Секунду я парил на уровне подоконника, издавая слабые, бессмысленные звуки. В следующую секунду — между ней и предыдущей зияла пустота — я задел лицом раскидистые листья и ударился грудью о гладкий ствол дерева. Воздух с шумом вырвался у меня из легких, и затем ствол дерева понесся вверх, сдирая кожу с моих ладоней, груди и ног.
Когда от резкой боли ко мне вернулось сознание, я спустился уже до середины ствола, а внизу собрались люди, двое указывали на меня пальцами, какая-то старушка, прижав руки к щекам, то открывала, то закрывала рот.
Но ни один человек не целился в меня из пистолета, ни один не стрелял.
Я обхватил ствол и соскользнул вниз, почувствовав громадное облегчение, когда мои ноги коснулись тротуара, потом повернулся и заставил свои ноги прикасаться к тротуару как можно быстрее. Пробежав полквартала от места приземления, я притормозил у стоянки, где какой-то мужчина, держа в руке ключи, вылезал из «бьюика» с откидным верхом. У меня катастрофически не хватало времени на вежливые и даже торопливые объяснения, — может, позднее мне удастся извиниться перед ним, а сейчас я выхватил у него ключи, вскочил в машину, завел мотор и вывел «бьюик» со стоянки раньше, чем окаменевший от изумления гражданин завопил: «Эй, ты, остановись!»
Я не остановился, передо мной расстилалась дорога; у меня не было ни видеофильма, ни аудиокассет, все полетело к чертовой матери, меня покрывал холодный пот, одежда превратилась в лохмотья, руки жгло, все тело болело, из левого бедра сочилась кровь, голова раскалывалась, но чувствовал я себя превосходно: я уцелел и передо мной расстилалась дорога.
Стемнело и заметно похолодало.
Я продрогло костей, хотя только что сбежал с раскаленной сковороды, а сейчас собирался прыгнуть прямо в огонь.
Сегодняшняя попытка уличить Квина и его джентльменов в преступном сговоре с треском провалилась. Страшная неудача, поскольку положение мое значительно ухудшилось. Но победа не сразу дается в руки, и я ни о чем не жалел, потому что идея сама по себе была замечательная, за нее стоило заплатить. Кроме того, я расквитался с Папашей Райеном.
Теперь с чистым сердцем можно сказать: я сделал все от меня зависящее. Произвел свой лучший выстрел, из кожи вон лез, чтобы выполнить задуманное, — только бы не появляться на проклятом балу у Квина. Но мне не повезло, поэтому придется оплачивать все счета.
Да, бал у Фрэнка Квина. Бал, который устраивал для бандитов Вонючий Подонок. Костюмированное самоубийство. Как много скрыто в одном слове: Хэллоуин, канун Дня всех святых, языческий праздник друидов, посвященный умершим, ночь привидений, духов и гоблинов, маскарадов, вечеринок и проказ. Но сегодня ночью мы не станем соревноваться, кто больше выловит зубами яблок из воды.
В маленьком магазинчике на боковой улочке я купил себе новую одежду. Рыжевато-коричневый вискозный костюм заменил мое изорванное, покрытое пятнами крови платье. Бросив на улице украденный «бьюик», я дошел пешком до агентства по прокату автомобилей и взял новый черный «линкольн»-седан. Посетил камеру хранения на автобусной станции, и теперь коробка с маскарадным костюмом покоилась на переднем сиденье, рядом со мной, а затейливо оформленное приглашение я положил в карман. Временная повязка прикрыла небольшое углубление в левом боку — пуля Райена отскочила от ребра, и хотя рана была болезненной, но не мешала двигаться. Ссадины на ладонях тоже горели, но в остальном я чувствовал себя вполне прилично.
Поскольку предстоящее испытание следовало рассматривать как заключительный акт порученного мне дела, я позвонил своей клиентке, чтобы рассказать ей, как разворачиваются события. Времени оставалось в обрез, но не все еще было потеряно. Дорис потребовала, чтобы я приехал к ней и рассказал все подробно. Зная, что Квин приказал установить наблюдение во всех местах, где меня можно ждать, я попробовал отказаться от этого приглашения. Она заплакала, ее голос задрожал и заглох в телефонной трубке. В конце концов, попросив ее не запирать черный ход, я пообещал заскочить, если удастся.
Мне удалось сделать это без особых затруднений. Оставив машину в нескольких кварталах от дома Дорис, я дошел до него пешком и проник в ее квартирку через черный ход. Дорис я нашел в гостиной, она встретила меня улыбкой.
— Ох, Шелл, я так рада, что ты пришел, — сказала она. — Я сходила с ума, пока ты не позвонил.
— Понимаешь, Дорис, я не мог позвонить раньше, дела задержали. Положение наше... гм... несколько усложнилось.
— По телефону ты сказал, что не надо терять надежды. Что еще случилось, Шелл? Прошу тебя, расскажи мне все.
Что касается одежды, которая была на Дорис в этот раз, то она рассказала мне о ней все, что можно, и даже больше того. Не успел я додумать эту мысль, как Дорис сказала:
— Извини, что встречаю тебя в таком виде. Я сегодня даже не одевалась, как только встала с постели, так и сижу здесь весь день, никуда не выходила.
Она зря просила прощения. На ней был голубой пеньюар, а под ним синие лифчик и трусики, и тот факт, что я рассмотрел их цвет, говорит о многом. Больше того, совсем недавно я видел точно такой же лифчик — того же фасона и качества, — а такой предмет, увидев один раз, запомнишь надолго. Его называют «бред сумасшедшего» — очевидно, потому, что обитатели его, того и гляди, сбегут. Да уж, есть от чего сойти с ума.
— Все в порядке, — махнул я рукой. — К сожалению, я только на минутку, мне надо бежать. Ведь...
— Что произошло, Шелл? Как обстоят дела?
— Просто великолепно... ох, перестань, пожалуйста, маячить перед глазами... то есть бегать туда-сюда... Послушай, давай сядем, и я расскажу тебе все по порядку, договорились?
Я сел на диван, она устроилась рядышком, и, пока выкурил сигарету, успел изложить вкратце все события минувшего дня. Картина получилась удручающая.
— У нас осталась хоть маленькая надежда, Шелл? — спросила боязливо Дорис, когда я закончил свое повествование.
— Да. Но пойми меня правильно: остается надеяться только на тот праздник, который устраивает сегодня Фрэнк Квин... Этот бал-маскарад в честь Хэллоуина. Я надену костюм клоуна, загримируюсь и, возможно, сумею проникнуть в его дом. Потом, если повезет, залезу в сейф. И если удача еще раз улыбнется мне, то в этом сейфе я найду то, что поможет повесить Квина и освободить твоего брата.
В ее глазах светилась тревога, морщинки между бровями слегка разгладились, но не исчезли. Мои слова не придали ей бодрости.
— Понятно, — произнесла она равнодушно. — Что ж, может, у тебя что-нибудь и получится.
Чем больше я думал о предстоящем празднике и моем предполагаемом участии в этом мероприятии, тем меньше верил в благополучный исход затеянной операции: скорее всего, получу пулю в голову или в другой, не менее важный орган.
— Детка, — сказал я, пытаясь успокоить Дорис, — конечно, радоваться нечему, дела идут не лучшим образом, но что толку сидеть сложа руки и ждать... скажем, последних известий по радио? Если мне удастся залезть в сейф Квина, бьюсь об заклад, там окажется то, что нам нужно, а не зефир в шоколаде.
— А Россу это поможет?
Мне несколько поднадоели одни и те же вопросы. Конечно, Дорис была необыкновенно хороша собой, но порой одного этого недостаточно. Я и так не испытывал большого восторга при мысли о предстоящем вечере — едва ли мне удастся уйти оттуда живым, — и ее пренебрежительное отношение не улучшало настроения.
— Детка, — сказал я, — у меня нет сверхчувствительного рентгеновского аппарата, поэтому не знаю. Если бы я не считал, что это поможет спасти Росса, то ни за что не отправился бы в их бандитское логово.
Мне хотелось высказать ей свою обиду, но я сдержался, решив, что и так был не слишком любезен. Дорис, очевидно, просто парализована мыслью о том, что ее брата ожидает газовая камера в Сан-Квентине.
И тут она неожиданно улыбнулась. Это была вымученная улыбка, но, по крайней мере, она пыталась бороться с собой. Во время нашей беседы она сидела в кресле рядом с моей кушеткой, но теперь поднялась и пересела поближе ко мне.
— Прости меня, — заговорила она, сжав мою руку. — Не думай обо мне плохо. Я просто... сама не своя. Поверь мне, Шелл, я очень высоко ценю все, что ты делаешь.
— Ох... все это ерунда... — Рука моя уже дрожала.
— Но это правда. Ты... тебя могут даже убить. Эти... эти ужасные люди могут убить тебя...
— Нет, нет. Только не меня, моя радость. Потому что меня практически невозможно уничтожить.
Она сильнее сжала мою руку, придвинувшись еще ближе ко мне. Дыхание ее вновь участилось. Я ощущал тепло ее бедра, прижатого к моему колену.
— Ты такой храбрый, Шелл. Только очень мужественный человек решился бы отправиться туда... Просто не знаю, что бы я без тебя делала.
Только начал я размышлять, как же у меня хватило совести в чем-то упрекать Дорис, как ее лицо оказалось всего в шести дюймах от моего, и она умолкла, а я перестал размышлять и сам придвинулся к ней. Пора было от размышлений переходить к действиям. Она перехватила меня на полпути, а если Дорис перехватила инициативу, то получишь в результате только половину того, на что рассчитывал. В следующее мгновение все закрутилось в вихре неразборчивых слов, ласковых рук, полуприкрытых голубых глаз, пламенеющих волос, я уже ничего не соображал, наши губы сами собой слились в поцелуе, но это безумие продолжалось не больше минуты. Конечно, не прошло и двух минут, хотя мне казалось, что время остановилось. Но затем она снова уперлась руками мне в грудь, отодвигаясь подальше.
