– Предполагаю, это отличная жена для Зерека.
– Она красивая?
– Вероятно, была такой лет двадцать назад. Не знаю. А в чем дело?
– Ей много лет?
– Она в расцвете сил, беби: ей около пятидесяти, на подбородке родинка с тремя волосками. Старуха прилично играет в шахматы и ведет при этом интеллектуальные беседы. Зереку она очень нравится.
Нетта покончила с писаниной и повернулась ко мне.
– Ты сказал правду о родинке, Фрэнки?
– Конечно.
Я посмотрел чек и положил на стол.
– Спасибо. Почему бы нам не перекусить чего-нибудь?..
Мы пошли на Лестер-сквер смотреть фильм с Грегори Пеком. Нетта обожала Грегори Пека. Она плакала до конца фильма, положив свою голову мне на плечо, и, когда мы вышли, заявила, что это замечательная картина и она обязательно посмотрит ее еще раз.
Мы зашли в пивную на Чаринг-Кросс и заказали пива. Я всегда начинал с пива, когда хотел провести прекрасную ночь. Пиво, затем джин, затем виски и вновь пиво.
Я заказал две пинты темного пива и пинту Нетте. А когда мы завернули в пивную на Кэмбридж-серкус, попросил двойной джин.
Неожиданно Нетта спросила:
– А что ты скажешь о секретарше своего босса – как ее имя, мисс Перл?
Вопрос застал меня врасплох – к этому времени я совсем забыл о существовании Эмми. Я забыл и о Зереке, и это дурацкое напоминание вызвало в моей голове рой мыслей.
– Послушай, беби, перемени пластинку. Не ревнуй меня к этим каракатицам и прекрати допрос.
– Прости, Фрэнки, я просто хотела о чем-нибудь поговорить.
– Тогда давай о погоде или о Грегори Пеке, на худой конец.
Я выпил три рюмки джина, чтобы вновь вернуть себе хорошее настроение. Но каждый раз, когда мы заходили в очередной бар, я чувствовал, что неотступно думаю о Зереке.
– Фрэнки, я проголодалась, – сказала Нетта.
– Прекрасная мысль. Куда мы пойдем?
– На Ашен-стрит есть приличный ресторан, а я знакома с его шефом.
– Ты намекаешь на то, что мы можем получить блюдо, которого нет в меню?
– Да. Мы закажем настоящий бифштекс.
И она не ошиблась. Нам действительно подали замечательный бифштекс. Я ел такие бифштексы лишь до войны. Мы заказали еще устриц и бутылку хорошего вина. Настроение наше взлетело. Нетта перечисляла, что купит, когда у нас появятся деньги, и строила планы относительно нашей жизни в Нью-Йорке.
– Я хочу проехать на такси по Бродвею с тобой, Фрэнки, и увидеть все его достопримечательности. Мы будем ходить в кино и театры, посетим Сторк-клуб. Как ты думаешь, нам понравится в Сторк-клубе?..
И вдруг я окаменел и оглох. Кусок бифштекса на вилке замер на полдороге ко рту. Спина покрылась холодным потом.
В зал вошла Эмми Перл.
На ней, как всегда, была шляпка с фазаньим пером и неизменное кроличье манто. Ее сопровождал маленький толстый мужчина в черном пиджаке и полосатых брюках. Он был похож на Эмми – скорее всего, он был ее братом.
– Что случилось, Фрэнки? – Нетта перестала щебетать.
– Ничего, – еле выдавил я.
– Но ты побледнел.
– Замолчи!
Эмми и ее братец устроились ярдах в пятидесяти от нашего столика. Я сидел спиной к ним, однако мог наблюдать за этой парочкой в зеркало. Но Нетта! Она как раз сидела лицом к Эмми.
– Фрэнки, дорогой…
– Ты можешь оставить меня в покое? Я устал от тебя. Это скоро пройдет, если ты замолчишь и продолжишь есть.
– Выпей бренди, Фрэнки.
– О, мой Бог, можешь ли ты помолчать!
Эмми осматривала ресторан, пока ее брат изучал меню; выслушала его предложение, отвернулась. Ее взгляд блуждал по залу, приближаясь к нашему столику. Вдруг ее глаза удивленно расширились, и она вновь посмотрела на Нетту. Если Эмми узнает в Нетте девушку на фотографии, с которой якобы удрал Зерек, я попаду в безвыходное положение.
Нетта схватила за рукав проходившего мимо официанта.
– Двойной бренди, и побыстрее!
– Но я не хочу…
– Дорогой, на тебя страшно смотреть!
Видимо, у официанта сложилось такое же впечатление, потому что он немедленно принес заказ. Я проглотил бренди одним глотком – будто воду.
– Уйдем отсюда!
Сидеть здесь было опасно, но трогаться с места – еще опаснее. Если Эмми увидит рядом с «девушкой Зерека» меня – смертный приговор, считай, подписан.
– Официант, можно попросить счет?
– Вам что-то не понравилось, мистер?
– Все в порядке.
И я расплатился.
Мне не надо было проходить мимо нее: Эмми сидела позади нас. Нужно было только встать и выйти. Я взял Нетту под руку и направился к двери, но мне казалось – толстушка наблюдала за нами. Очень хотелось оглянуться, но я все же не сделал этого. Какой я был дурак, что вышел на люди вместе с Неттой. Еще большим идиотом я был, когда воспользовался фотографией Нетты. Ведь Нетта – достаточно известная фотомодель. Ее снимки часто появляются в журналах. Я должен был подумать об этом, прежде чем подсовывать Эмми эту фотографию.
Когда я вышел из ресторана, меня охватила такая паника, что я едва передвигался.
– Фрэнки, что все-таки произошло?
– Можешь ты оставить меня в покое?
Мне пришла мысль, что мужчины всегда попадаются на подобных вещах. Но, может быть, Эмми и не опознала Нетту? Я попытался вспомнить фотографию. Там Нетта была обнажена, и ее волосы свободно падали на плечи. А сейчас на ней фетровый берет и волосы собраны в высокую прическу. Вдруг я паниковал совершенно напрасно?
Показалось такси, и Нетта остановила машину.
Нетта помогла мне забраться на сиденье. Водитель такси даже не вышел из машины. Он равнодушно посмотрел на нас, затем оглядел безлюдную улицу, но не сказал ничего. Мы тоже молчали.
В первый раз после того, что случилось, я увидел Зерека во сне. Мы играли в шахматы. Светила луна, и мы сидели, скрестив ноги, на крышке колодца. Шахматная доска лежала между нами. Он был в своем ужасном пальто, совершенно мокром. Лицо скрыто повязкой. Страшный мокрый урод при бледном свете луны.
Я нанес поражение длинному ряду его фигур: королей, слонов, пешек, хотя сделал лишь один ход. Зерек постучал по крышке колодца.
– Заметь, – сказал он, – здесь только лягушки. И они хотят выбраться.
Стук становился все громче и громче, шахматные фигурки уже начали падать с доски. Я почувствовал, как крышка колодца приподнялась, опустилась, вновь приподнялась, и вдруг я потерял равновесие и полетел в затхлую темноту…
Я проснулся весь в поту. Вскочил на постели, стуча зубами от страха. Стыдно признаться: я заплакал, завыл, как последняя болотная тварь.
Свет был включен, и Нетта обнимала меня.
– Фрэнки, дорогой! Что случилось?
Я упал на подушку. Этот мертвящий стук до сих пор звучал у меня в ушах.
– Я видел кошмарный сон. Погаси свет. Не надо было столько пить пива.
– Все в порядке?
– Погаси свет!
Она выключила свет и прижалась ко мне. Я был рад, что рядом хотя бы одна добрая душа.
– Что тебя так напугало, Фрэнки? У тебя неприятности?
– Я же сказал тебе, что видел кошмар.
– Спи, дорогой. Тебе не будут сниться страшные сны, если я обниму тебя…
Но я не мог уснуть. Просто боялся закрыть глаза.
Я медленно поднимался на четвертый этаж, несколько раз останавливаясь и борясь с желанием повернуть обратно.
Я чувствовал, что не должен приходить сюда, что делаю непоправимую ошибку, но я уже сделал их столько… Кроме того, мне просто необходимо было повидать Эмми: я хотел понять, узнала ли она Нетту. Я не мог ни спать, ни есть, страшное подозрение сверлило меня изнутри.
Я уже решил, как поступлю. Если Эмми опознала Нетту и собирается оповестить полицию, я тут же удираю из Лондона. Мы с Неттой уедем как можно дальше. По крайней мере, я надеялся, что сделаю это.
Я не услышал стука пишущей машинки, когда подошел к двери. Там ли она, за деревянной дверью? Прислушивается ли к звукам уличного движения? Ждет ли звонка Зерека?
Да, она была там. Сидела перед электрокамином и глядела в окно. На ней было неизменное кроличье манто, а маленькие ножки болтались в нескольких дюймах от пола. Письменный стол покрыт пылью. Пишущая машинка зачехлена. «Современное предпринимательство» было ликвидировано. Нет больше работы, некому писать письма, звонить по телефону.
Эмми повернулась и посмотрела на меня. Я не нашел ничего лучшего, как воткнуть очередную шпильку:
– Итак, вы на своем посту. Интересно. Как себя чувствуете?
– Что вам нужно?
На этом жирном лице невозможно было прочесть ничего. Даже маленькие близорукие глазки не поменяли выражение. Я сделал шаг вперед и закрыл дверь. У меня появилось огромное желание расправиться с проклятой толстухой.
На этаже был еще один офис, но в конце коридора. Я мог бы эту женщину убить и оставить здесь, и ее обнаружили бы не раньше, чем через несколько недель. Но мужество покидало меня при одной только мысли о том, что надо сомкнуть пальцы на ее толстой шее. Я пялился на нее, пыжился, надеялся перехитрить. Я определенно играл не в свою игру.
