную любовь.
— Не вредничай, — сказала Нора.
Дороти сказала:
— На самом деле он мне не нравится. Я с ним больше встречаться не буду, Ник, честное слово! — Вид у нее при этом был довольно трезвый. — Получилось так… В общем, мне было одиноко, а тут он подвернулся.
Я начал что-то говорить, но Нора пихнула меня локтем в бок, и я замолчал.
Нора сказала:
— Не бери в голову. Гаррисон — человек довольно легкомысленный.
— Я не подстрекатель, но мне кажется, что он действительно влюблен в девчонку, — сказал я.
Нора вновь толкнула меня в бок.
Дороти принялась разглядывать меня в потемках.
— Вы… вы не… вы не смеетесь надо мной, Ник?
— А надо бы.
— Сегодня мне поведали еще одну историю про гномиху, — сказала Нора так, словно и помыслить не могла, что кто-то может посметь перебить ее. Дороти она пояснила: — Это миссис Эдж. Так вот, Леви говорит… — Это и вправду была интересная история для тех, естественно, кто хорошо знает Точечку. Нора так и говорила о ней, пока мы не вышли из такси около «Рубена».
Там сидел Герберт Маколей с пухленькой брюнеткой в красном. Я помахал ему и, после того как мы сделали заказ, подошел к его столику поговорить.
— Ник Чарльз — Луиза Джейкобс, — сказал он. — Присаживайся. Что новенького?
— Йоргенсен — это Роузуотер, — сказал я.
— Черт побери!
Я кивнул.
— И у него, вроде бы, жена в Бостоне.
— Хотел бы я взглянуть на него, — задумчиво произнес он. — Я ведь знаю Роузуотера. Хотел бы удостовериться.
— В полиции в этом уверены вполне. Не знаю, нашли его уже или нет. Думаешь, он убил Джулию?
Маколей энергично мотнул головой из стороны в сторону.
— Не представляю себе, чтобы Роузуотер мог кого-нибудь убить. Угрожать-то он угрожал, конечно. Ты же помнишь, тогда я его не очень серьезно воспринял. Что еще произошло? — Когда я замялся, он сказал: — Луиза — свой человек. Можешь говорить.
— Не в этом дело. Мне пора к своим, да и поесть. Я ведь подошел только спросить, есть ли ответ на твое объявление в утренней «Таймс»?
— Нет еще. Погоди, Ник, мне еще надо тебя спросить. Ты сообщил в полицию о письме Винанта, не…
— Приходи завтра к обеду, все обсудим. Мне пора.
— Кто эта блондиночка? — спросила Луиза Джейкобс. — Я ее в разных местах встречала с Квинном.
— Дороти Винант.
— Ты знаешь Квинна? — спросил Маколей.
— Десять минут назад я его в постель укладывал.
Маколей усмехнулся:
— Надеюсь, это знакомство и впредь таким останется светским, я имею в виду.
— То есть?
Ухмылка Маколея сделалась печальной.
— Он был моим маклером и, следуя его советам, я оказался у врат богадельни.
— Очень мило, — сказал я. — Он ведь и мой маклер, и я его советам следую.
Маколей и брюнетка рассмеялись. Я сделал вид, будто тоже смеюсь, и вернулся к своему столику.
Дороти сказала:
— Еще даже не полночь, а мама сказала, что будет ждать вас. Почему бы нам всем не зайти к ней?
Нора очень старательно наливала кофе мне в чашку.
— Зачем? — спросил я. — Что это вы обе задумали?
Два более невинных лица и представить было невозможно.
— Ничего, Ник, — сказала Дороти. — Мы решили, что это было бы неплохо. Еще рано и…
— И все мы любим Мими.
— Не-ет, не…
— Домой идти еще рано, — сказала Нора.
— Есть бары, — сказал я, — и ночные клубы, и Гарлем.
Нора поморщилась.
— У тебя все мысли об одном.
— Хотите, поедем в «Барри» и попытаем счастье в фараон?
Дороти начала говорить «да», но так и не закончила, потому что Нора снова поморщилась.
— Вот-вот, именно так я отношусь к перспективе навестить Мими, — сказал я. — Мне ее уже на сегодня хватило.
Нора вздохнула, выказывая тем самым свою терпимость.
— Что ж, раз уж нам суждено закончить день, как всегда, в кабаке, я предпочла бы отправиться к твоему приятелю Стадси, но при условии, что ты не дашь ему снова поить нас этим гадким шампанским. Он прелесть.
— Постараюсь, — пообещал я и спросил Дороти: — Гилберт сказал тебе, что застал нас с Мими в компрометирующей позе?
Она попыталась переглянуться с Норой, но та упорно смотрела себе в тарелку.
— Нет… он сказал не совсем так.
— А про письмо сказал?
— От жены Криса? Да, — ее голубые глаза сверкнули. — Ух, и разозлится же мамочка!
— А тебе бы этого хотелось.
— Ну и что? Что она такого сделала когда-нибудь, чтобы я…
Нора сказала:
— Ник, прекрати изводить ребенка.
Я прекратил.
В «Чугунной Чушке» дела шли вовсю. В зале было полно народу, шума, дыма. Стадси вышел из-за кассы и приветствовал нас.
— Я так и чувствовал, что вы заглянете. — Он пожал руку мне и Норе и широко оскалился на Дороти.
— Что особенное высмотрел? — спросил я.
Он поклонился.
— У таких дам — все особенное.
Я представил его Дороти.
Он отвесил еще один поклон и сказал что-то изысканное в адрес «всех друзей Ника», а затем остановил официанта.
— Пит, поставь сюда столик для мистера Чарльза.
— У тебя каждый день так людно? — спросил я.
— Не то, чтобы я сильно возражал, — сказал он. — Один раз придут — и еще приходят. Может, у меня и нет плевательниц из черного мрамора, зато ведь тем, что тут подают, и плеваться не захочешь. Пока стол принесут, не желаете ли к стоечке причалить?
Мы сказали, что желаем, и сделали заказ.
— Про Нунхайма слыхал? — спросил я.
Секунду-другую он смотрел на меня, потом все-таки сказал:
— Угу, слыхал. Его девчонка там, — он кивнул в дальний конец зала, — празднует, небось.
Я посмотрел туда и заметил Мириам, хоть и не сразу. Она сидела за столом в большой компании.
— Не слышал, кто его? — спросил я.
— Она говорит, что полиция — знал слишком много.
— Бред, — сказал я.
— Бред, — согласился он. — Вот вам столик. Я на минуточку.
Мы перенесли стаканы на столик, который официанты втиснули между двумя другими столиками, занимавшими пространство, вполне достаточное для одного, и попытались устроиться поудобнее, насколько это было в наших силах.
