чётко по-военному сообщил лейтенант.
– Так ведь и так ясно, что это просто технический сбой произошёл, – сказал с улыбкой Казаченко и посмотрел на парней из охранной компании, как бы пытаясь найти у них подтверждение своих слов.
Один из парней вытащил из папки какие-то документы, нашёл нужное место в бумагах и протянул их, не выпуская из рук, чтобы Казаченко мог прочесть.
– Вот видите, Анатолий Семёнович, в договоре с вами наша компания несёт материальную ответственность в случае срабатывания сигнализации и не принятия адекватных мер по устранению причин срабатывания. Поэтому даже если это простой технический сбой, что наиболее вероятно, здесь мы с вами совершенно согласны, мы обязаны пройти с вами в квартиру и убедиться, что никаких причин активации охранного сигнала, кроме технического сбоя, не было.
– Тьфу ты мать перемать, – проскрежетал недовольным голосом Казаченко, – какие же вы все крючкотворы. Ладно, проходим, смотрим, убеждаемся, что всё нормально, докладываем в службу технической поддержки, чтобы приняли меры, если необходимо, и уходим. На всё пять минут.
Сказав всё это, и как бы делая одолжение, Казаченко достал ключи и открыл дверь квартиры. Вся группа вошла в квартиру. В ту же секунду панорамная видео камера показала, как открылись две двери соседних квартир, и из них вышли несколько человек, один из которых в полковничьей форме быстрым шагом вошёл в квартиру Казаченко.
– Чёрт, жалко камера не может показывать внутренность квартиры, – подумал Тим, – ну да ладно, хоть послушаю, как работает первая опергруппа генерала Васильева.
Аудио трансляция происходящего в квартире продолжалась без перебоев. На лестничной площадке стояли люди, вышедшие из двух соседних квартир, часть из них была в форме, а другая часть во вполне домашней одежде.
– Гражданские в домашней одежде, похоже, жители этих соседних квартир, – думал Тим. – Что-то маловато оперативников для задержания такого «фрукта», как Казаченко. Наверное, полицейский патруль и охранники тоже переодетые оперативники Васильева, тогда их вполне достаточно.
В аудио трансляции раздался голос, по-видимому полковника – командира опергруппы, приглашающий понятых пройти внутрь. Двери лифта распахнулись, и из него на площадку вышла группа людей с кинокамерой и осветительными приборами. Соседи, с которыми, видимо, была предварительная договорённость, начали входить в квартиру.
Аудио трансляция продолжалась. Тим внимательно вслушивался, с улыбкой вспоминая такой забытый жанр, как радиопьеса.
– Казаченко Анатолий Семёнович? Вы задержаны по подозрению в похищении человека с целью выкупа. Вот ордер на обыск в вашей квартире.
– Это что за бред вы несёте? – немного осипшим голосом возмутился Казаченко. – Я сейчас позвоню и вам объяснят, какие проблемы и неприятности вас ждут, причём немедленно. Да что вы себе позволяете!?
Послышалась какая-то возня, восклицания и ругательства, после чего наступила короткая пауза, прерванная зычным голосом командира опергруппы.
– Приступаем к обыску, понятые, пожалуйста проходите сюда, не стесняйтесь, нам предстоит большая работа.
В этот момент ИИ предложил Тиму звукозапись с телефона Юли в режиме реального времени, которая начиналась концовкой фразы, позволяющей сделать вывод, что Юля общается с кем-то через домофон.
ЮЛЯ: не пойму, в чём, собственно, дело. Предъявите документ, чтобы я могла на экране домофона его увидеть.
ГОЛОС В ДОМОФОНЕ: Пожалуйста, посмотрите моё удостоверение. Ещё раз повторяю, майор Акопов. Я должен вам передать важный документ.
ЮЛЯ: Ну хорошо, проходите.
У Тима сжалось сердце. Стать свидетелем задержания его Юльки в его собственном доме – испытание не из лёгких. И тем не менее, к чувству горечи и к пониманию того, что сейчас он лишится Юльки практически навсегда, примешивалось удовлетворение, что и третья оперативная группа работает, как часы.
Позвонил Шторм и сообщил, что всё готово, кроме одежды для муляжа. Тим сказал, что он сейчас заедет домой, подберёт необходимую одежду и потом без промедления приедет к Байеру. На вопрос Шторма, как осуществляется план Васильева, Тим коротко ответил, что все участники будущего представления арестованы.
Постоянное чувство утраты, когда он теперь думал о Юльке, напомнило Тиму его душевное состояние после смерти родителей, которые ушли из жизни несколько лет тому назад, сначала отец, а потом, через несколько месяцев и мама. Ощущения утраты были похожи, поскольку речь шла о самых близких людях, но всё же разнились. Родители были людьми преклонного возраста, болевшие и постепенно неотвратимо угасавшие, поэтому их кончина была для Тима хотя и болью, но как бы естественной, просто потому что всё кончается, даже жизнь близких людей. Ощущения утраты любимой женщины были наполнены жуткой горечью её предательства, и это никак нельзя было назвать естественным ходом событий.
Тим вышел из кабинета, сообщил секретарше, что сегодня у него намечены очень важные встречи и поэтому все, даже неотложные дела переносятся на завтра. Секретарша сообщила Тиму, что звонил режиссер Николай Васильевич и просил передать, что он не может дозвониться до Владика и передаёт вам свою огромную благодарность, и что Лидочка уже дома. Тим удовлетворённо кивнул, отметив про себя, что четвертая опергруппа тоже не подвела.
Уже из машины он позвонил Васильеву и, услышав знакомый уверенный голос, рассыпался в благодарностях за филигранную работу опергрупп. На вопрос Васильева, куда доставить Юлю и Владика, Тим ответил, что в институт Байера и что он уже переговорил с полковником «Колей», которому продиктовал адрес института.
– Да знаем мы твоего Байера и его институт, общались и с ним, и с Ёхой, и со Штормом. Всю вашу шайку-лейку знаю. Ты мне лучше скажи, что ты собираешься делать с твоими бывшими.
– Алексей Николаевич, я надеюсь уложиться в два часа. Хочу просто побеседовать с каждым отдельно. У меня к вам последняя на сегодня просьба. Пожалуйста, дайте команду вашим ребятам-конвоирам быть в максимальной кооперации со мной и со всей нашей шайкой-лейкой.
– А что ты затеял, ну-ка расскажи, мне даже интересно.
– Да ничего особенного. Хочу последний раз проверить Владика «на вшивость» и эту проверку продемонстрировать Юле. Безопасность всех участников аттракциона гарантирована.
– Вот что, дружок, давай сделаем так. Я приеду к Байеру к девяти ноль-ноль. Посмотрю сам, что вы там затеяли.
– Ну это замечательно, Алексей Николаевич! Сейчас позвоню Байеру, чтобы он хороший ужин организовал.
Когда Тим подъехал к институту Байера, на улице уже было совершенно темно. Редкие осветительные столбы с тусклыми лампами плохо освещали улицы на окраине Москвы. Длиннющее довольно мрачное четырёхэтажное здание института с тёмными окнами уходило вдаль, олицетворяя какую-то безжизненность этой части города. Однако окна в передней части здания, где располагалась дирекция, и вестибюль были хорошо освещены. Тим провёл в этом здании, арендуя помещения для своей фирмы, много лет.
