— Прямо в десятку бьет! Можно еще одно, пожалуйста, и не поздно ли поесть?
Мария счастливо засмеялась, наливая еще пива.
— Здесь никогда не поздно поесть. Как вы отнесетесь к спагетти, двум свиным отбивным по-французски, горошку с огорода и яблочному пирогу?
Гарри широко раскрыл глаза. Он ожидал чего-то вроде сандвича.
— Вы хотите сказать, что я могу получить все это прямо сейчас?
Мария повернулась и крикнула в окошечко, выходящее в кухню:
— Па, у нас голодный посетитель. Фирменное блюдо, быстро, как только возможно.
В окошечке появилось толстое радостное лицо. Морелли изучил Гарри, выразил кивком свое одобрение и сказал:
— Спагетти вот-вот будут готовы. Десять минут на отбивные. Вы любите лук, мистер?
Гарри застонал и похлопал себя по плоскому мускулистому животу.
— Спасибо, я люблю все.
Сияющее лицо Морелли исчезло.
— Садитесь, — пригласила Мария. — Ваше пиво. — Она указала на ближний столик.
Гарри сгреб рюкзак и положил его около стола, потом сел. Он оглядел пустынный ресторан.
— Вы на ночь закрываетесь или тут так всегда? — полюбопытствовал он.
— Почти всегда. Мы полагаемся на доход от ленчей, но к нам порой забредает кто-нибудь вечером, так что мы не закрываемся. Вы издалека?
— Из Нью-Йорка. — Гарри снова огляделся. Сейчас он чувствовал себя расслабленным. — Чудесное у вас местечко. Я и не предполагал ничего подобного. Вы не знаете, в городе можно где-нибудь переночевать?
Мария улыбнулась. Она оперлась своими полными локтями о стойку и посмотрела на Гарри. Она подумала, что он похож на кого-то из кинозвезд. На кого же? На Пола Ньюмена? Да, конечно, Пол Ньюмен. У того были такие же поразительные голубые глаза и такая же прическа.
— У нас есть комната. Три доллара с завтраком, а это означает, что па приготовит одно из своих фирменных блюд.
— Принимайте постояльца, — обрадовался Гарри.
Гигантская порция спагетти под соусом болоньез была выдана в окошечко. Мария принесла ее и поставила перед Гарри. Она немного помедлила около него, наблюдая, как он берет вилку, потом поспешила к разделочному столу нарезать хлеб.
— Все ваш отец готовит? — спросил Гарри.
— Ну да. — Мария поставила хлеб рядом с гостем и завороженно уставилась на Гарри. Никогда еще она не видела такого сильного, хорошо сложенного, красивого мужчину, разве что в кино. — Хотите верьте, хотите нет, мы с па здесь уже двадцать лет. Я здесь родилась.
— Вам здесь нравится? — Гарри спрашивал, ловко наворачивая спагетти на вилку и отправляя в рот. От ударившего в нос запаха лука кончик его носа дернулся.
— Да, мне здесь хорошо, — сказала Мария. — По вечерам немного скучно. Ни меня, ни па телевизор не интересует. Но когда ребята приходят на ленч, здесь весело.
— Лучших спагетти я не пробовал. — Гарри сказал чистую правду.
— Вам понравилось?.. — Мария обошла стойку и направилась на кухню, чтобы передать отцу слова Гарри.
Гарри ел с жадностью. Покончив со спагетти, он с удовлетворенным вздохом отодвинул тарелку, потом выпил остаток пива.
Мария вышла из кухни с полным подносом. Подойдя, она поставила перед Гарри две свиные отбивные, толщиной в пару дюймов, густо покрытые хрустящим жареным луком, блюдо с жареной картошкой и с зеленым горошком. Взяла пустой стакан, сходила к бару, налила еще пива, вернулась и поставила стакан перед ним.
— Угощайтесь, — сказала она, взяла грязную тарелку и ушла с ней на кухню.
Гарри предпочел бы, чтобы она осталась. Ему нравился этот тип итальянок — естественных, простых… На обратном пути из Сайгона он месяц провел в Неаполе и на Капри. Ему приглянулись итальянские девушки. Они казались ему простыми и добрыми: девушки, у которых нет проблем. Те, с которыми он мимолетно встречался в Нью-Йорке, осложняли ему жизнь. У всех у них были проблемы: если не секс, то деньги, если не деньги, то диета, если не диета, то их будущее. Казалось, на них давит вся тяжесть мира. Они все время трепались об атомной бомбе, наркотиках, свободе, политике и бог знает о чем: о том, что его абсолютно не интересовало, когда он был в их возрасте, — эти проблемы, чувствовал он, портят им жизнь.
Он как раз приканчивал вторую отбивную, столь же нежную и сочную, как и первая, когда услышал звук, заставивший его прервать это увлекательное занятие: вилка застыла с куском мяса и картошкой на полпути ко рту.
Кто-то, громко топая, бежал по улице, подошвы ботинок издавали торопливый шлепающий звук, бежал с предельной скоростью, — этот звук и заставил Гарри положить вилку.
Через мгновение бежавший преодолел ступени, ведущие в ресторан, в два прыжка, от которых здание содрогнулось. Дверь резко распахнулась.
Уставившись на ворвавшегося в дом, Гарри осознал, что по дороге бежит еще кто-то: судя по звукам, несколько человек. Люди бежали легко, и в этой легкости было что-то механическое: так могла бежать стая волков, настигая добычу.
Гарри быстрым взглядом окинул мужчину, пока тот, задыхаясь, стоял в дверях. Ему было около двадцати шести лет, он весил чуть больше нормы и казался из-за этого на голову ниже Гарри. У него были черные волосы до плеч, а лицо с тонкими и острыми чертами загорело до цвета красного дерева. По лицу из уродливой раны над правым глазом текла кровь, на челюсти расплылся кровоподтек. Узкая грудь вздымалась от тяжелого дыхания, волосы от пота прилипли к скулам. Рубашка в красную и белую клетку была порвана, белые джинсы заляпаны грязью. В левой руке он сжимал гитару в холщовом чехле. Через плечо у него висел маленький рюкзак. Все это Гарри уловил в секунду.
Парень затравленно осмотрелся, как загнанный зверь. Он заметил Гарри и трясущимся пальцем показал на улицу:
— Они меня преследуют! Где можно спрятаться?
Неприкрытый ужас в глазах парня заставил Гарри вскочить на ноги.
— Ныряй за стойку и оставайся там, — приказал он.
Парень, шатаясь, добрался до бара, обошел стойку и исчез из виду.
Гарри сел. Он пододвинул к себе рюкзак, запустил в него руку и крепко обхватил пальцами дубинку, которую дал ему Сэм Бенц.
Он поджидал, вслушиваясь в приближающиеся шаги охотников. Когда они были уже совсем близко, из кухни вышла Мария. Она, задохнувшись, внезапно остановилась — увидела мужчину, скрючившегося под стойкой.
— Все в порядке, — тихо сказал Гарри. — Возвращайтесь на кухню. Могут быть некоторые трудности, но я сам все улажу.
Увидев на лице парня кровь, его взгляд, полный ужаса, Мария в страхе ретировалась. Через некоторое время дверь ресторана медленно отворилась.
Они вошли друг за другом, тихо, как привидения: четверо парней и девушка, несущая транзистор. Гарри тут же догадался, что именно об этих пятерых говорил сержант: те самые, укравшие радио и трех цыплят.
Он переместил дубинку, теперь она была у него между колен, спрятанная под клеенкой, покрывавшей стол, а руки он положил на столешницу, по обе стороны тарелки.
Четверо парней были на одно лицо: им было от семнадцати до двадцати лет — не больше, у всех сальные волосы до плеч, трое отращивали бороду. Все были невероятно грязны, и от них волной исходил запах, от которого сводило желудок.
Девушке было около шестнадцати: маленькая, худенькая, порочная и бесстыдная. На ней была черная блузка и грязные, в пятнах, красные штаны в обтяжку. Гарри решил, что пахнет от нее даже хуже, чем от четверых парней.
— Он сюда вбежал, Чак, — сказал один из парней. — Я его видел.
Чак был явно предводителем компании. Самый старший, самый высокий и самый неприятный на вид. Он оглядел ресторан. Его небольшие сверкающие глаза остановились на Гарри. Он долго взирал на молодого человека, а тот смотрел на главаря шайки безо всякого выражения.
Остальные четверо, тоже заметив Гарри, замерли. Пауза затянулась, неподвижный взгляд Гарри начал нервировать Чака. Светлые голубые глаза смотрели все так же пристально. В них не было намека на страх. К такому Чак не привык.
— Чувак, парня с гитарой не видел? — поинтересовался он.
Гарри незаметно отодвинул стул от стола. Он хладнокровно продолжал смотреть на Чака. Тот нервно переступил с ноги на ногу.
— Ты что, глухой, чучело? — зарычал он.
— Я тебя слышу и запах твой тоже чувствую, — тихо произнес Гарри. — Забери отсюда своих ребятишек. Вы слишком воняете.
Чак, присвистнув, подался назад. Его худое порочное лицо побледнело.
— Так со мной еще никто не разговаривал! — разъярился он. — Я тебя…
— Слушай, беги отсюда, — спокойно посоветовал Гарри. — Попроси мамочку тебя помыть.
— Ну что ж, гад, — прошипел Чак, сжимая грязные кулаки, — сам напросился, так получай! За это мы сейчас разнесем эту забегаловку вдребезги, и тебя вместе с ней.
— Я бы этого делать не стал, — бесстрастно заметил Гарри, подвигая стул еще на несколько сантиметров назад. Теперь стол не мешал ему, и он опустил руку к дубинке. — Тебе тогда будет больно. А я не люблю делать больно маленьким мальчикам… — Он внезапно замолк.
