Как только я открыл глаза, я увидел Вельму. Она сидела в кресле и целилась мне в живот из маленького зловещего автоматического пистолета.
Я посмотрел на пистолет, потом на Вельму.
— Он может выстрелить.
— Может. — Никакой игривости, одна только скука в ее голосе.
Я лежал на ковре, на спине, и руки мои были подвернуты под меня. Я попробовал их вытащить и не смог. Кто-то крепко обмотал веревкой мои запястья, а когда я попробовал освободить их, то почувствовал, как веревка врезается в кожу. Правда узел был не очень тугой. Но какой бы он ни был, пистолет был всерьез и целился прямо в меня.
Вельма была уже полностью одета. Рядом с ней в кресле стояла пара дорожных сумок.
— Собираетесь куда-то? — спросил я.
Она кивнула.
— И я тоже?
— Она снова кивнула.
— Куда?
— Разве это важно?
— Важно.
— Напрасно. Вы проедете с нами только часть пути.
Ее тон мне не понравился. Она вдруг утратила всю свою женственность.
Я лежал на спине и тихонько дергал веревку, потом начал немного сильнее.
— Лежите смирно, — сказала она. — Совсем смирно. Я ведь не промахнусь.
— Конечно, нет, на таком-то расстоянии.
Это было третье покушение на меня, но я все еще держался. Я все еще был жив и напряженно соображал, пытаясь найти в ее позиции какое-нибудь слабое звено. И тут мне в голову пришла одна идея. Не бог весть какая, но все-таки идея.
— Вельма, — сказал я, — какого дьявола вы считаете себя женщиной? Вы готовы застрелить парня из-за кучки грязных никелей. Вы не женщина, а просто ведьма на помеле.
Она оскалилась и плюнула в мою сторону.
— Ну, ты! Заткнись!
Я старался говорить тихо, спокойно и как можно презрительнее.
— Ты просто вшивая шлюха. Одна из тех грязных, ползучих тварей, которые прячутся от солнца.
Я с минуту продолжал в том же духе, глядя ей в лицо. Я говорил вещи, которые никогда бы не смог сказать женщине, а потом плюнул на ковер у ее ног.
Это сработало. Ее лицо побелело, потом залилось краской. Она поднялась и пошла ко мне, оскалясь и громко дыша сквозь стиснутые зубы. Пистолет в ее руке все еще был направлен на меня.
Я подумал, что она сейчас выпустит всю обойму мне в живот. Мышцы мои напряглись и сжались, но тут я увидел, что ее левая рука тянется к моему лицу. Пальцы ее скрючились, и длинные красные ногти готовы были вонзиться мне в глаза и разодрать кожу на лице.
Я откатился от угрожающих пальцев и в то же время зацепил правой пяткой ее левую ногу. Подтянув левую ногу, я изо всех сил выбросил ее, метя ей в колено. Я услышал отвратительный хруст кости, и она дико закричала.
Вельма грохнулась на пол и выронила пистолет. Но мужество у нее было — в этом я не мог ей отказать. Пока я с трудом поднимался на ноги, она протянула руку, все еще стеная и плача, и нащупала пистолет. У меня не было выбора. Я шагнул к ней и приложил к ее виску свой ботинок десятого размера. Этого было достаточно.
Мне было немного стыдно за себя, но лучше шишка у нее на черепе, чем дырка в моем. Я отыскал кухню, нож для разделки мяса и через пять минут освободился от веревок и связал ими руки Вельмы. Она все еще не приходила в себя, я не счел нужным беспокоиться и связывать ей ноги.
Ее поездка куда бы то ни было явно сорвалась.
Чувствуя глубокую усталость, я снял трубку и позвонил в отдел расследования убийств. Даже гнусавый писк Керригана звучал почти приятно. Я объяснил ему, что он найдет в отеле «Брэндон», положил трубку и отправился выполнять последний пункт моего задания.
* * *
На этот раз я вошел с маленьким пистолетом Вельмы в руке. Дверь в дальнюю комнату была открытой, я тихо прошел туда по толстому ворсистому ковру. На маленьком столике в дальнем углу лежал мой пистолет.
— Вот так сюрприз! — сказал я.
Он резко повернулся, в глазах его отразился страх, десять волосков на губе задергались, как ползущая гусеница. Он открыл рот, но не издал ни звука.
— Филлсон, — сказал я, — я собираюсь переломить вас надвое. Вашим подручным следовало работать лучше. А вам не надо было поручать женщине стеречь меня. Я перешибу вам хребет.
— Подождите! — Это был жалкий писк.
— Подождать? Черта с два! Вы не ждали, когда Слиппи Рэнсик рассказал вам, как он уложил Лоринга у меня в конторе, и чуть не вогнали меня в панику. Вы не хотели запугать меня. Вы хотели убрать меня на случай, если Лоринг уже сказал мне про ваш шантаж. — Я сказал это сквозь зубы. — Вы не должны были снова его посылать, Филлсон.
Он был жалок, настолько он был испуган. Лицо его приняло цвет перестоявшегося теста. Он трясся, как полная матрона, прыгающая через веревочку.
— Я не знал, что делал, — лепетал он. — Я был не в своем уме. Отпустите меня. Я заплачу сколько захотите. Все, что угодно.
Я покачал головой.
— Не пойдет.
— Я дам вам тысячи, — прокаркал он. — Все, что имею.
— Нет. Зачем мне эти деньги. Но я отдам вам пистолет.
Я бросил маленький пистолет к своим ногам и следил за ним. У него вырвался слабый вздох, как будто внутри что-то треснуло, и он кинулся за пистолетом.
Я высчитал этот момент с точностью чемпиона и встретил его на полпути. Я въехал кулаком ему прямо в лицо, в самый центр, как будто старался расколоть его надвое.
Но я действительно старался.
Он подскочил в воздух, приостановился, а потом опустился на пол медленно и свободно, как резиновый пояс с полного человека.
Я сказал ему в затылок:
— Это за шишку на моем черепе, гнус. — Но он меня не слушал.
Может быть я действовал, как подонок, но когда человек старается отдать меня в лапы смерти, как делал это Филлсон, а потом решает провернуть это сам, я теряю всякую жалость, которую мог бы к нему испытывать.
Я огляделся и увидел то, что ожидал. Шестнадцатимиллиметровый кинопроектор, полное кинооборудование и несколько блестящих железных коробок. Все эти коробки были наполнены пленками. Одна катушка была уже вставлена в проектор. Я включил его и прокрутил пленку, глядя во все глаза. Это были ученики Филлсона, весь его художественный класс, и это меня ничуть не удивило.
* * *
Керриган был не очень доволен тем, как я справился с ситуацией, но молча жевал свою черную сигару, слушая мой отчет о событиях этого вечера.
— Филлсон премило все устроил, — сказал он в заключение. — Соковыжималка. Новый способ извлекать деньги. Он содержал класс и живую модель, но готов побиться об заклад, что ни она, ни ученики не могли отличить палитру от мольберта. Модель тоже была художником. Бельма Бейл — артистка по части выколачивания и выжимания, танцовщица в Сейбр-клубе. И время от времени также бармен с протезом, вместо ноги.
Я показал Керригану целлулоидную пленку, которую вытащил из дверной щели: полногрудая девушка, позирующая в костюме Евы с повязкой вокруг шеи. Возможно, это был тот треугольник из материи, который я нашел там же, в студии Филлсона.
— Это не обязательно Вельма, — сказал я, — но вполне возможно, что, когда ваша лаборатория сделает увеличенный снимок, мы увидим, что это она. У нее есть некоторые черты, которые трудно спрятать.
Керриган посмотрел пленку на свет и произнес:
— Хмм.
— Это не негатив, — сказал я. — Это пленка, которую можно вставить в проектор. Вот он целиком в этих коробках. Включая и Вельму.
— Ну и что?
— А вот что. Филлсон подбирал своих учеников очень тщательно. Я все удивлялся, когда один человек сказал мне, что это преуспевающие состоятельные люди и все пожилые. Он усаживал их на эти мягкие диваны и кресла, и Вельма начинала свое представление. Она могла подсаживаться к кому-то на колени, обнимать и целовать кого-то и все прочее — чистые, невинные забавы, а? Каждый наслаждается на всю катушку. Только все это время две — три кинокамеры, скрытые за висящими на стенах полотнами с сюрреалистическими квадратами и кругами, или среди цветов в горшках, или в другом удобном месте, снимают все это на пленку. А когда доходит до показа части фильма или каких-нибудь черно-белых фотографий, отпечатанных с отдельных кадров, это уже не выглядит как чистые и невинные забавы! Скорее это похоже на постельные развлечения. Человек, который хочет сохранить чистой свою репутацию, вроде Лоринга, например, готов платить любые деньги, лишь бы изъять подобные картинки из обращения. Если бы это не удалось, ему бы пришлось пройти через ад, объясняя, что его отношения с Вельмой чисто платонические.
Не вынимая сигары, Керриган спросил:
— И каким боком сюда входил Лоринг?
— Филлсон запустил в него свои грязные когти, но Лоринг был недостаточно покладист, он не удовлетворял Филлсона и знал об этом. Его единственный шанс был в том, чтобы сорвать планы Филлсона, даже если бы на это ушли все его деньги. Вот с этим он и обратился ко мне. Если бы эти фотографии не попали в руки миссис Лоринг, он мог бы еще надеяться, что она снова станет для него курочкой, несущей золотые яйца. Но, если бы они попали к ней в руки, прощай, счастливый домашний очаг.
