“Мой дорогой Отто!
Твой внезапный отъезд на “Мерседесе” почти вверг меня в море неприятностей, и я очень зол на тебя.
Я решил не иметь с тобой больше никаких дел, но вчера я узнал — от Аристида, ты должен помнить его, у него уши вечно приложены к земле — (упоминая об Аристиде, я ничем не рисковал, потому что, когда Тони и Мими прочтут письмо, они подумают, что Аристид — какой-то реальный осведомитель, которого знает и Отто, и Макс), — что ты на этой машине сделал одно аккуратненькое дельце в своем стиле с одним товарищем, который по описанию Аристида, — а ты знаешь, как он надежен в плане полицейских досье — похож на твоего туринского приятеля Тони Колларда, о котором ты мне рассказывал. Я полагаю, машину перекрашивал он.
Ну, Отто, дружище, так как я сделал тебе машину, а дела идут всегда не так хорошо, как этого бы хотелось, я решил, что должен получить свой кусок. И никаких возражений.
Я буду ждать тебя здесь еще два дня. Если ты не объявишься, я расскажу Аристиду — которому я многим обязан — кое-какие подробности о тебе и Тони Колларде и о том, где тебя искать. (Кстати, мои наилучшие пожелания восхитительной Мими, хотя ума не приложу, как ты выносишь ребенка. Не в твоем духе.) Я уверен, что Аристид быстро найдет покупателя на мою информацию в полиции. Поэтому не подводи меня, дорогой друг. Я обещаю разумно подойти к размерам своей доли, но не думай, что я не знаю, сколько вы вдвоем сняли.
С приветом”.
Я нашел в бюро пачку старых чеков и, не слишком усердствуя, подделал подпись Макса под письмом. На конверте я написал адрес Мими и имя Отто Либша, отвез письмо в Гап и отправил его экспресс-почтой. Когда я вернулся, меня встретил уже полностью оправившийся пудель, я сводил его на небольшую прогулку по сосновому лесу, а по возвращении закрыл его в кухне.
Вернувшись в гостиную, я устроился в кресле с бокалом бренди из запасов Макса и достал сделанный Денфордом список, который я уже просмотрел, решив, что над ним следует хорошенько подумать. Но прежде чем я приступил к его изучению, неизвестно откуда появился кот, подошел к пустому камину, сел и уставился на меня, принимая нового хозяина безо всяких комментариев.
Список гостей был составлен Денфордом от руки. Шато было отдано в полное их распоряжение на пять дней. Денфорд пояснил (список был полон небольших комментариев, словно он боялся сказать больше, хотя и хотел), что О'Дауда часто отдавал шато в распоряжение своих деловых партнеров и друзей. Не все гости пробыли полных пять дней. Главным гостем был генерал Сейфу Гонвалла. Денфорд пояснил, что не должен говорить мне, кто он такой. И не сказал. Генерал пребывал в шато инкогнито — никто из прислуги не знал, кто он (я готов был спорить, что и в Европу от приехал инкогнито). Он пробыл там четыре дня из пяти, пропустив первый день — в тот день в шато был только один гость — адъютант генерала, который прибыл на день раньше, чтобы проследить за правильностью приготовлений. И, какой сюрприз, адъютантом оказался капитан Наджиб Алакве. (Я очень долго пережевывал эту новость в процессе своего ночного путешествия и опять был готов спорить, что Наджиб — Джекил и Хайд, хотя я пока еще не знал, с кем из двоих лично я имел дело.) Наджиб пробыл все пять дней. Следующим гостем — она пробыла центральные три дня — была миссис Фалия Максе (инкогнито). Она была, пояснил Денфорд, женой министра сельского хозяйства в правительстве генерала Сейфу Гонваллы. Те же три дня гостила мисс Панда Бабукар. Напротив ее имени не было никаких комментариев, хотя я мог бы кое-что приписать. Последние два дня — и опять без комментариев — в шато находился некий мистер Алексей Кукарин. Вот и все гости.
В конце списка была приписка Денфорда:
“Вы понимаете, что сообщая вам эту информацию, я целиком отдаю себя в ваши руки. Я делаю это потому, что тешу себя надеждой, что я хорошо разбираюсь в людских характерах. Тайник в “Мерседесе” находится за большим вентиляционным отверстием справа от приборной доски. Отверните круглую решетку против часовой стрелки. Вы, конечно, уничтожите этот листок. О пребывании вышеуказанных гостей в шато не было известно никому во избежание проблем с прессой и др.”.
Я уничтожил листок путем сожжения в камине. Кот наблюдал за этим без особого интереса. То, что я сделал это, совсем не означало, что Денфорд хорошо разбирался в людских характерах. Просто я подумал, что когда тебя окружают такие люди, как братья Алакве, Аристид, Тони Коллард и так далее, этот ход вполне разумен.
Я снова сел в кресло и уделил часть своего внимания бренди. Остальное внимание я уделил О'Дауде и генералу Сейфу Гонвалле. Насколько я понимал, Гонвалла, как нынешний глава государства, был тем человеком, который считает, что облигации стоимостью двадцать тысяч фунтов должны принадлежать ему. И очень странно, что О'Дауда, который так не считает, охотно предоставил ему шато для пятидневной конференции, если это слово подходит в данном случае.
Я повернулся, взял телефон и заказал Лондон, мою контору. Ждать пришлось достаточно долго.
— Где вы? — спросила Уилкинз.
— Во Франции.
— Я это знаю, где именно? — Она говорила в раздраженной, кудахтающей манере словно потревоженная наседка.
— В шале недалеко от Гапа. Очень уютно, со мной — белый пудель и мармеладный, нет, имбирный кот. Никаких женщин. Ты рада?
— Я думала, что вас уже нет в живых, — сказала она.
— Почему?
— Потому что сегодня утром заходил мистер Джимбо Алакве с предложением купить ваш пай в нашей фирме. — Она сделала паузу, наслаждаясь своим сообщением. — Он сказал, что его воображение и деловые качества быстро выведут фирму в преуспевающие.
— Он, конечно, комик, но не настолько, насколько бы ему хотелось, чтобы о нем думали. Как бы то ни было, я жив и здоров, и хотел бы получить выжимку из всех сообщений в прессе о генерале Сейфу Гонвалле, миссис Фалии Максе и, возможно, хотя я в этом сомневаюсь, о мисс Панде Бабукар. И особенно меня интересуют выходящие за официальные рамки, дискредитирующие и граничащие с клеветой сообщения. Ты знаешь, что я имею в виду. А также... я надеюсь, ты все записываешь?
— Естественно, магнитофон включен.
— А также все, что ты сможешь найти, о трудностях и неудачах всех компаний, принадлежащих О'Дауде, а особенно “Юнайтед Африка”, которые они, возможно, имели или имеют сейчас, сотрудничая с режимом Гонваллы. И еще, позвони Гаффи или пригласи его на чашку кофе и сигару, и выясни у него, не получали ли они в последнее время еще анонимные письма, советующие начать расследование кое-каких дел О'Дауды, а именно...
— Не нужно деталей. Но я сомневаюсь, что старший детектив Фоули сообщит мне подобную информацию.
— Попробуй. Он клюет на голубоглазых с рыжими волосами. Или предложи ему заштопать носки, у него вечно дырки на пятках.
— Это все? — Вернулась прежняя резкость.
— Нет. — Я дал ей номер телефона шале, чтобы она могла позвонить мне, и продолжил. — И не волнуйся. У меня все отлично, я счастлив и совсем не одинок. Скоро прибудет один очень интересный гость, который сможет мне сказать — возможно, под определенным давлением — где находится “Мерседес”. Ну разве это не прекрасно?
— Вы говорите, — сказала она, — слишком самодовольно. Это значит, что у вас, вероятно, по горло неприятностей.
— Ну, и что из этого? Это жизнь. Разве не сказано в Ветхом завете, что человеку всего лишь несколько дней от роду, а у него уже полно неприятностей?
— Или вы уже напились. До свидания.
Безусловно, она была права. Забавно, сидишь вот так в кресле, погрузившись в раздумье, и не замечаешь, как бренди все убавляется и убавляется.
Это была великая ночь — десять часов забытья с пуделем в ногах и котом на свободной подушке. Разбудил меня кот, который затоптался у меня на груди и, когда я открыл глаза, сообщил мне, что пора выпустить его на поиски завтрака, который, я слышал, уже пел в ближайшем кустарнике. Пудель продолжал спать, зная, что нет смысла дергаться, пока я не встану и не отправлюсь на кухню готовить ему и себе завтрак.
После этого оставалось только ждать, приняв все возможные меры предосторожности. Я был уверен, что как только мое письмо прибудет в Турин, Мими и Тони вскроют его. Тони примчится сюда с максимально возможной скоростью, чтобы самому убедиться, что Макс никогда не скажет о нем никакому Аристиду. Если письмо прибудет с первой почтой, то Тони может появиться в шале к вечеру. А если дневной почтой, то тогда он управится к середине ночи или раннему утру. Но когда бы он ни объявился, я не мог позволить себе клевать носом и не оказать ему достойную встречу.
Утро я провел, разведывая окрестности. Позади шале — я не заметил этого в свой первый визит — в глубине соснового леса стоял деревянный сарай, в котором находился “Фольксваген” Макса. Я поставил его перед шале, а в сарай загнал свой “Мерседес”. Я не хотел, чтобы по прибытии Тони смутился, увидев “Мерседес”. Затем я съездил в Сан Боне за кое-каким провиантом, но прежде мне пришлось долго выгонять пуделя из машины, моей машины, потому что в городке его мог кто-нибудь узнать.
