— Они делали за тебя всю грязную работу.
— А я о чем говорю? Думаю я. А они родную бабушку распнут за щепотку героина. Психи-убийцы тут останутся расхлебывать. А я пришлю им открыточку из Южной Америки.
Синее пламя ее взгляда метнулось на его лицо.
— Ты хотел сказать «мы»?
— Что мы?
— Пошлем им открытку из Южной Америки, дурак. Мы же туда вместе летим, так или не так?
— Нет, если ты и дальше будешь обзывать меня дураком.
— Что, черт дери, это значит, Ларри?
— Говори со мной вежливо!
— Как же, как же, мыслитель! Гений великий! Ну-ка, покажи мне билеты, — крикнула она.
— Они не тут. Не при мне.
— Так ты же ездил в Гроув за ними! Или Аделаида их не купила?
— Купила, конечно. Они у меня в машине. Все у меня в машине.
— Откуда я знаю, что билетов два?
— Так я же тебе говорю. Ты что, думаешь, я тебя в последний момент подведу?
— А вдруг решишь, что тебе это сойдет с рук? Только ничего у тебя не выйдет.
Мне казалось, я слушаю разговор на одном из нижних этажей веселенького ада, где две погибшие души вновь и вновь разыгрывают бессмысленную сцену на протяжении вечности. Ад заключался в бессмысленности. Я подобрал наиболее осмысленные слова, какие мог:
— Послушайте меня, Хильда. Фергюсон вас очень любит и готов все простить. Зачем вам воры и психопаты? У вас еще есть будущее, если вы его примете.
Гейнс, дергаясь, пошел на меня. Его подошвы стучали по полу, словно он терял последнюю связь с реальностью.
— Я не п-психопат, п-папаша! — В доказательство он показал мне револьвер. — Возьмите свои слова назад, или я п-пристрелю вас на месте. Я вас все равно п-пристрелю, так п-почему бы не сейчас?
Хильда встала между нами.
— Дай ему договорить.
— Какого черта?
— Он смешной. Он меня заводит.
— Ты уже н-назаводилась. — Он ядовито ей улыбнулся.
— Что ты задумал? Берешь с собой Аделаиду вместо меня? С тебя станется, мамочкин мальчик!
Очередной припадок ярости подействовал на него, как внутреннее кровоизлияние. Лицо у него побелело.
— Н-не смей меня так н-называть. Т-тоже умереть захотела?
— Черт, сам ты псих-убийца. Отдай мне револьвер.
— Тебе я его не доверю.
— Отдай, мелочишка! — крикнула она. Ее груди выпирали из-под рубашки, агрессивные, как головки ракет.
— Т-ты мной не командуй!
Револьвер дрогнул и обратился на нее. Она протянула руку к стволу. Гейнса раздирала жуткая раздвоенность: он, казалось, вот-вот потеряет сознание. Револьвер поднялся и опустился на ее висок. Она упала на колени в молящей позе.
Я обошел ее и ударил Гейнса под ребра. Он открыл рот, выпуская воздух. Мой правый кулак заткнул ему рот. Он стремительно пробежал спиной вперед через комнату и вмазался в стену. Револьвер клацнул и запрыгал по полу в тень.
Я бросился за Гейнсом. Он не двинулся мне навстречу, а стоял, прижавшись к стене, и ловил ртом воздух, пока я не оказался перед ним. Тогда он сделал молниеносное движение. Из-под куртки возник кулак, сжимавший нож лезвием вверх.
Я прыгнул на него, обеими руками вцепляясь в запястье. На миг мы застыли лицом к лицу, напрягая мышцы. Миг этот еще длился, когда мне стало ясно, что я сильнее. И я улыбнулся.
Свободной рукой он принялся молотить и сцарапывать эту улыбку. Я сосредоточился на кисти с ножом. Подтянул ее на уровень груди, развернувшись, поднырнул под нее и выкрутил всей инерцией своего тела. Что-то подалось. Нож упал между нами.
Я подобрал его, но особой пользы он мне не принес. Хильда переползла на четвереньках из озера света в глубокую тень. Нашла револьвер и села на пол, сжимая его. Зажала ствол между поднятыми коленями, прицелилась и выстрелила.
Пуля вмазала мне в плечо, повернула меня, привела в движение. Женщина выстрелила еще раз, но второй раны я не получил. Да она и не требовалась. По колено в растворяющемся полу я добрел до двери и упал. Вероятно, моя голова ударилась о косяк. Я рухнул за порог сознания.
В ландшафт сотен моих снов. В яблоневом саду я бросал щепки в ручей. Холмистая гряда упиралась вдали в белые кучевые облака. Над ними плыло солнце, разгораясь все ярче. Оно опалило жаром мое лицо. Ручей высох. Я прикрыл глаза рукой. Когда я вновь их открыл, солнце стало багровым, а холмы — черными, как лава. Кроме склонов, на которых пылали сараи. Яблоки на ветках чернели и шлепались в черную траву. Я вбежал в дом, чтобы сказать отцу. «Он умер, — сообщила смуглая незнакомая старуха. — Они влетают в окна, а что Салли?»
Мысль о ней сотрясла меня и вырвала из страны снов. Подо лбом я ощутил пол, горячий воздух обжигал мне шею.
— Дует Санта-Ана, — предупредил я. — Кто-то забыл закрыть окно.
Никто ничего не сделал. Я приподнял голову и увидел на стене живой узор из отблесков огня. Это было красиво, но мне не понравилось. Когда дует ветер пустыни, зачем раздувать угасающее пламя?
Я перекатился на бок и сел. Половиной комнаты владели огненные языки. Они тянулись ко мне, трепеща, как ленты под струей вентилятора. Ко мне и к женщине на полу. С чем-то похожим на почтительный ужас я подумал, что Гейнс и ее включил в свой план истребления. Одежда на ней была в беспорядке, словно она сопротивлялась. На виске, захватывая глаз, багровел синяк.
Я пополз к ней и сразу же обнаружил, что моя правая рука не действует. Огненный язык лизнул пальцы ее откинутой руки, и они согнулись. Все ее тело вяло шевельнулось. Она была жива.
Стало быть, я обязан вытащить ее отсюда. Кое-как я поднялся на ноги. Пламя полоскалось вокруг нее полотнищами флагов. Я закрутил ее выбившуюся рубашку на левую руку и дернул. Рубашка разорвалась и осталась на моей руке.
Женщина эта обрела для меня огромную важность. Стараясь не вдыхать жгучий воздух, я ухватил ее за бессильную кисть и выволок в коридор. Он был как аэродинамическая труба. Воздух мощным потоком врывался в распахнутую входную дверь. Я вытащил женщину на веранду в блаженную свежесть ночи.
Огонь позади меня начинал петь и клубиться. Еще немного — и дом превратится в ревущее пекло. Я поискал взглядом, мою машину. Ее не было. Я подтащил бесчувственную женщину к краю веранды, скорчился перед ней, приподнял ее за кисть и взвалил на свое целое плечо.
Непонятно, как мне под ее весом удалось разогнуть колени, но удалось, и я побрел по аллее. Мозг мне долбила мысль, что ее надо отнести на шоссе, прежде чем займутся деревья. После зимних дождей шансы на лесной пожар были очень невелики, но в голове у меня стоял туман.
В лунном свете деревья таинственно качали вершинами справа и слева. Моя бледная горбатая тень передразнивала каждое мое движение. Мягкая ноша на спине с каждым шагом становилась тяжелее. А потом сползла вниз, но, прежде чем ее запястье выскользнуло из моих пальцев, я успел опуститься на колени у обочины и осторожно уложил ее в бурьян. Мы все еще были под деревьями, и до ворот оставалось шагов сто, но приходилось удовлетвориться этим. Она лежала, как мраморный торс, свалившийся с пьедестала и ждущий, чтобы кто-нибудь водворил его обратно.
Я тяжело опустился на землю рядом с ней. Видимо, мне было не так уж безнадежно плохо: ее обнаженные груди волновали меня, и, сняв пиджак, я укрыл ее.
Правая сторона моей рубашки была темной и липкой. Кончиками пальцев я потрогал темное клейкое вещество и только тут словно вновь увидел, как Хильда целится, положив револьвер на колени, и стреляет. Мой левый указательный палец нащупал дырку, которую она пробила под моей ключицей. Рана была влажной и горячей. Я смял носовой платок и прижал его к ней.
Женщина страдальчески всхлипнула. По ее лицу скользили слабые медные отсветы. Мне было показалось, что она приходит в себя, но потом я сообразил, что это отблески пожара. В прямоугольниках верхних окон дома оранжевый цвет свивался с чернотой. К луне поднимались кипящие клубы черного дыма, подсвеченные снизу огнем и наперченные пляшущими искрами.
Лесная охрана, конечно, заметит, что тут происходит, или ей сообщат. Скорее всего, пожарные машины уже мчатся сюда, и мне можно немного расслабиться до прибытия помощи.
Помощь прибыла раньше, чем я ожидал. Одинокая пара фар пошарила по извилистому шоссе и свернула в ворота, не затормозив. Я поднялся на ноги и, пошатываясь, вышел на середину аллеи.
Фары остановились в нескольких шагах передо мной. За ними я распознал массивные очертания машины «Скорой помощи». Из дверец справа и слева выскочили Уайти и его напарник Ронни и кинулись ко мне.
— Вы быстро сюда добрались, ребята.
— Такая уж у нас работа. — Уайти рассматривал меня в сиянии фар. — Что с вами случилось, мистер Гуннарсон?
— Рана в плечо, которой надо бы заняться. Но прежде займитесь лучше женщиной.
— Какой женщиной?
— Вот она, — сказал Ронни с обочины. В его голосе было что-то знакомое, хотя, насколько мне помнилось, он в моем присутствии ни разу не открывал рта. Включив фонарик, он нагнулся над ней, приподнял веко, понюхал дыхание.
