— Здесь все, Тони.
— Отдай ему сверток. Не приближайся к нему. Брось ему его.
Мими взяла сверток и метнула его через стол О'Дауде. Тот поймал его и положил в один из огромных боковых карманов. С этого момента он не терял ни секунды. Момент опускания свертка в карман был для него критической точкой. Когда его правая рука показалась из кармана, он резко выбросил ее вперед, ухватился за край стола и изо всей силы швырнул его в Тони.
Прежде, чем стол обрушился на него, Тони успел выстрелить, но О'Дауда уже переместился, и переместился очень быстро, как и большинство больших людей. Пуля пролетела высоко над ним и ударила в потолок. Сверху посыпалась штукатурка. Пока Тони, лежа на полу, пытался перевернуться для второго выстрела, О'Дауда обхватил Мими большой рукой и прижал ее к себе, используя девушку в качестве щита. Тони не стал стрелять.
Немного задыхаясь, О'Дауда сказал:
— А теперь, ублюдок, кидай сюда свой пистолет, иначе я сверну твоей жене шею. — Он поднял свободную руку, схватил Мими за шею и резко повернул ее так, что Мими вскрикнула от боли.
Тони, лежа на полу, выглядел полностью растерянным. Игра вышла из-под его контроля, и он знал, каков должен быть его следующий ход.
— Скажи ему, Карвер, что я это сделаю, — произнес О'Дауда.
— Он сделает это, Тони, — сказал я, — а после придаст этому законный вид. Пошли своим тысячам прощальный поцелуй. Делай, что он тебе говорит, и не глупи.
Тони перевел взгляд с меня на Мими. В кроватке заплакал Габриэль. Тони бросил пистолет по полу О'Дауде. О'Дауда наклонил Мими, как охапку сена, и свободной рукой поднял пистолет. Выпрямившись, он широко улыбнулся.
— Ну, теперь мы действительно переходим к делу. — Он потащил Мими к открытой двери в мою недавнюю комнату, швырнул ее туда, закрыл дверь и задвинул засов. Тони сделал движение, чтобы подняться, но О'Дауда движением пистолета приказал ему лежать и медленно пошел к нему. — Я немного засиделся за рулем, — сказал он, — но сейчас я начинаю отходить. Все отлично. После дела — удовольствие. Таков порядок. Вставай.
Он положил пистолет в карман и встал перед Тони. Тони, должно быть, подумал, что он сошел с ума, давая ему такой шанс. Я мог бы ему все объяснить. Он бросился на О'Дауду, но прежде чем он успел подняться, О'Дауда ударил его ногой в грудь, и Тони полетел назад, потеряв по пути свои очки. О'Дауда последовал за ним, поднял его за грудь рубахи и ударил его своим огромным кулаком в лицо, отбросив Тони к стене.
Смотреть это было крайне неприятно. Без очков Тони почти ничего не видел. О'Дауда просто использовал его в качестве груши. Он зажал его в углу комнаты и бил его, пока тот уже не мог больше стоять на ногах, затем он поднял его и стал бить снова. Все это сопровождалось дикими криками запертой Мими и истеричным плачем ребенка. Я почувствовал, как во мне поднимается ярость. Тони получал не только то, на что он напрашивался, он получал гораздо больше.
— Перестань, О'Дауда, — закричал я. — Ты убьешь его.
Держа Тони, О'Дауда повернулся и посмотрел на меня.
— Никогда, чертов мистер Карвер. Я знаю границу.
Он отвернулся и нанес Тони очередной удар, а затем отпустил его. Тони рухнул на пол, тихонько постанывая.
О'Дауда вытер руки, осмотрел их и затем подошел к кроватке с кричащим ребенком и нежно потрепал его по щекам.
— Ну все, успокойся, мой маленький, скоро твой папа будет с тобой, хотя я сомневаюсь, что ты его узнаешь.
Он подошел ко мне и вытащил из кармана брюк перочинный ножик.
— Встань и повернись.
Я продолжал сидеть. В тот момент я получал огромное наслаждение. Я хотел его. Я хотел его больше, чем что-либо еще в этом мире, и от этой мысли у меня щипало в горле. Все во мне опять пришло в движение. Ублюдок приехал сюда с голыми руками, только со своим природным умом и сознанием того, что он со всем справится, и это сработало, как это срабатывало прежде. Я хотел доказать ему, что это срабатывает не всегда.
— Упрямый, да? — Он ударил меня по лицу и кресло чуть не опрокинулось. — И ты думаешь, я поверю в то, что он рассказывал? Что он перехитрил тебя? Такой человек, как он, этого бы никогда не сделал. Нет, это была прекрасная мысль, парень, прямо из старой книги шуток. Вы двое объединились. Он вытягивает из меня деньги, затем ты откалываешься и по-прежнему остаешься трудолюбивым, но неудачливым моим агентом и получаешь с меня сполна. Ты думаешь, я это съем? Вставай или я сшибу твою башку.
Он снова ударил меня, и я встал, потому что голова была мне еще нужна. Она была мне очень нужна. Я знал, что он собирается сделать. Он собирается освободить меня и поиграть со мной в ту же игру, в которую он играл с Тони. И у меня возникла мысль, что, хотя это может занять у него больше времени, у него получится, он уже размялся и с нетерпением ожидал начала нового веселья.
— Ты уже достаточно поупражнялся сегодня, О'Дауда, — сказал я.
— Ничего подобного. С ним я лишь немного разогрелся. С тобой у меня получится лучше. Как, сможешь?
— Хочешь поспорить?
— Почему нет?
— На пять тысяч долларов?
Он засмеялся.
— Идет, самоуверенный ублюдок. А теперь повернись.
Я медленно повернулся, подставляя ему свои связанные запястья. Я знал, что с этого момента, как он перережет веревку, у меня будет секунды четыре, чтобы обеспечить свое спасение. Четыре секунды. На первый взгляд, немного. Но на самом деле это достаточно большой промежуток, особенно, когда перед тобой такой исполненный самоуверенности человек, каким являлся в тот момент О'Дауда. За четыре секунды я должен был разделаться с ним, иначе он разделается со мной. Это могло лишить меня жалования и премиальных, плюс пяти тысяч долларов, но я был готов отложить этот вопрос на более позднее время.
Он стоял позади меня и нетерпеливо перепиливал веревки, которые я держал в натяжении, чтобы поймать сам момент моего освобождения. Он также ждал наступления этого момента. Мне это нравилось. Он с садистским нетерпением ждал начала забавы, в результате которой он получит назад свои пять тысяч, и его мозг был всецело занят предстоящими удовольствиями. Это означало, что в нем нет места для излишней осторожности. Моей единственной надеждой была неожиданность и быстрота — убрать его за четыре секунды.
Когда последняя веревка была перерезана, я резко выбросил руки вперед и, прежде чем он успел сообразить, что я собираюсь делать, ухватился за спинку стоящего передо мной кресла. Резко повернувшись, я изо всех сил ударил его этим креслом. Удар пришелся ему точно в голову. Он отлетел в сторону и грохнулся на пол. На этот раз фортуна отвернулась от него. Увидев, что у него все идет хорошо, она, видимо, пошла выпить. Его голова с шумом врезалась в каменный пол и он отключился и затих. Я отбросил обломки кресла и склонился над ним. Дыхание было на месте. Я взял у него сверток и пистолет и не стал терять ни секунды. Его голова была не менее крепкой, чем бильярдный шар, и оправится он довольно скоро.
Я выпустил Мими и сказал:
— Быстро уезжайте отсюда, он скоро придет в себя. Давай.
Ее не нужно было торопить. Я помог ей дотащить до машины Тони, затем вернулся и забрал ребенка и мои пять тысяч долларов. Двадцать процентов суммы я положил в детскую кроватку и подал ее в машину. Не переставая всхлипывать, Мими быстро отъехала. Я выдернул ключи из замка зажигания “Роллса”, развернул свою машину, остановился, открыл окно и стал ждать, держа дверь дома под наблюдением. Через несколько минут он появился, пошатываясь и держась за голову.
— Отличная драка, — крикнул я ему. — Я забрал свой выигрыш. Когда голова пройдет, нам стоит поболтать о некоторых вещах.
Я отъехал и, проехав километра полтора, выкинул ключи в окно.
С максимально возможной скоростью я отправился на север и к пяти часам был в Таллуаре, небольшом городке на восточной стороне Лак Аннеси. Я снял номер в “Аббей” с видом на озеро — я уже останавливался здесь раньше. Затем я позвонил Уилкинз и поймал ее в тот самый момент, когда она выходила из конторы. Разговор был долгим. Она кудахтала как наседка, вся в волнении по поводу того, что ей не удалось застать меня по номеру Анзермо.
О генерале Сейфу Гонвалле и миссис Фалии Максе у нее не было никаких сведений, кроме тех, которые были достоянием общественности: он был главой своего правительства, а она — женой министра сельского хозяйства. Она не смогла найти вообще никакой информации о мисс Панде Бабукар. Но один из наших лондонских информаторов сообщил, что “Юнайтед Африка”, одна из фирм О'Дауды, уже получила монопольные права и концессии на разработку полезных ископаемых от предыдущего правительства. Однако произошел военный переворот, к власти пришел Гонвалла и переговоры о концессиях были прерваны. Я понимал, какое раздражение это все должно было вызывать у такого человека, как О'Дауда. Вряд ли, подумал я, он смирился с этой неудачей. И еще я подумал, что это докажет то, что завернуто в вощеную бумагу.
