— Наверняка в последний момент Джордж на что — то наткнулся, выбежал из редакции вчера в третьем часу — ехать в Филадельфию, разыскивать жену. Он ничего не знал, у него не было никакой информации. Мы считаем, что до Филадельфии ему добраться не удалось.
— И вот так, мчась по городу, он что‑то увидел или услышал и сделался опасным?
— Приходится думать так.
Она поигрывала бокалом.
— Ас чего им потребовалась эта шлюшка? Подружка Томми? — поинтересовалась она.
— У нас был с ней разговор. Испугались, наверное, вдруг сболтнет что‑нибудь.
— И наконец, Корал Трейн. Она ведь жена прокурора?
— Да. Здесь шантаж. Обуздывают Стронга.
— Томми для них очень важен, наверное, если пускаются на такие крайности, как думаете? — Она взглянула на него поверх бокала.
— Мне интересно, почему он важен. То ли без него не обойтись «Синему небу», то ли он использует свой талант шантажиста против своих же сотрудников.
— Не стоит недооценивать Томми! — засмеялась она. — Если его загнать в угол, он становится весьма опасным!
— Если меня довести, я тоже кусаюсь!
— Да ну! Такой романтик! — отмахнулась она. — Романтизируете брак этих пешек. Нафантазировали какую-то внутреннюю честность, якобы она сидит где‑то во мне. Ждете — сейчас я разольюсь слезами и расскажу все — все, потому что в глубине души я очень, очень порядочная. Вам п в голову не влетит затянуть меня в уголок потемнее да выколотить все тайны. Для вас это вроде полета на Луну. Вы, Питер Стайлз, романтик. А в нынешнем мире и в окружающих вас людях нет ни на грош романтики. Вам не победить, потому что вы никогда не отважитесь на наши методы. В игру по нашим правилам вам не играть: слабо.
— Дайте ниточку к Элли Уилсон! Не то остерегитесь, как бы вся ваша теория не лопнула!
— Прямо жалко вас, — >она отхлебнула дайкири, не спуская с него желто — зеленых глаз. — Правда. Из кожи лезете, помогая своим беспомощным друзьям. Таким я представляла себе порядочного человека, когда была помоложе. А теперь считаю: порядочные люди — просто глупцы. Вы спотыкаетесь о свою порядочность, когда тщитесь расшифровать факты.
— На что же это вы намекаете?
— Я вас пытаюсь излечить от романтизма. Станьте реалистом. Не доверяйте никому. И кончайте жить по шаблону. Например, вы убеждены, раз я женщина, то задрожу от ваших угроз; что в моей душе, как у вашей матери, жены или подруги, тлеет искорка порядочности. Ошибаетесь! Я живу в реальном мире, без иллюзий. И добиваюсь, чего желаю, любыми средствами. Вот сейчас мое желание: пусть меня оставят в покое, предоставят жить по — своему. Помочь вам? Чем же? Разве что советом. — Она поставила бокал и, откинувшись в кресле, улыбнулась ему холодно и язвительно. — Не будь вы, Стайлз, таким порядочным, вы бы атаковали слабых, не сильных. Я из сильных, но вглядитесь попристальнее во всех этих негодяев, и даже вы сумеете выделить слабое звено. Стайлз, не ошибитесь! Это не Томми! Вот так и попадают впросак порядочные вроде вас. Томми — загнанный зверь, он обороняется зубами и когтями. Слабый — тот, кто предает все, лишь бы не лишиться престижа. У Томми и его друзей, Баннермана и Клауда, престижа нет. Власть есть, но престижа нет. Тут им защищать нечего.
— Имя!
— Недовернете! — в открытую расхохоталась она. — Жмете вслепую на все рычаги, кроме нужного. А ведь есть один, который, пожалуй, и устрашится ваших угроз. Один — единственный. Один, кто расколется.
— Судья, — медленно произнес Питер. — Судья Элсворт.
— Роняющий где‑нибудь слезы себе в пиво. Его прошибает пот от страха. Он ведь тоже читает газеты. Интересно, предполагал ли когда добропорядочный судья, что его сделка обернется соучастием в убийстве? Да не воображайте, что я пустилась в откровенности из каких‑то там высоких побуждений! Нет. Только чтобы сохранить свой мир в целости. И самое смешное: сильно сомневаюсь, что вы слышите действительно то, что я пытаюсь вам открыть. О, извините, я вижу, ко мне пришли.
К ним шел Уиллард, ведя за собой кого‑то. Флоренс приветливо заулыбалась. Ее мир пока что не дал трещины.
В вестибюле Питер позвонил Максвилу.
— Какие новости из Брустера? — спросил он.
— Тебе они не понравятся.
— Корал и Бен?..
— Не знаем.
— Что значит не знаем?
— Полицейские — четверо — приехали к Мартину. Пока добрались, уже почти стемнело. В них начали стрелять. Одного убили и одного серьезно ранили. К ним подоспела помощь. Но пока суд да дело, они сами сравняли счет.
— А именно?
— В лесу трое убитых стрелков. Живых не нашли никого.
— А Корал и Бен?
— Когда полицейские вошли, дом был пуст. Теплый кофейник, в пепельнице дымится сигарета. Но никого нет. В темноте лес не обыщешь. Только подставлять себя под выстрелы. Есть два варианта: парни «агентства» схватили миссис Стронг и Мартина, пока их дружки налили по полицейским, и увезли. Или те удрали сами, пока шла перестрелка. Не узнать, надо ждать от них весточки. А может, найдем их утром в лесу.
В висках у Питера гудело. Вечно опаздываем. Не успели увезти Элли, не успели защитить Корал, не успели помешать убийству Джорджа и бегству Мэри. На пол-шага сзади, всегда на полшага сзади.
— Ты не слушаешь? — сумрачно спросил Максвил.
Питер уставился на трубку. «Роняет слезы в пиво, прошибает пот от страха». Последний шанс, последний шанс. Потом уже слишком поздно, ничего не поправить.
— К твоему сведению, — бросил Питер, — знай, я выхожу из категории порядочных!
— Что ты несешь? Послушай, Питер, я…
Питер повесил трубку.
В баре «У Салливана» было людно, шумно, весело. Проигрыватель — автомат гремел. Дя «ейк Джекобе беспечно — в окружении девушек — мостился у стойки. Когда он увидел, что к нему пробирается Питер, то бросил подружек и поспешил навстречу.
— Что‑нибудь наклевывается?
— Судья Элсворт. В твоем списке его нет. Телефона в справочнике не значится.
— Темная лошадка. — Вытащив блокнот, Джейк дал Питеру адрес в Сентрал — парк. — Здание в испанском стиле. Лет пятьдесят назад казалось изящным и красивым, да и судья тох'да тоже был молодым и бодрым. А что такое?
— Некогда объясняться. Скажу одно: судья — мой последний шанс. Душу ему вышибу, а говорить заставлю.
— Слушай‑ка, давай и я с тобой, — предложил Джейк. «Тебе он ни за что не откроет, стоит ему в глазок взглянуть. Ты не из тех, с кем судья мечтает пообщаться. А я сойду за посыльного. С девочками только попрощаюсь. — Он вернулся к девушкам у стойки, распростился под скорбные возгласы.
Поехали на такси, по дороге Питер рассказал все обстоятельно.
— Занятная особа эта миссис Клингер, — заметил Джейк. — И знаешь, она права. Слабое звено — судья. Половину судей в Нью — Йорке мафия купила, а остальные — собственность профессиональных политиков. Элсворт, похоже, душой и телом принадлежит «Синему небу». Страх прочно затыкает рты, Питер.
— И открывает тоже, — возразил тот.
В испанском особняке был большой темный вестибюль. У древнего телефонного коммутатора пожилой швейцар в форме читал пухлый журнал. Джейк сказал, что им к судье Элсворту.
— Нужно о вас доложить, — ответил старик.
Выйдя из полумрака, Питер открыл бумажник.
— В аптеку за угол не прогуляетесь за пачкой сигарет? — Он вытащил две бумажки по пятьдесят долларов. — Сдачу оставьте себе.
Рот старика дернулся.
— А какие сигареты, мистер?
— Любой марки. На ваш вкус. Я не курю.
Старик неуверенно потянулся за нежданным богатством.
— Квартира четыре — два.
— Закон и порядок! — разглагольствовал Джейк в скрипящем и постанывающем решетчатом лифте. — Обыватель взывает к ним, пока закон не применят к нему. А за монету продадут и закон и порядок!
Коридор на четвертом этаже освещался мутными матово — оранжевыми лампами.
— Морг чертов! — ругнулся Джейк. — Осади назад, Питер. Уж если я уговорю старикана открыть, ему дверь не запереть.
Питер отодвинулся в оранжевый туннель. Джейк позвонил. Скоро дверь открыли, на цепочке.
— Кто там? — Джейк разглядел пожилую седую женщину.
— Миссис Элсворт?
— Да?
— У меня срочное поручение к судье.
— А почему о вас не доложили? — удивилась женщина.
— В вестибюле никого не было, мадам.
— От кого поручение? Судья работает, ему нельзя мешать.
— Скажите, от мистера Баннермана. Велено передать лично.
— Баннерман? Не знаю никаких Баннерманов.
— Вы судье передайте, он знает.
Дверь захлопнулась. Джейк и Питер томились, гадая, сработает ли. Спустя несколько минут дверь открылась, опять на длину цепочки. На этот раз Джейка разглядывал сам судья.
— Что за поручение? — спросил он.
— Через щелку не передашь, ваша честь. Сами знаете, мистер Баннерман не послал бы меня, коли не срочность. Велено вас спросить кое о чем и передать ответ хозяину.
