Я просидел несколько минут в размышлениях, потом попросил официанта принести мне римскую телефонную книгу. Он дал мне ее с таким видом, словно сделал большое одолжение, и спросил, не хочу ли я еще выпить. Я сказал, что пока нет.
Я пробежался по страницам телефонной книги, стараясь отыскать фамилию Верони, но ее там не было. Это не имело большого значения. Он мог зарегистрировать агентство под воображаемым именем.
Я подошел к телефонной будке рядом с баром и позвонил Джиму Метьюсу.
Понадобилось некоторое время, чтобы его разбудить и поднять с кровати.
— Боже мой! — воскликнул он, сняв трубку. — Ты что, не знаешь, что сегодня воскресенье, деревенщина сумасшедшая? Я лег спать только в четыре утра.
— Не скули, — сказал я. — Мне нужна кое-какая информация. Ты никогда не слышал о Верони, частном детективе, который занимается особо сложными и дорогими делами?
— Нет, не слышал, — ответил Метьюс. — У тебя неправильное имя. Я знаю всех частных детективов в городе. Верони среди них нет.
— А ты не мог кого-нибудь пропустить?
— Будь я проклят, но такого нет. У тебя неправильное имя.
— Спасибо, Джим. Извини, что поднял тебя с постели, — произнес я и повесил трубку до того, как он начал ругаться.
Я сказал официанту, что изменил свое мнение по поводу выпивки, сел с виски за свой стол и продолжил знакомиться с докладом.
Согласно докладу, среди пятнадцати мужчин, которых шантажировала Хелен, только у меня была возможность совершить убийство.
Обдумав это обстоятельство, я допил виски и прошел в бар, где оставил Сарти.
— Спасибо, что позволили мне это прочитать, — сказал я и протянул ему пачку бумаг.
Он отстранился от них, как будто я поднес к его лицу ядовитую змею.
— Это для вас, синьор. Я бы не хотел хранить это у себя.
— Да, конечно. Я не подумал. — Я свернул бумаги в трубочку и положил их во внутренний карман плаща. — А у синьора Верони есть копии этих бумаг?
Уголки губ Сарти опустились.
— К сожалению, да.
Я закурил сигарету и положил ногу на ногу. Я больше не испытывал страха и стал догадываться, что за всем этим стоит.
— Синьор Верони богат? — спросил я.
Сарти поднял глаза и вопросительно взглянул на меня.
— Частные детективы никогда не бывают богатыми, синьор, — ответил он. — Месяц ты работаешь, а потом, возможно, три месяца проводишь в ожидании. Я бы не сказал, что синьор Верони является исключением.
— Вы не думаете, что мы могли бы заключить с ним сделку?
Казалось, Сарти задумался над этим. Он почесал макушку и хмуро опустил глаза на бронзовую пепельницу, стоявшую перед ним на столе.
— Что значит — заключить сделку, синьор?
— Допустим, я сделаю предложение купить у него эти отчеты, — сказал я. — Должно быть, вы их читали.
— Да, синьор. Я их прочитал.
— Если они окажутся у Карлотти, он может прийти к заключению, что ответственность за смерть синьорины лежит на мне.
Сарти посмотрел на меня так, как будто собирался вот-вот расплакаться.
— Мне очень жаль, но доклад произвел на меня именно такое впечатление, синьор. Это была единственная причина, по которой я упросил синьора Верони три дня ничего не предпринимать.
— Вы не находите, что высокое чувство долга Верони заставит его отказаться от сделки со мной?
Сарти пожал своими пухлыми плечами:
— В нашей работе, синьор, всегда приходится смотреть вперед. Лучше быть готовым к любым неожиданностям. Я подумал, что, возможно, вам не захочется, чтобы эти отчеты попали к лейтенанту Карлотти, и намекнул об этом синьору Верони. Его сокровенная мечта — купить виноградник в Тоскане. Возможно, мне удастся его уговорить.
— А вы не предпринимали попытки его убедить?
Сарти немного поколебался:
— Вы мой клиент, синьор. Когда у меня появляется клиент, я оказываю ему всестороннюю поддержку. Именно так я построил свой бизнес. Это трудно и опасно. Я могу быть подвергнут преследованию, но тем не менее, если вам будет это угодно, я был бы готов пойти на риск и решить этот вопрос.
— У вас такие же впечатляюще мотивы, как и у синьора Верони, — сказал я.
Он уныло улыбнулся:
— Я здесь, чтобы служить.
— А сколько, по-вашему, мог бы стоить виноградник в Тоскане? — спросил я, смотря прямо на него. — Вы не догадались спросить?
Он без труда встретил мой взгляд.
— Я коснулся и этого вопроса. Нельзя сказать, что синьор Верони совсем не имеет никаких средств, синьор. Кажется, ему не хватает половины требуемой суммы — десять миллионов лир.
Десять миллионов лир!
Это могло бы лишить меня всего, что у меня есть. Я накопил столько денег за пятнадцать лет работы в газете.
— И за эту сумму он был бы готов уничтожить все копии этого отчета и ничего не сообщать полиции?
— Я не знаю, синьор, но мог бы его спросить.
— Вы нуждаетесь в дополнительном поощрении, чтобы сделать это? — спросил я. — Откровенно говоря, десять миллионов лир оставят меня без гроша. Если вы хотите получить свою долю, нужно, чтобы с вами поделился Верони.
— При необходимости это можно устроить, синьор, — легко согласился Сарти. — Помимо всего прочего, за мою работу по этому делу должен заплатить синьор Чалмерс. Кажется, вы говорили, что плата будет значительной. Мне хотелось сослужить вам хорошую службу. Мы держимся лишь благодаря тому, что приносим пользу нашим клиентам.
— Правильная мысль, — проговорил я. — Так когда вы начнете все это устраивать?
— Немедленно, синьор. Через несколько часов у меня будут для вас новости. Вы будете у себя дома в час дня?
Я сказал, что буду.
— К тому времени я буду готов сообщить вам, достиг я успеха или нет.
Он поднялся на ноги, скорбно мне поклонился, вперевалку пересек бар и скрылся из виду.
Я не сомневался, что никакого синьора Верони не существует и Сарти был кем-то нанят для того, чтобы наблюдать за Хелен. Не сомневался я и в том, что эти десять миллионов лир попадут прямиком в карман Сарти.
Здесь мог быть какой-то выход, но надо всем этим следовало подумать. Многое зависело от того, сколько у меня окажется времени.
Я вернулся домой и стал ждать.
Сарти не звонил до двух часов. К этому времени я уже весь вспотел и ходил взад-вперед по комнате. Наконец раздался звонок.
— Дело, о котором мы говорили, успешно устроено, синьор, — сказал он, когда я снял трубку. — Будет ли утро среды удобным для вас, чтобы решить все вопросы?
— Я ничего не смогу сделать до четверга, — ответил я. — Это будет значить, что продажа…
— Не по телефону, синьор, — вдруг отчаянно произнес Сарти. — Было бы неразумным обсуждать что-нибудь касающееся этого дела по телефону. Четверг, наверное, подойдет. Я позвоню вам в середине дня в четверг.
Я сказал, что буду ждать его звонка, и положил трубку.
Сильнее вляпаться я бы не мог, даже если бы очень к этому стремился. Мне не только угрожал арест по обвинению в убийстве при наличии неопровержимых улик, но я также подвергался шантажу со стороны двух неразборчивых в средствах бандитов.
Но внезапно я сделал одно открытие. Мне пришло в голову, что меня больше не беспокоило, получу ли я иностранный отдел в «Вестерн телеграм». Не беспокоила меня и реакция Чалмерса, если он узнает, что я был тем человеком, с которым его дочь собиралась провести месяц в Сорренто.
Размышляя над своим поведением, я понял, каким глупцом я был, когда решил не сообщать в полицию, что нашел тело Хелен. Если бы я это сделал сразу же, у Карло не было бы времени, чтобы перевести стрелки на часах Хелен и сфабриковать остальные улики против меня. Если бы я вернулся на виллу, чтобы позвонить в полицию, я бы увидел свою записку до того, как там побывал Карло.
Я говорил себе, что сам во всем виноват. И если у меня хватило глупости во все это вляпаться, то теперь должно достать ловкости одолеть этих двух бандитов их же оружием.
У меня оставалось мало времени. Мне надо будет отдать все свои сбережения Сарти, если только я не найду способа разобраться с ним по-другому. В пятницу мне придется доставить партию наркотиков в Ниццу, если только я не сумею переложить вину за убийство Хелен на Карло.
Я подумал о Карло. Улик против него было мало. У меня имелись два сигарных окурка: один — тот, который я нашел на вершине скалы, и другой, обнаруженный у него дома. Этого вряд ли будет достаточно, чтобы предъявить Карло обвинение в убийстве. Что еще? Телефонный номер на стене доказывал, что Хелен знала Миру Сетти, а из этого могло следовать, что она знала Карло, но этого явно было недостаточно, чтобы убедить присяжных. Френзи мог бы поклясться, что видел Хелен и Карло вместе, но с учетом того, что она встречалась в Риме со многими мужчинами, это не будет иметь большого значения.
