Тони хихикнул, но, заметив взгляд Собела, замолчал.
— В те разы, — сказал Собел, — я смотрел вперед, решив подождать.
— Вот и дождались.
Прежде чем Ленни успел что-либо ответить, Тони сказал:
— Нам было бы лучше уйти отсюда.
Собел нахмурился.
— Я сам скажу, когда будет нужно.
Но бледнолицый мерзавец не сдавался. Он передернул плечами и сказал:
— Вы работаете на тех же парней, что и я. Они поручили вам и мне прихватить здесь одного паренька, и мы это сделали. Педла мы упустили. Это верно. Но мы захватили этого и теперь должны вернуться.
Собел не принадлежал к числу тех, кто любит напоминания о том, что они действуют по поручению кого-то. Лицо его нахмурилось еще больше, и он особенно злобно взглянул на меня, сжимая в руках револьвер, по-прежнему нацеленный на меня.
Несколько разряжая напряжение, я сказал, кивнув головой на лежавшего на кровати парня:
— Лакей Педла может задохнуться.
Мне ответил Тони:
— От него мало пользы. Завтра его развяжет кухарка и… покормит.
При этом он вновь хихикнул.
Собел некоторое время молчал, пожевывая губы, затем сказал:
— Вы что-то здесь искали, Дип?
— Вы полагаете, что это «что-то» и есть вы?
Игнорируя мою двусмысленность, Собел продолжал:
— Если вы искали здесь кое-что, значит, вы знали, что Педла здесь нет, а отсюда следует, что вы могли знать, куда он направился.
— Ошибаетесь, Ленни. Вы можете целый день бить мою голову о камни, но пользы вам от этого никакой не будет. Я пришел сюда за Педлом, и, если вы его упустили, то же самое случилось и со мной.
Насупившись, Собел сказал:
— Но я счастливее вас, Дип. После Педла мы собирались разыскать вас. Но вы сами поторопились… Это хорошо. Педл не сможет долго прятаться. Мы доберемся до него быстро. Теперь вы… С вами дело обстоит несколько иначе. Но вы могли бы облегчить нам это дело.
— Буду рад.
— Вы можете выбрать лучший для вас путь.
— О?..
— Вы можете спокойно выйти отсюда, спокойно сесть в машину и спокойно войти туда, куда мы вас доставим.
— Или?
— Не глупите. Вам это не подходит. Или мы вынесем вас отсюда с парой дырочек в голове, чтобы сбросить в первую же попавшуюся канаву.
Я еще раз взвесил шансы. Оба негодяя были достаточно опытными и держали пальцы на спусковых крючках. С любым из них я вполне мог справиться, пусть даже и с некоторым риском. Но с двумя…
— Я пойду, — сказал я. — Спокойно.
Мы прошли через главную дверь на лестничную площадку, спустились по лестнице и, никого не встретив, вышли на улицу.
Полуосвещенная улица была малолюдна. Мы прошли тридцать — тридцать пять футов и приблизились к стоявшему у тротуара нового образца «понтиаку».
Со стороны могло показаться, что к машине подошла группа старых друзей. Все движения моих сопровождавших были профессионально совершенны, и никто и ничего не смог бы заподозрить. В противном случае любой прохожий, заметивший что-то неладное и попытавшийся поднять тревогу, был бы мгновенно убит на месте.
Я сидел между двумя мерзавцами, сложив руки на груди и ощущая дула двух револьверов, упиравшихся с двух сторон в мои бока. Ленни уселся впереди, рядом с водителем, и, полуобернувшись и перекинув руку через сиденье, поглядывал на меня, явно наслаждаясь и гордясь своим успехом.
Шофер уверенно вывел машину на Вестсайдскую автостраду и увеличил скорость.
Гангстеры даже не пытались скрыть свой маршрут. А это могло означать только одно. Меня куда-то везли, но… оттуда я не должен был вернуться. Этот неизбежный конец я мог бы только ускорить, но это их совершенно не беспокоило. Лучшее, что мне оставалось, — это выжидать.
Ситуация складывалась весьма неблагоприятно. Оджи уже не было. Нет больше и Кэта. И никто не знал, где я был, где я нахожусь и каковы были мои намерения, приведшие меня в квартиру Педла. На этот раз ошибку совершил я, и она могла стать последней. Суровая и неумолимая проза.
Парней, сидевших по бокам от меня, я отлично знал. При малейшем неосторожном движении с моей стороны они будут стрелять. Будут стрелять так же легко, как и разговаривают. И даже легче. А потом с аппетитом, поужинают. Они не думают и не желают думать. Для них это обычная работа и лишние доллары.
Ленни обернулся, и в отсвете мелькавших по дороге фонарей на его лице можно было заметить самодовольную усмешку.
— Зудит, Ленни? — поинтересовался я.
Он удивленно приподнял брови.
— Вы так вертитесь, Ленни… И я подумал, что, может быть, ваш зад чешется, — объяснил я.
Тони снова хихикнул.
— Вы становитесь забавным, Дип, — сказал Собел.
— Подумайте об этом еще немножко.
Он не уловил моего намека, но улыбка сползла с его лица.
— Вы слишком стары, Ленни, чтобы справляться с большими делами.
— Но только не с вами, Дип. Я уже давно думал о подобном повороте в делах.
— Тогда вам следовало бы лучше знать дальнейший ход событий.
— Не беспокойтесь за меня. Все предусмотрено. Никто и ничто вам уже не поможет.
Тони, прислушивавшийся к не совсем понятной для него беседе, вмешался, обращаясь к Собелу:
— Думаете, что за ним никого нет? Он не из тех, кто не прикрывает себя.
— Я думаю, что наш парень забыл сам себя, — проговорил Собел, злорадно поглядывая на меня.
— Я думаю иначе, — возразил Тони.
— А я не думаю, а знаю. Я знаю этого парня больше двадцати лет.
— Но его здесь не было двадцать лет.
— Такие парни не меняются, Тони. Вы должны это знать так же хорошо, как и я. Не правда ли, Дип?
Я молча пожал плечами.
Голова Тони повернулась на его застывших плечах, и некоторое время его глаза внимательно изучали меня. Затем он сказал, обращаясь к Собелу:
— Если бы я был на вашем месте, я бы немедленно пристрелил этого парня.
— Вы не на моем месте, Тони.
— Скоро вы пожалеете, что вы не на моем месте, а я не на вашем. Что-то мне говорит об этом.
— А я вам говорю — заткнитесь.
Тони что-то пробурчал себе под нос и замолчал. Парень, сидевший по другую сторону от меня, по-прежнему хранил полное молчание, прижимая дуло револьвера к моему боку.
Мы свернули с Вестсайдской автострады, переехали мост, пересекли часть западного района города и минут через десять остановились перед закрытым рестораном, расположенным в одном квартале от Вест-Стадиона.
Тони подтолкнул меня револьвером и сказал:
— Выходите.
Первым из машины вышел молчаливый парень. Его револьвер теперь был искусно скрыт, но готов к действию. Тони шел сзади, подталкивая меня револьвером к двери, расположенной рядом со входом в ресторан.
Ленни открыл дверь и сказал:
— Я за вами.
У меня мелькнула мысль, что вряд ли в последующем мне может представиться более удобный случай, чтобы попытаться вырваться из рук убийц, но Тони, возможно, инстинктивно предвосхитил эту мою мысль. Звук от его револьвера, ударившегося о мою голову, походил на треск разломившейся надвое толстой доски…
Я мог видеть свои ноги, но только почему-то очень далеко от себя. Ноги были плотно сдвинуты, а большие пальцы тесно соприкасались друг с другом. Присмотревшись, я понял, почему они были так аккуратно расположены, — их так связали.
Меня не покидало ощущение того, что я вот-вот упаду вперед, лицом на пол, но постепенно я понял, почему не падаю. Мои руки были связаны за спинкой стула, на котором я сидел так, что мое туловище находилось в наклонном положении.
Голос Ленни, звучавший очень тихо и отдаленно, проговорил:
— Он приходит в себя.
Кто-то еще сказал:
— Хорошо. Дайте ему еще нашатырного спирта.
Острые едкие испарения проникли мне в горло, я закашлялся, и на глазах выступили слезы. Я отвернулся от флакона и закачал головой.
Небольшого роста человек с седыми висками сидел напротив меня и улыбался.
— Приветствую вас, — сказал он.
Я заморгал, пытаясь всмотреться в него, и, когда в глазах у меня немного просветлело, я узнал его лицо. Они называли его мистером Холиди и разговаривали при нем тихо и почтительно. Он представлял в Нью-Йорке интересы Синдиката, отличался, как мне было известно, исключительной гибкостью и изворотливостью и, руководя крупными гангстерскими организациями, никогда еще не попадался в руки полиции. Всякий, встретивший Холиди и ничего о нем не знавший, вполне мог принять его за добропорядочного отца семейства.
Остальные сидели в непринужденных позах на стульях и в креслах и имели довольно респектабельный вид. Часть из них присутствовала на том ночном собрании в клубе «Рыцарей совы», где я свергал «с трона» Бени из Бруклина. Теперь все они внимательно и с некоторым любопытством следили за мной. Я был частью преград и затруднений в их бизнесе, и соответственно с этим со мной и должны были обращаться.
