Я вернулся на место и снова заработал веслами. Он опять зашевелился, только когда я уже добрался до гавани.
Лодочник поджидал меня, у него глаза полезли из орбит, когда он увидел, что я не в его лодке. А когда я подхватил Гарри и вывалил его на песок, он чуть не сбежал от страха. Тут Гарри пришел в чувство и медленно выпрямился. Я сделал шаг к нему и, парировав слабый замах с левой, нанес страшный удар в челюсть, от которого он распластался у ног лодочника.
– Найдите полицейского! – скомандовал я. – Из-за лодки не переживайте. Найдите полицейского, живо!
Тут же подошел полицейский, который, очевидно, скрывался в тени автостоянки. Мне повезло, что он не стал препираться, как это у них водится, а спокойно меня выслушал. Вероятно, имя Фрэнка Сетти что-то для него да значило. Он повернулся к лодочнику, велел ему держать язык за зубами, надел наручники на Гарри и отвез нас с Гарри в полицию.
Повезло мне и в том, что Гранди еще не ушел домой. Он отупело уставился на меня, когда я, голый, в одних плавках, ввалился к нему в кабинет. При моем сообщении, что я нашел Сетти и забрал одного из его людей, он ожил. На вилле партия наркотиков, сообщил я, и, если он поторопится, у него будут все улики для ареста. Он связался с управлением полиции в Риме и побеседовал с начальником отдела по борьбе с наркотиками. Ему приказали устроить на вилле облаву.
Когда он направился к двери, я предупредил:
– Осторожней. Там пятеро мужчин, и все они круты и опасны.
Его лицо скривилось в улыбке:
– Я тоже могу быть крут и опасен.
Он вышел, и я услышал, как он громко отдает распоряжения. Немного погодя вошел полицейский и показал мне, где я могу принять горячий душ. Он также дал мне широкие фланелевые брюки и свитер.
Когда я оделся, Гранди уже уехал на берег, где он должен был ждать подкрепление из Неаполя. Я решил, что до начала облавы успею позвонить Максуэллу. Когда он взял трубку, я сказал, что в пределах получаса будет арестован Сетти, и пре-дупредил, чтобы он никуда не уходил и ждал подробностей. Я сказал, что отправлюсь на берег, где полиция готовится к налету на виллу Сетти.
Максуэлл сказал, что сообщит в Нью-Йорк о предстоящих событиях и будет ждать моего звонка.
Я взял такси и добрался до гавани.
Гранди с тридцатью вооруженными до зубов карабинерами рассаживались в три моторные лодки. Когда я попросился поехать с ними, Гранди от меня отмахнулся. Они с ревом умчались в темноту, оставив меня с моим лодочником, который к тому времени чуть ли не рвал на себе волосы, требуя обратно свою лодку. Я сказал, что покажу, где я ее оставил, если он найдет моторку, которая отвезла бы нас туда. После некоторых препирательств он уговорил одного из друзей отвезти нас, и мы отправились.
Пока мы забирали оставленную мною лодку, Гранди со своими людьми уже высадился у виллы Сетти. Я навострил уши, ожидая в любую минуту услышать пальбу, но ничего не услышал.
Мне удалось уговорить лодочника поторчать напротив бухточки Сетти. Уже взошла луна, и я разглядел там три полицейские лодки. Минут через двадцать вдоль стены пристани проследовала кучка людей, которые расселись по лодкам. С ними была девушка, и я догадался, что это Майра Сетти.
Я велел лодочнику возвращаться в Сорренто, и когда Гранди со своими людьми и арестованными высаживался, я уже ждал на берегу. Он взял их всех. Пока их заталкивали в поджидавший полицейский фургон, я подошел к Гранди.
– Наркотики взяли?
– А как же.
– Шума не было?
Он покачал головой:
– Я все предусмотрел.
– Я в этом деле фигурировать не должен. Мне надо немедленно вернуться в Рим. Я вам не понадоблюсь?
– Нет. Но вы ведь приедете на дознание в понедельник?
– Приеду.
Оставив его, я сел в свою машину и вернулся в гостиницу. Я позвонил Максуэллу и сообщил ему подробности ареста Сетти, велел ему позволить Мэттьюсу из Ассошиэйтед Пресс тоже использовать этот материал. Он сказал, что сразу же телеграфирует в Нью-Йорк, после чего позвонит Мэттьюсу.
– Я возвращаюсь сегодня же ночью, – сказал я. – Увидимся утром.
Он спросил, а не лучше ли мне остаться в Неаполе, чтобы освещать это дело, когда Сетти предъявят обвинение.
Он, разумеется, был прав, но я думал о Карло. Я не знал, как отреагирует Карло, узнав, что Сетти арестован, а партия наркотиков, которую он поджидает, захвачена. Мне надо было доказать ему, что я к этому делу совершенно непричастен, иначе он со мной расправится.
– Раньше чем через три дня, обвинение ему не предъявят, а у меня дела в Риме. До встречи.
– Ну что ж, смотри сам. Пока.
Я попрощался с ним.
Уже в Риме, часов в девять утра и все еще в постели, я снова позвонил Максуэллу. Он сказал, что Нью-Йорк просит поподробней осветить жизнь Сетти в Италии, и спросил, не могу ли я чем помочь. А почему бы ему самому не поехать в Неаполь, предложил я.
– Я-то не прочь, – заявил он, – только Джины сегодня нет. Она занимается тряпками на квартире Хелен. Как же я уйду из офиса, тут ведь даже на звонки отвечать некому.
– Разве она не на работе?
– Она отпросилась на день. Часов в десять она будет на квартире Хелен. Она сказала, старик хочет, чтобы квартиру поскорее освободили.
– Да, такие он дал указания. Ну что ж. Я съезжу туда и пришлю ее. Тогда ты сможешь уехать.
– А я думал, тебе самому захочется вести этот материал, – проговорил Максуэлл. – Такой сенсации уж сколько лет не было.
– Раз ты сменяешь меня в римском корпункте, теперь это твой материал. Джину я привезу к половине двенадцатого, а в два есть рейс на Неаполь. Забронируй-ка себе билет.
Он сказал, что так и сделает.
Я вылез из постели, принял душ, побрился и оделся. Потом спустился к гаражу, добрался до квартиры Хелен и позвонил. Дверь открыла Джина.
– Ба! Привет, Эд. – Она улыбнулась какой-то неуверенной улыбкой.
– Привет, – ответил я и, проходя за нею в гостиную, продолжал: – Ну, как тут дела?
– Я укладываюсь. Тут еще на полчаса работы.
– Все забирают?
– Да. – Она села на подлокотник кресла и посмотрела на меня. – Что происходит, Эд?
Я опустился в кресло.
– Много чего. – Я рассказал ей о захвате Сетти. – Максуэлл хочет поехать в Неаполь. Он ждет тебя, чтобы ты его сменила. Ты, пожалуй, иди, Джина. Я тут сам управлюсь.
– Ему придется лететь двухчасовым, так что время еще есть, – твердо заявила Джина. – Эд, откуда ты узнал, что Сетти на этой вилле?
Я посмотрел на нее.
– Зачем тебе это?
– Я тебя спрашиваю, Эд, – сказала она. – Просто невероятно. Сетти ищет вся полиция, а находишь его ты. Как ты узнал, что он там? Не я, так кто-то другой непременно тебя спросит.
Ее довод был не лишен смысла. Сейчас, когда она задала этот вопрос, я удивился, что его мне не задал Гранди.
– Пожалуй, ты права, – признался я. – Это долгая история.
– Я хочу ее выслушать. Ты намеренно чурался меня. Пожалуйста, не надо отрицать. Ты избегал меня. Ты ведь тоже втянут в это дело, правда? Ты знал, что она назвалась миссис Шеррард. Где-то что-то не так. Ты должен рассказать мне.
– Тебе совсем необязательно впутываться в это дело, – возразил я. – Не задавай мне вопросов. Хелен убили. Не я ее убил, но полиция считает, что я. Ты должна понимать, что я не могу ничего тебе рассказывать, не впутывая и тебя.
Ее ручки сжались в кулаки.
– А мне все равно! – воскликнула она. – Я хочу знать. Ну пожалуйста, Эд! В какую ты попал беду?
– В страшную беду. Но я не могу рассказать тебе подробностей. Не лезь ты в это дело, Джина.
– Эта девушка что-нибудь для тебя значила?
Я заколебался:
– Одно время я думал, что да. Пока не узнал, какая она на самом деле… Наверное, я вел себя, как…
– Не надо. Я все понимаю. Расскажи мне, что произошло, Эд.
– Забудь об этом, ладно? – Я встал и прошел к окну. – Я сам подставил себя под удар, а теперь будь что будет.
– Ты боишься, что узнает синьор Чалмерс?
– Страх я уже преодолел. Он предложил мне иностранный отдел. А когда он узнает, что я замышлял, отдела мне не видать.
– Ты уедешь из Рима?
– Была такая мысль, но теперь, похоже, я вообще останусь без работы.
Она молчала, и я повернулся и посмотрел на нее. Она побледнела, глаза наполнились непролившимися слезами.
– Не надо, Джина. Не конец же света.
– Для тебя-то, может, и нет.
За все время, что я ее знал, до меня впервые дошло, что она для меня значит. Я подошел к ней и, обхватив за талию, притянул к себе.
– Да, я попал в страшную переделку. И все по глупости. Но ты не должна лезть в это дело. Будешь слишком много знать – тебе могут пришить соучастие.
– Ради Бога, Эд, – сказала она, уже плача. – Неужели ты думаешь, меня это волнует? Меня волнуешь ты.
Я прижал ее к себе. Так мы простояли довольно долго, потом я оттолкнул ее.
– Нет, так нельзя, – произнес я. – Я, вероятно, потерял голову, иначе бы не стал бегать за этой вертихвосткой. Теперь придется за все расплачиваться. Оставь меня, Джина, прошу тебя.
