Во всяком случае, я не вынимал из кармана руку, сжимавшую рукоятку пистолета, с указательным пальцем на спусковом крючке. Все замедлилось, почти остановилось. Кроме свербящей мозг мысли.
Во время нашего второго утреннего разговора Романель не попросил к телефону Спри, с которой не говорил 20 лет и по которой «страшно соскучился». Странно… Противоестественно, но не противозаконно. Возможно, просто растерялся.
И второе, что на протяжении всей беседы он ни разу не назвал меня просто «Скотт», только «мистер Скотт». Так во время нашего первого телефонного разговора он обращался ко мне исключительно в моменты скрытой обиды, раздражения, угрозы. А тут чересчур официально — вежливое «мистер Скотт». Непонятно.
Мне опять почудился слабый запах апельсинового цвета. Откуда бы ему взяться? Ведь в это время цитрусовые не цветут, разве что в оранжерее. Но точно такой же запах я ощутил в то время, когда обходил дом. Тогда я не заметил ничего подозрительного, что само по себе уже настораживало. Учитывая утреннюю стычку в Хол-Манчестер-билдинг, я вполне логично ожидал засады где-нибудь в кустах. Но нас никто не поджидал. Во всяком случае, снаружи. Следовательно, опасность подстерегала…
В стекле отразилось какое-то быстрое движение, и что-то блеснуло, как глаз змеи, там, где стояли Романель и Спри. Но я уже начал движение, не думая, чисто автоматически. Выхватил револьвер и резко повернулся к застывшей в напряженной позе паре.
Короткий ствол «смит-и-вессона» был направлен в пол, готовый в любую минуту взлететь на линию огня. Романель крепко прижал Спри к себе, в то время как его вторая рука была вытянута и направлена на меня, а в ней, словно змея, поблескивал тяжелый револьвер, из которого в следующий момент вырвалось пламя выстрела.
Спри пыталась высвободиться из железного объятия, и только потому он промахнулся. Пуля просвистела у меня над головой, пробив стеклянные двери. На меня посыпался град осколков, которые меня, однако, не потревожили.
Я вскинул руку, однако выстрелить не смог, поскольку нападавший прикрывался отчаянно сопротивлявшейся Спри. Он выстрелил еще раз, пуля царапнула меня по левому плечу, развернув на 90 градусов. А я все еще не мог стрелять. В эти решающие моменты я понял, насколько мне дорога Спри, и как она сейчас меня выручала. Грохнул еще один выстрел, пуля прошла мимо — Спри не позволяла ему прицелиться. Она отчаянно боролась за мою жизнь. Вот она изловчилась и резко ударила острым каблуком по ноге удерживавшего ее мужчину. Он взвыл от боли, дернулся, на какой-то миг отвел от меня смертоносное оружие, но в следующий момент вновь направил его на меня. И тут Спри саданула его локтем в живот и вывернулась, оттолкнув Лжероманеля на полметра в сторону.
Для меня этого было вполне достаточно. Я всадил в сукиного сына три пули. Одну, вторую, третью. В его атласном халате одно за другим обозначились два дымящихся отверстия: одно в паху, другое — в левой стороне груди, третья пуля впилась точно в острый кадык, перебив каротидную артерию. Кровь фонтаном брызнула из его горла и мгновенно залила белоснежный ковер, пока он медленно падал лицом вниз.
Как в замедленной съемке наблюдал я за тем, как подкосились его ноги, словно кто-то разом перерезал ему все сухожилия, он упал на колени, потом плюхнулся носом в ковер. Последней на него опустилась рука с крепко зажатым в ней револьвером. Он так и лежал лицом вниз, широко раскинув конвульсивно подрагивающие руки и ноги. Мне даже показалось, что он пытается встать. Но скорее всего это отлетала его черная душонка. Вот он затих, вцепившись когтистыми пальцами в ворс ковра.
Я подошел к нему, вернее, к мертвому телу и с отвращением отшвырнул ногой револьвер, который он все же отпустил в момент смерти. Спри испустила истошный вопль. Куда-то побежала. Меня же душила такая ярость, что я едва сдержался, чтобы не всадить в этого подонка еще пулю. Однако вместо этого я принялся ругать его последними словами, которые являются первыми в среде морских пехотинцев. Правда, вместо этих слов у меня из глотки вырывалось лишь глухое рычание и зубовный скрежет.
Казалось, время остановилось. Выговорившись, я почувствовал, как мной овладела безграничная апатия. Видимо, это была реакция организма на только что испытанный нервный стресс. Я не спеша спрятал револьвер в кобуру, что, возможно, было не совсем осмотрительно с моей стороны. Но почему-то я уверовал в то, что все кончено. По крайней мере, на сегодня.
В комнате стоял едкий запах порохового дыма. Я сделал шаг к разбитой двери и глотнул свежего воздуха. Плечо саднило, и я почувствовал, как липкая горячая струйка стекает по моему бицепсу.
Истошные крики затихли где-то в глубине дома, но их отголоски все еще продолжали звенеть в моей голове. Обернувшись, я не увидел ни Спри, ни «домашнего доктора» Лжероманеля. Вокруг стояла странная тишина. Даже топота ног не было слышно, только звуки работающей помпы в районе бассейна.
Стряхнув оцепенение, я крикнул: «Спри!» Ни ответа, ни привета. «Спри!» Я бросился через комнаты к входной двери и выскочил на веранду.
В дальнем конце подъездной дорожки визжал тормозами и жег покрышки черный «линкольн-седан». Вот он резко вырулил на Дейзерт Фаруэйз-драйв. Мой взятый напрокат «лазер» стоял там, где мы его оставили… как давно это было? Двадцать минут? Пятнадцать? Я глянул на часы. Прошло всего четыре минуты.
Спрыгнув с крыльца, я обежал виллу, заглянул в пустой уже теперь гараж и вернулся в покинутый дом. Обследовал все комнаты, выскочил на задний двор и принялся метаться среди виноградных лоз и сросшихся олеандровых кустов, исступленно призывая: «Спри! Спри!». Неужели они ее похитили, пока я там «телился»?
Я отогнал от себя упрямо преследовавшую меня мысль о том, что Спри могла быть в том умчавшемся «линкольне», с тем представителем самой гуманной профессии, тоже вполне заслужившим свои один, второй, третий плюс еще один в голову выстрелы. Нет! Она должна быть где-то здесь. Просто страшно перепугалась, бедная девочка. И куда-то забилась, не веря больше никому и ничему.
Озадаченный, я вернулся к своему «крайслеру», сел за руль и подумал, что же дальше делать. Хотел было уже посигналить…
— Шелл? — приглушенно раздалось у меня за спиной. Я подумал, что мне почудилось.
— Спри? — неуверенно проговорил я.
— О, Шелл. Боже! Как я перепугалась! — Она поднялась с пола и взобралась на заднее сиденье. — Я… думала, умру от страха… Меня чуть не стошнило.
— Тс-с-с! Успокойся, малышка. Все уже позади.
Она обняла меня сзади горячими руками и уткнулась мне в шею мокрым от слез лицом. Я повернулся и обнял ее, чувствуя, как она дрожит. Ее дрожь передалась и мне, хотя дрожал я вовсе по другой причине.
— Господи! Это был какой-то кошмар! Я видела, как он стреляет в тебя. А потом, как он медленно падает на пол. И вот тут-то мне и сделалось дурно. Вся эта кровь. Я не переношу вида…
— Знаю, милая. Ну, будет, будет… Теперь все о'кей. Обошлось…
Откинув правое сиденье, я пересадил ее к себе на колени и крепко прижал к груди. Мне не хотелось ее отпускать, она проникла в мое тело, душу, сознание… Так прошло несколько сладостных мгновений, и она перестала дрожать, успокоилась. Потом легонько отстранилась и заглянула мне в лицо.
— Теперь со мной все в порядке, Шелл. Нам бы надо где-нибудь укрыться, ты не находишь?
— Ты права, дорогая. Именно об этом я сейчас и думаю.
Я включил зажигание. Полицейских сирен пока не было слышно, но они не заставят себя ждать. Может быть, у нас есть еще пара минут.
— Ты побудешь здесь минутку?
— Хорошо, а в чем дело?
— Мне необходимо вернуться в дом. Я быстро.
— Ладно… если недолго.
Я хотел выяснить, кто этот тип, который только что чуть меня не прикончил и которого я пришил тремя выстрелами из чужого револьвера. Если это действительно был Клод Романель, в чем я очень сомневался, то это одно дело. Значит, я убил своего клиента и отца Спри. Если не Романель, тогда кто? И кто злой шутник, который подсадил его сюда, чтобы убрать меня. Впрочем, не исключался и вариант, что он действовал по собственной инициативе, пытаясь при первой возможности всадить мне пару пуль между лопаток и увезти Спри. Куда? К кому? Зачем?
И наконец, если в Аризонской комнате сейчас остывает тело не Клода Романеля, а сыгравшего под него наемного убийцы, тогда где же в данный момент находится настоящий Клод Романель?
Пока у меня скопилась уйма вопросов и ни одного ответа.
Я вышел из машины в душную влажную аризонскую ночь, пропитанную апельсиновым запахом. И услышал отдаленный вой полицейской сирены.
Я метнулся в патио. Мертвец, скорчившись, лежал в кровавой луже. Я рывком перевернул его на спину, стараясь не смотреть на его звериный оскал. Любая маска смерти — зрелище не из приятных. И хотя я на них насмотрелся немало на своем недолгом веку, эта вызывала у меня особое отвращение. К тому же третья пуля разворотила ему шею, и продолжавшая вытекать из нее кровь вовсе не оживляла картину. В комнате продолжало вонять порохом, как-никак в ней было произведено шесть выстрелов — но к его запаху примешивалась кислая вонь свежего трупа. Все, что утром произошло с ковбоем после того, как я уложил его у своих ног, повторилось сейчас с этим мерзавцем, только в удвоенном, утроенном масштабе. В дерьме рождаемся — в дерьме и умираем… Мне бы не хотелось такого конца.
