В 10.30 меня разбудил телефонный звонок. Перегнувшись поперек кровати, я схватил трубку:
– Да?
– Барт! – Голос Берты чуть не разорвал мои барабанные перепонки.
– Хэлло, крошка, – сказал я как можно мягче.
– Ты уже читал газеты? Хэмэл покончил жизнь самоубийством.
– Да… я знаю.
– Ты с ним разговаривал?
– Нет.
– Отлично, Барт… у тебя был шанс, но ты им не воспользовался.
– Что ты хочешь этим сказать, беби? – насторожился я.
– Я выхожу замуж. Мой знакомый, тот, который дал нам яхту, хочет на мне жениться.
Она знала, куда нанести удар.
– И ты что же, хочешь стать женой этого придурка?
– А почему бы и нет? У него есть яхта, дом, кругленький счет в банке, так почему же нет?
– Подожди… подожди минутку и подумай! Ты что же, хочешь провести лучшие годы своей жизни, ублажая этого идиота? Ты ведь сама говорила, что он не в своем уме.
– За яхту, дом, деньги и тому подобное я готова всю жизнь крутить перед ним задницей.
Я тяжело вздохнул:
– Хорошо, делай как знаешь. Валяй, выходи замуж за этого дурачка и будь счастлива.
– Ну, вот и все, Барт. Прощай. По крайней мере, ты не можешь сказать, что я тебя не предупреждала. И имей в виду, я буду ему верной женой! – И она повесила трубку.
Я лег на подушку в подавленном состоянии и пролежал так около часа. Нужно было взять себя в руки. На свете еще немало красивых куколок! Разнообразие – вот что было мне нужно, а то присох к одной юбке! Их нужно менять одну за другой – только это дает наслаждение.
Однако это же просто хохма, что Берта может быть верной женой. Во всяком случае ситуация получалась анекдотичной!
После обеда я прочел в прессе сообщение о самоубийстве Хэмэла. Оно занимало всю верхнюю часть страницы «Парадиз-Сити геральд». Но никакого упоминания в нем о предсмертной записке я не обнаружил. Видимо, Палмэр успел ее убрать.
В сообщении говорилось, что Хэмэл перетрудился, так как не щадил себя, и впал в депрессию. Далее в заметке говорилось, что его жена плохо себя чувствовала и что все интервью давал Палмэр.
В ресторане вокруг меня все только об этом и говорили.
Вскоре, после 23.30, я поехал в Парадиз-Ларго. Подъезжая к контрольно-пропускному пункту, я увидел около дюжины мужчин, сидящих на обочине дороги. Они все курили и о чем-то оживленно разговаривали между собой.
Пресса! Газетчик никогда не упустит своего шанса.
Из караульного помещения вышел Майк О'Флагерти.
– Да у тебя просто весело, – сказал я.
– Это точно, но ни один из них не прорвется, Барт. Уверяю тебя. То же самое я сказал и Лепски.
– Я в этом не сомневаюсь.
Я подождал, пока он открыл шлагбаум, и поехал в сторону особняка Гершенхаймера, сопровождаемый завистливыми взглядами газетной братии.
Меня впустил Карл.
– Ну, у нас и работа сегодня! Со стариком творится что-то неладное. Его буквально трясет от страха. Ну, пока, до встречи!
Я отправился в коттедж и увидел там целую гору сандвичей.
Но больше всего меня сейчас интересовало, что происходит по ту сторону забора.
Едва я проглотил пару сандвичей, появился Джарвис:
– Мистер Андерсен, я не усну, пока не поговорю с вами.
– Какие-нибудь неприятности?
– Да, какой ужасный день! Пришлось дать мистеру Гершенхаймеру успокаивающее. Сейчас он спит.
Я принялся за третий сандвич.
– Что тут произошло без меня?
– Мистер Вашингтон и его жена уволены.
Меня эта новость не удивила. В этом был смысл. Смит и его жена могли знать, что Поффери прячется в доме, и таким образом они представляли для него угрозу. Лицо мое между тем выражало крайнее удивление:
– Их уволили?
– Да. – Джарвис выглядел совершенно несчастным. – Уволили без всякого объяснения. Сразу же. Они едва успели собрать вещи. Ужасно! И это после пятнадцати лет безупречной службы! Правда, им заплатили за целый год. Мистер Палмэр сказал, что это решение миссис Хэмэл.
– Да, это жестоко, – проговорил я. – Есть какие-нибудь новости о миссис Хэмэл?
Джарвис пожал плечами. По выражению его лица я понял, что Нэнси больше не пользуется его уважением.
– Мистер Смит даже не пошел с ней проститься. Все произошло так неожиданно.
– Кто же теперь будет заниматься хозяйством?
– Не имею ни малейшего представления. Мистер Палмэр сказал мистеру Смиту, что до отъезда миссис Хэмэл этим будет заниматься Джон Джонс. Она хочет продать поместье сразу же после похорон.
– Джон Джонс? А кто это такой? – забросил я пробный камень.
– Рулевой на яхте мистера Хэмэла. Негр, очень неприятный тип.
– Мистер Палмэр еще здесь?
– Он уехал сразу после полиции.
Теперь я располагал полной информацией, и мне нужно было, чтобы Джарвис ушел. Я сказал ему, что он плохо выглядит и должен идти отдыхать.
Через пять минут после его ухода я пошел к воротам и залез на дерево.
В гостиной у Хэмэлов шторы были опущены, но сквозь них пробивался свет. Не исключено, что Нэнси и Поффери сейчас обсуждали создавшуюся ситуацию: куда девать деньги, неожиданно свалившиеся на Нэнси.
Я сидел, облокотившись о ствол, и ждал.
Через час в гостиной погас свет, но вскоре он зажегся в самом дальнем конце особняка. Может быть, это была спальня Нэнси?
Затем послышался звук подъезжающего автомобиля, и вскоре у ворот остановилась машина. Из нее вышел Джон Джонс и позвонил. Ворота распахнулись, пропустив его, и автоматически захлопнулись.
У парадного входа зажегся свет и открылась дверь.
В дверном проеме вырисовывалась фигура Поффери!
Этого широкоплечего, мускулистого мужчину нельзя было ни с кем перепутать.
В следующую минуту в гостиной вновь зажегся свет, но ненадолго, и вскоре весь дом погрузился во мрак.
Я спустился с дерева и направился к коттеджу. Затем мне в голову пришла замечательная идея, и я сказал себе: «Барт, малыш, за той оградой лежит твой миллион. Найди правильный ход – и он твой! В доме Хэмэла находятся два террориста, один из них наследует богатство Хэмэла».
Я не знал, в какой цифре точно оно выражается, но если принять во внимание, что книга должна была принести ему одиннадцать миллионов долларов, то, значит, он стоил уже никак не меньше двадцати миллионов. Двадцать миллионов!!!
А я еще удивлялся, почему Диас так легко расстался с пятьюдесятью тысячами долларов. Какой я был наивный! Это же жалкие крохи с барского стола.
И тут я подумал о Диасе и его угрозе. Нет уж! Эта грязная свинья меня не запугает, раз на карту поставлен миллион! «Барт, малыш! У тебя уже есть ответ, как обезопасить свою жизнь. Пишущая машинка на столе. Немного пощелкай на ней – и опять ты в полной безопасности!»
Вставив в машинку несколько листков бумаги, я изложил факты, которые узнал в последнее время: как Нэнси провезла Поффери в багажнике, как она отправилась на яхте, подготавливая себе алиби, как Поффери убил Хэмэла, обставив все как самоубийство… и некоторые другие детали. Первый экземпляр заявления я вложил в конверт, который адресовал Говарду Сэлби с припиской, что, если в течение 24 часов я не дам о себе знать, он должен будет вручить этот конверт начальнику полиции Терреллу. Второй экземпляр я вложил в другой конверт.
Выпив порцию виски, я расслабился и стал думать о следующих своих шагах. Но голова все время переключалась на мысль о том, что я буду делать со своим миллионом, который, как мне казалось, был уже у меня в кармане. Я подумал, следует ли позвонить Берте и попросить ее повременить с замужеством. Эта девчонка вошла мне в кровь, стала частью меня, и теперь мне ее трудно было терять.
И все-таки я решил плюнуть на нее. Стоит ли горевать при такой добыче! Да эти птички будут десятками вить свои гнезда на ветвях моего дерева, узнай они о моем богатстве.
Как только Карл сменил меня в полдень, я забрался в «мэйзер» и направился к Трумэн-Билдингу.
Закончив дела в конторе Сэлби, я решил связаться с Амелией Бронсон, вторым секретарем Марка Хайби. Так как Парнэлл иногда прибегал к услугам Хайби, Бронсон была у нас в списке тех, кого время от времени шеф считал нужным «подмасливать».
Каждое Рождество она получала индейку и две бутылочки скотча, а на день рождения – различные подарки. Как-то я ходил с ней в итальянский ресторан по заданию Парнэлла, где она уничтожила огромную тарелку спагетти.
Марк Хайби был адвокатом Хэмэла и, конечно, будет заниматься завещанием последнего, а Амелия будет вести необходимую документацию. В нужный момент я мог получить через нее интересующую информацию, пригласив ее в ресторан и что-нибудь подарив при расставании. Деньги она любила не меньше, чем спагетти.
Следующий визит я нанес Солли Финкельштайну. У него была специальная контора, и занимался он тем, что выколачивал из кого-нибудь долги. Он тоже получал подачки на Рождество, день рождения и другие праздники от нашего агентства и всегда делился нужной информацией, правда, за дополнительную мзду. Он брал всегда двадцать пять процентов с суммы.
