— Что Гарольд решил устроить ему небольшие каникулы. И если меня будут расспрашивать, чтобы я помалкивала. Потому-то я и наврала вам утром. Господи, я же не знала, что его нет в живых.
— Как у него оказался твидовый костюм?
— Я дала. Он был слишком легко одет. Я вдруг поняла, что он одного роста с Мунганом — когда Мунган был моложе. Достала костюм. Он оказался великоват, но все равно его можно было носить. Бэгли так дрожал, что мне пришлось помогать ему одеваться. Когда я вдруг увидела этого бедолагу без одежды, то окончательно поняла...
— Что поняли, миссис Мунган?
— Что мы все смертны. У меня возникло такое ощущение, что он вылез из той же могилы, в которой лежала моя сестра. А теперь он умер...
Она замолчала, глядя из-под сползшего на глаза рыжего парика на потухший экран телевизора. Постепенно ее лицо приняло обычное выражение, словно все рассказанное было лишь изображением на экране и одним щелчком выключателя его можно было уничтожить.
— Что хотел увидеть по телевизору Гарольд?
Мой вопрос смутил ее.
— Что вы имеете в виду?
— Вы сказали, он перебил ваш разговор с Бэгли, потому что хотел посмотреть телевизор.
— Да, он сказал, что старый начальник Бэгли должен выступать в десятичасовом выпуске новостей.
— Капитан Сомервилл?
— Вроде бы. Я не обратила внимания. Что-то насчет аварии на нефтепромыслах. Где-то произошел выброс нефти?
— Да, и капитан Сомервилл имеет к этому самое прямое отношение.
— Плохо, — автоматически отозвалась она.
— Как повел себя Бэгли?
— Подошел и сел там, где я сижу сейчас.
— Он увидел на экране Сомервилла?
— Не знаю, я как раз пошла за бутылкой. — Она показала на закрытую дверь и нетерпеливо зашевелилась в кресле. — Вы не будете возражать, если я немного сейчас выпью. Я не думала, что беседа так затянется...
— Я тоже. Можете освежиться.
Она встала, подошла к двери, ведущей на кухню, и обернулась.
— Я бы и вам предложила, но там еле-еле хватит мне одной. Знаете, как это бывает...
Я знал, как это бывает у алкоголиков. Временами им не хватало щедрости даже по отношению к самим себе. Я был рад немного передохнуть от общества этой женщины. Оно сильно давило на психику.
Сидя в комнате, где, казалось, еще не затихло эхо ее шепелявого голоса, я вдруг вспомнил, что мне сказала накануне другая женщина, Элизабет Сомервилл вспомнила, как на пороге ее дома в Бельэре возникла женщина с маленьким мальчиком. Теперь мальчику должно быть около тридцати. Столько, сколько Тому. А женщине — лет пятьдесят, если бы она дожила...
Я положил свою визитную карточку на стол рядом с выпускной фотографией Элли. Затем взял фотографию и вместе с ней двинулся в Бельэр.
Дом Сомервиллов сверкал огнями так, словно там был большой прием. Но вокруг стояла тишина, если не считать шума машин на бульварах.
Я нажал кнопку. Было слышно, как звенит звонок в доме. К двери проследовали быстрые шаги. Дверь открылась на цепочке.
— Это ты. Бен? — услышал я голос Элизабет.
— Это Арчер.
Помешкав, она скинула цепочку и открыла дверь.
— Входите. Я одна. Смит поехал в Пасифик-Пойнт забрать мужа и Мариан.
— Как она?
— Мариан плоха. Я решила, что ей не следует ночевать одной. Поэтому мы пригласили се пожить у нас. — Ее голубые глаза быстро оглядели меня в освещенном холле. — Судя по вашему виду, хороших новостей нет.
— Я не нашел Лорел. Но дело двигается. Оно оказалось куда сложнее. Это не простой киднеппинг с целью получения денег.
— Хорошо это или плохо?
— Непонятно. Мне еще много чего надо выяснить. Но на это нужно время. А у Гарольда в любой момент может лопнуть терпение. Деньги он получил, но, к сожалению, обменялся выстрелами с вашим братом. Шерри ранен, и я не знаю, как это отразится на сделке.
— Вы полагаете, он может убить Лорел?
— С него станется.
Она помрачнела.
— Что вы хотите от меня?
— Посмотрите на эту фотографию и скажите, не говорит ли она вам чего-нибудь?
Я вынул карточку Элли Рассо и протянул Элизабет. Ее взгляд стал пристально-напряженным.
— Узнаете?
— Боюсь, что нет. — Она вернула мне фотографию и осталась стоять с опущенной головой, словно на плечи ей упала тяжкая ноша. — Разве я должна кого-то узнать?
— Я на всякий случай.
— А кто это?
— Мать Тома Рассо. Элисон. Они звали ее Элли.
— Я не знала, что у Тома есть мать.
— Была. Как и у большинства людей, — заметил я. — Ее убили в Лос-Анджелесе весной сорок пятого. И у меня такое ощущение, что с этого-то и начались все ваши нынешние беды.
Элизабет опять взяла у меня карточку и стала рассматривать ее ближе к свету. На сей раз, возвращая ее, она посмотрела прямо мне в глаза и решительно заявила, что никогда не встречалась с этой женщиной. Но глаза ее глядели не столько на меня, сколько в открывшиеся бездны прошлого.
— В прошлый раз вы рассказывали мне о молодой женщине, явившейся к вам сюда с мальчиком вскоре после вашей женитьбы. Ваш муж тогда был, кажется, в море?
— Да, — слово прозвучало и как ответ, и как вопрос одновременно.
— Я решил, что, может, это и есть та женщина.
Я снова протянул ей фотографию. Она не сделала движения, чтобы взять ее.
— Нет, это не она. — Но потом вдруг добавила. — Даже если бы это и была она, какое отношение все это может иметь к Лорел?
— Это станет ясно, когда мы поймем, кто убил Элли Рассо.
— Вы подозреваете моего мужа?
— А вы?
— Нет, конечно. Я понятия не имела, что она умерла.
Но теперь она не могла отогнать от себя этот факт. Смерть отразилась в ее глазах. Элизабет провела меня в кабинет мужа и налила виски в два стакана. Она залпом опорожнила свой, а я решил погодить.
Виски вроде бы улучшило настроение Элизабет. Ее лицо стало обычного цвета. Но потайной мир, давший о себе знать во взгляде, менял очертания. Она не могла не говорить о нем.
— Какое отношение к нам имеет смерть Элли Рассо?
— Ее сын женился на вашей племяннице Лорел. Это во-первых.
— Это преступление? — осведомилась она каким-то ломким голосом.
— Нет, но, по-моему, это и не простое совпадение.
— Пожалуйста, объясните.
— Если бы я мог! Пока это всего-навсего смутное подозрение.
— А причастность моего мужа ко всему этому — еще одно смутное предположение?
— Не такое уж смутное.
Некоторое время она молчала, изучая и мое лицо, и оборот событий.
— Я понятия не имела, что Бен может быть как-то к этому причастен. Но что вы имели в виду, когда сказали, что подозрение не такое уж смутное?
— Если я попытаюсь объяснить, вы просто выставите меня из дома.
— Неужели я на такое способна?
— Думаю, что да. Так или иначе, вы сможете устроить мне сложную жизнь.
— Нет же, клянусь вам...
Я ей не верил. Сейчас у нее наступила реакция на вчерашний вечер, когда она выместила свои чувства на муже всеми доступными ей способами. Сегодня, напротив, она удалилась в Замок Брака, куда мне путь был закрыт. Она сказала:
— Вам достоверно известно, что Бен имел какое-то отношение к Элли Рассо?
— Нет, мне это не известно достоверно, и все же я полагаю, он был одним из тех, кто сыграл роковую роль в ее судьбе. Другим был Нельсон Бэгли.
— Первый раз слышу это имя.
— Он был посыльным на корабле вашего мужа. Когда корабль загорелся, он прыгнул за борт. И по внешне странному стечению обстоятельств сегодня утром оказался на берегу перед домом вашей матери.
— Этот старичок, перемазанный дегтем?
— Он самый. Нельсон Бэгли.
— Какое отношение он имел к Элли Рассо?
— Он мог убить ее. Он мог видеть, как ее убили.
— Но теперь он сам умер.
— Вот именно.
— Он действительно плавал на «Ханаане»?
— Да.
Она глядела сквозь меня на тот причудливый город, что вырос в ее сознании.
— Если Бэгли обвиняли в убийстве этой женщины, значит, «Ханаан» был здесь. Когда это случилось?
— Да. Корабль стоял в Лонг-Биче. Насколько я понимаю, Элли Рассо была убита второго мая 1945 года. На следующий день «Ханаан» отплыл в море.
Я прочитал в ее мозгу мысль, непосредственно вытекавшую из той информации — тем более, что я сам подумал то же самое. Если «Ханаан» стоял в порту в ту ночь, его капитан был еще одним подозреваемым.
— Как она погибла?
Я рассказал Элизабет, что знал. Я рассказал ей, как Том провел в пустом доме несколько дней наедине с трупом матери. Я хотел, чтобы она осознала последствия того давнего убийства. Она помотала головой, словно желая выбросить из нее услышанное.
— Мой муж, конечно, не святой. Но он не способен на подобное. Я точно знаю, что он не убивал. Мы провели вместе его последний день на суше — вечер тоже.
— Вы уверены, что вас не подводит память?
— Вполне. Более того, я могу это подтвердить. В первый год женитьбы я вела дневник. Он сохранился.
Она извинилась и вышла. Я отхлебнул из стакана, почувствовав в сложившихся обстоятельствах легкие угрызения совести: как-никак я пил виски капитана. В кабинет вошла Элизабет. В руках у нее была маленькая книжечка на замочке в переплете из белой кожи, на котором золотыми буквами было вытиснено: «1945 год. Дневник». Она отомкнула замок ключиком, положила дневник на письменный стол мужа и раскрыла его на записи 2 мая.
